Проклятый Лекарь. Том 5 (СИ) - Молотов Виктор

Дамы, увидев инквизиторов, мгновенно прекратили визжать. Даже воздух в помещении как будто загустел от страха.

Все боятся инквизицию. Даже аристократки. Потому что перед инквизицией все равны — хоть граф, хоть нищий. Подозрение в запрещенной магии — и ты уже на костре. Ну в смысле — за решеткой. А там и до смертной казни недалеко.

А в запрещенных магических практиках могли заподозрить кого угодно… Проще говоря, в ней подозревали неугодных Империи людей.

Даже Нюхль замер и начал медленно, незаметно ползти обратно ко мне.

Умная ящерица. Чует опасность.

Сомов сделал еще шаг вперед, разглядывая разгром:

— Я требую объяснений! — его голос дрожал от ярости. — В моей больнице! В лечебном учреждении! Драка! Беспорядок! Это недопустимо!

Сомневаюсь, что его вывела из себя именно драка. Скорее приход инквизиции, а этот случай с дамами лишь стал поводом, чтобы выплеснуть ярость. Однако мне понравилась вторая сторона Сомова. Таким и должен быть главврач. Персонал у него должен по струнке ходить, опасаясь накосячить.

Он повернулся к санитарам:

— Демид! Иван! Как вы это допустили⁈

— Петр Александрович, — начал Демид, — мы пытались…

— Молчать! — рявкнул Сомов. Очень логичено с его стороны, попросить объяснений, а потом не дослушать оправданий. Да наш главврач, на пределе. — Потом поговорим! Сначала я хочу знать, кто эти… эти…

Он не находил слов, глядя на растрепанных аристократок.

Старший инквизитор — капитан — окинул взглядом разгромленное фойе. Разбитое окно, перевернутая мебель, кровь на полу, порванные платья, женские туфли и шляпки, разбросанные повсюду.

— Действительно, весьма… живописная картина, — сказал он ровным, лишенным эмоций голосом. — Я видел поля сражений, которые выглядели лучше. Но в больнице такие вещи просто недопустимы.

Его взгляд скользнул по присутствующим и остановился на мне. Я почувствовал, как эти серые глаза буквально сканируют меня с головы до ног.

— Доктор Пирогов, полагаю? — уточнил он.

Он знает, кто я. Значит, пришли не случайно.

— К вашим услугам, господин…? — я вскинул бровь.

— Инквизитор Стрельцов. Капитан Алексей Петрович Стрельцов.

Он сделал шаг ближе:

— Я много слышал о вас, доктор. Говорят, вы творите… чудеса.

Проверяет. Ищет реакцию на слово «чудеса». Инквизиторы обучены читать микровыражения лица.

— Никаких чудес, капитан Стрельцов, — ответил я максимально спокойно. — Только медицина, упорный труд и немного везения.

— Везения? — он поднял бровь. — Странно. Мне говорили, что вы ставите безошибочные диагнозы. Что вы видите болезнь там, где другие врачи ничего не находят.

— Опыт и наблюдательность. Ничего сверхъестественного.

Я сохранял хладнокровие.

— Конечно, — его губы дрогнули в подобии улыбки. — Ничего сверхъестественного. В нашей империи некоторое сверхъестественное запрещено. Статья триста первая Уголовного кодекса — применение запрещенной магии карается смертью.

— Я знаю законы, капитан.

— Не сомневаюсь. Образованные люди всегда знают законы. Особенно те, которые их касаются.

Намекает. Пытается спровоцировать.

«Нюхль, исчезай. Немедленно. Без следов и остаточной энергии.» — Я послал мысленную команду своему фамильяру, стараясь сохранить абсолютно нейтральное выражение лица.

Костяная ящерица на полу едва заметно дрогнула — знак, что приказ понят — и начала процесс контролируемой дематериализации.

Нюхль растворялся в воздухе. Процесс занял ровно три с половиной секунды.

И именно в этот момент капитан Стрельцов едва заметно приподнял левую бровь.

Черт возьми. Он заметил.

Движение было минимальным — подъем брови на миллиметр, не больше. Девяносто девять процентов людей не обратили бы внимания. Но я много изучал микровыражения лиц. Пациенты часто врут о симптомах, но лицо всегда выдает правду.

И это микродвижение брови кричало громче любых слов: «Я засек аномалию в энергетическом поле».

Он чувствует некромантию. Не видит напрямую — иначе бы уже арестовал — но ощущает возмущения в потоках магической энергии. Интересный тип. Крайне интересный и чертовски опасный.

Я припомнил, что читал об инквизиторах в книгах этого мира. Их специально отбирают среди людей с врожденной чувствительностью к магии. Они не маги сами по себе — использование магии для инквизитора означает немедленную казнь, но способны ощущать ее присутствие. Как собаки-ищейки чуют наркотики или взрывчатку.

Инквизиторов их обучают годами. Учат различать типы магии по «запаху» энергии. Некромантия пахнет гнилью и холодом. Стихийная магия — озоном и дымом. Целительство — травами и солнечным светом. Проклятия — серой и кровью.

И Стрельцов явно из опытных. Капитан инквизиции в сорок пять лет — это либо гений, либо фанатик. А судя по холодному расчету в глазах — и то, и другое.

Но он не подал виду, что заметил что-то необычное. Просто продолжил осматривать разгромленное фойе, отмечая взглядом разбитое окно, опрокинутую мебель, капли крови на полу.

Умный хищник. Не показывает жертве, что учуял ее. Будет наблюдать, собирать доказательства, плести паутину. А потом ударит — быстро, точно, смертельно.

— Безобразие, — пробормотал главврач Сомов, вытирая вспотевший лоб уже насквозь мокрым платком. — Абсолютное безобразие. В моей больнице! В лечебном учреждении!

— Действительно, весьма прискорбно, — согласился Стрельцов ровным тоном. — Но инцидент, полагаю, исчерпан? Дамы были разняты, виновные… не наказаны, но хотя бы пристыжены.

— Да-да, конечно, — закивал Сомов. — Сейчас санитары все приберут, стекольщика вызовем, к обеду все будет как новое!

— Прекрасно, — кивнул Стрельцов.

Сомов повернулся к толпе медработников, собравшихся поглазеть на последствия драки:

— Внимание! Всем внимание! — его голос сорвался, и он прокашлялся. — Коллеги! Прошу внимания!

Шум стих. Все повернулись к главврачу.

— С сегодняшнего дня, — Сомов сделал глубокий вдох, — в нашей больнице начинается плановая проверка Святой Инквизиции.

По толпе пробежал шепоток. Медсестры переглядываются, санитары нервно переминаются с ноги на ногу, врачи напряженно молчат.

Все боятся инквизиции. Это нормальная реакция нормальных людей. Даже те, кому абсолютно нечего скрывать, инстинктивно страшатся черных мундиров. Генетическая память о кострах, когда в Империи карали даже невиновных.

— Прошу всех отнестись к этому спокойно! — продолжал Сомов, хотя сам был далек от спокойствия. — Это обычная процедура! Инквизиторы будут присутствовать при вашей работе, наблюдать, задавать вопросы, проверять документацию!

— И искать следы магии, — добавил Стрельцов громким голосом. — Любые аномалии, подозрительные предметы, странные случаи исцеления. Все, что выходит за рамки общепринятой медицины.

— Но у нас нет ничего подобного! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся капитан, и от этой улыбки мороз пробежал по коже. — Значит, проверка пройдет быстро и безболезненно. Как простой медосмотр.

Ага, как же. Инквизиторский «медосмотр» обычно заканчивается костром для пациента.

— Никаких отклонений от обычного распорядка! — Сомов пытался взять ситуацию под контроль. — Работаем в штатном режиме! Лечим больных, выполняем назначения, ведем документацию!

— И помните, — Стрельцов повысил голос, — сотрудничество с инквизицией обязательно по закону. Отказ отвечать на вопросы карается по статье двести девяносто восемь Уголовного кодекса — от трех до пяти лет общественных работ.

— А препятствование проверке или попытка скрыть улики, — добавил молодой лейтенант, — это уже статья триста вторая. Пособничество магическим преступлениям. От десяти лет каторги до смертной казни.

— Через повешение, — уточнил третий инквизитор, поручик. — Или сожжение, если будет доказано использование магии.

Толпа притихла окончательно. Даже дышать, казалось, стали тише.

— Ну что стоите? — вдруг рявкнул Сомов. — По местам! Работа не ждет! У нас больные люди!