Идеальный мир для Химеролога 4 (СИ) - Сапфир Олег

Мария взяла телефон. На экране была фотография. Немного размытая, но вполне чёткая.

На спинке скамейки стоял хомяк.

Он действительно был одет в крошечный чёрный комбинезон, похожий на форму спецназа. На поясе висели какие-то микроскопические подсумки. В одной лапке он держал пластинку жвачки, протягивая её в объектив.

Мария смотрела на фото, и мир вокруг неё медленно переворачивался.

Значит, это правда. Хомяк-спецназовец. Дал её сыну жвачку. И теперь сын здоров.

Она вспомнила слова врача. «Это чудо… Если мы поймём, как это произошло…». Вспомнила его алчный взгляд.

Если кто-то узнает… Если узнают про хомяка, про жвачку, про чудесное исцеление…

Их затаскают. Пашку запрут в лаборатории, будут изучать как подопытного кролика. А того, кто послал этого хомяка… на него объявят охоту.

Мария нажала кнопку «Удалить».

— Эй, мам! — возмутился Пашка.

— Тс-с, — она прижала палец к губам. — Слушай меня внимательно, сынок. Никакого хомяка не было. Понял? Это наш секрет.

— Почему?

— Потому что если узнают, у хомячка будут проблемы. Большие проблемы. Ты же не хочешь, чтобы твоего друга обидели?

Пашка испуганно замотал головой.

— Не хочу!

— Вот и молчи. И врачам ничего не говори. Просто… чудо случилось. Понял?

— Понял.

Она выпрямилась, оглядываясь по сторонам, будто ожидая увидеть слежку.

Сердце переполняла благодарность. Безграничная, горячая благодарность к неизвестному спасителю, который прислал к её сыну своего маленького пушистого агента.

«Спасибо тебе, кто бы ты ни был», — мысленно произнесла она.

— Мам, — дёрнул её за рукав Пашка. — А помнишь… ты говорила, что нам нельзя домашних животных?

Она посмотрела на сына. Впервые за долгие годы его щёки были розовыми, а в глазах не было той усталой, болезненной тоски.

— Помню.

— А теперь? Теперь можно? Я всегда хомяка хотел…

Мария улыбнулась.

— Знаешь… можно. Даже нужно. Мы купим тебе двоих. Самых лучших. Тут недалеко есть одна клиника… «Добрый Доктор» называется. Мне на работе девчонки говорили, там продают самых лучших животных. Вот туда и пойдём. Раз тебе помог хомяк, то и мы должны помочь каким-нибудь хомякам найти дом. Правильно?

— Правильно! — закричал Пашка и потянул её к пешеходному переходу.

Мария шла за ним и думала, что иногда чудеса случаются. И выглядят они совсем не так, как в книжках. Иногда чудо — это просто хомяк в костюме спецназа с пластинкой жвачки в лапке.

Глава 15

Штаб-квартира отряда «Химера»

Время тянулось, как резина.

Это было самое странное состояние для бойцов, привыкших жить в ритме «боевая тревога — отбой — снова боевая тревога». Они были сыты, здоровы (спасибо таблеткам командира), экипированы, а делать было совершенно нечего.

Заказов не поступало. Нападений не было. Даже местные алкаши, прослышав, что в этом доме живут какие-то «бешеные деды», обходили особняк по широкой дуге, крестясь на всякий случай.

Ветераны маялись, слонялись по огромному особняку, не зная, куда приткнуть свои помолодевшие, налитые силой тела. Энергия бурлила в крови, требовала выхода, а выхода не было. Командир молчал, задач не ставил, мир спасать не звал.

В центре зала, сдвинув в сторону дорогую мебель, устроили импровизированный ринг. Седой и Молчун кружили друг напротив друга, сжимая в руках тренировочные клинки. Звон стали разносился под высокими сводами.

— Вяло! — рычал Ржавый, парируя выпад. — Ноги где? Ты не на прогулке!

— Я берегу паркет, — огрызался Молчун, проводя обманный маневр и пытаясь достать оппонента в плечо.

У окна, разложив на подоконнике внушительный арсенал инструментов, сидел Шквал. Перед ним лежала мечта любого браконьера — тяжёлый штурмовой арбалет «Слонобой» с оптическим прицелом и системой блочного натяжения. Огнестрела у них не было, зато эту игрушку Виктор разрешил оставить. Шквал с любовью протирал каждый болтик, смазывал механизм, проверял натяжение тетивы. Для него это была медитация.

Остальные разбрелись кто куда. Кто-то читал, кто-то просто пялился в потолок.

— Мужики, вы анкеты заполнили? — нарушил тишину Костыль, вертя в руках листок бумаги. — Кого выбрали?

— Я пока думаю, — отозвался от окна Шквал, не отрываясь от арбалета. — Хочется что-то экзотичное. Чтобы эффект производить.

— А я вот определился, — вдруг сказал Седой. Он сидел на диване, уперев локти в колени.

Все повернулись к нему.

— И кто?

— Пёс, — мечтательно произнёс Седой. — Хочу пса. Огромного, лохматого волкодава.

Он улыбнулся своим мыслям.

— Был у меня когда-то пёс. Рекс. Умный, зараза, был. Понимал всё без слов. Мы с ним и в огонь, и в воду… Вот хочу такого же. Чтобы друг был. Напарник.

Беркут, который наблюдал за спаррингом, покачал головой.

— Херня всё это, Седой.

— Почему? — набычился тот.

— Потому что ты путаешь работу и гражданку, — жёстко ответил Беркут. — Ты Рекса своего помнишь как друга. Как домашнего питомца, который тапки приносил. А тут война будет. Грязь, кровь, кишки… Ты его полюбишь. Привяжешься. А химера — это боевая единица. Она может погибнуть, прикрывая твою задницу. Или нам придётся отступать, бросив раненых. Ты сможешь бросить своего «Рекса», чтобы выполнить приказ? Нет. Ты вернёшься за ним и положишь и себя, и группу.

— Не брошу, — упрямо буркнул Седой.

— Вот именно. А ещё хуже — если он выйдет из-под контроля. Тварь есть тварь. Переклинит её в бою, начнёт своих жрать. И тебе придётся её валить. Своими руками. Сможешь выстрелить в «друга»?

Седой молчал, играя желваками.

— Ну, насчёт того, что выйдет из-под контроля, в этом я очень сомневаюсь, — вдруг подал голос Глазок.

Он сидел в кресле с книгой, но, как оказалось, внимательно слушал разговор.

— С чего такая уверенность? — спросил Беркут.

— А ты посмотри туда.

Глазок кивнул в дальний угол зала.

Все повернулись.

Там стоял Кузьмич — ветеран с протезом руки. Он держал в здоровой руке ярко-жёлтый теннисный мячик.

Напротив него, припав к полу всеми восемью лапами, замер тот самый гигантский паук, которого Виктор оставил им «для привыкания». Чёрный, мохнатый, с множеством глаз, он выглядел как ночной кошмар арахнофоба.

Кузьмич размахнулся и швырнул мячик в другой конец зала.

— Апорт!

Паук сорвался с места. Он не бежал — он тёк по паркету чёрной кляксой. Молниеносный рывок, прыжок — и вот он уже накрыл мячик лапами. Подхватил его жвалами, развернулся и, смешно перебирая лапками, помчался обратно.

Добежав до Кузьмича, он положил мячик у его ног и выжидающе замер, слегка подрагивая всем телом от нетерпения.

— Молодец, хороший мальчик! — Кузьмич наклонился и почесал паука между глаз.

Чудовище замерло, и, если бы пауки умели мурлыкать, он бы точно замурлыкал.

В зале повисла тишина. Ветераны смотрели на это представление с отвисшими челюстями.

— Я не знаю, как вы, мужики, — сказал Кузьмич, поднимая слюнявый мячик. — Но я себе уже выбрал. Я возьму его.

Паук, услышав эти слова, радостно подпрыгнул на месте, а потом вскарабкался Кузьмичу на плечо и потёрся головой о его щёку, едва не сбив с ног своей массой. Кузьмич погладил мохнатую спину.

— Кузьмич… — осторожно начал Костыль. — Ты же вроде… того. Пауков боялся до усрачки. У тебя же арахнофобия. Ты в казарме тапочком в сенокосцев кидался с воплями.

— Да, — кивнул Кузьмич, продолжая начёсывать монстра. — Я сам в шоке. Оказывается, они достаточно прикольные, когда ты знаешь, что тебе ничего не сделают.

— А ты откуда знаешь, что он тебе ничего не сделает? — прищурился Беркут. — Это хищник. Инстинкты. Сегодня он мячик носит, а завтра решит, что твоя голова вкуснее.

— Ну, наш начальник так сказал, — просто ответил Кузьмич. — Сказал: «Своих не тронет».

— Он много чего может сказать, — фыркнул Седой. — Слова — это ветер.