Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

Я даже не успел понять, что происходит, а оживший бак, щелкая зубами, уже поскакал ко мне.

Так это же проклятая тварь!

– В сторону! – рявкнул Феликс, на которого я в тот же момент, невольно попятившись, налетел спиной.

Невнятно взвыв от чувствительного удара моим затылком о его челюсть, Рыбкин схватил меня за плечи и буквально отшвырнул. Упав на асфальт, я с открытым ртом наблюдал за тем, как Феликс, подхватив с асфальта какую-то арматуру, вставляет ее поперек пасти твари, словно распорку.

Мусорный бак взревел, обдавая нас таким зловонием, что у меня зашевелились волосы на голове.

– Ах ты ж сволочь неэстетичная! – оскорбился Феликс и, пока мусорный бак пытался избавиться от железки, сложил руки в боевую магическую печать.

Арматура переломилась в тот же момент, как тварь накрыло заклинанием обездвиживания. Одновременно с тем за углом, на улице с баром, послышались голоса – кажется, кто-то еще решил провериться.

– Отвлеки людей! – приказал Рыбкин не терпящим возражения тоном. – Не хочу стирать им память!

Я послушно выбежал из подворотни на улицу. Мой вид определенно оставлял желать лучшего: духота, елозенья по стенке, внезапные встречи с урбанистической проклятой тварью и валяния на асфальте никого не щадят.

– О? – увидев растрепанного и раскрасневшегося меня, удивились две из наших новых знакомых, вышедшие покурить. – Всё нормально? А где Феликс?– Там, – не стал лукавить я. – Он сейчас выйдет.– А что он там делает? – не поняли девушки (одна светленькая, вторая рыженькая), пытаясь заглянуть в проулок.

Я с мрачным упрямством маячил перед ними, мешая.

– Курит, – не придумав ничего другого, сказал я.– А почему там?.. – растерялась рыженькая.– Секрет.– Он же не курит? – нахмурилась светленькая.– После некоторых событий все же да, – запутавшись в показаниях, сказал я и поправил съехавшую набок рубашку.

Они вытаращилась на меня с открытыми ртами и таким неприкрытым шоком, что до меня вдруг дошло, как двусмысленно можно было бы истолковать мои слова.

– Нет! Я не имею в виду ничего такого! – замахал руками я, наседая на них. – Я просто косноязычный! На самом деле Феликс… ммм… ну… он…

Они уже откровенно пятились.

– На самом деле я ловил проклятую тварь, – сказал Рыбкин, неожиданно нарисовавшийся рядом со мной. – А Женя у нас, по ходу, ударился головой достаточно сильно для того, чтобы забыть, что вы тоже колдуны и прекрасно знаете, что это такое.

Я посмотрел на него как на предателя.

– Ты же сказал мне отвлечь их!– Так я не знал, что это наши!– Но мы же слышали их голоса!– Ты действительно думаешь, что я, плетя сложное заклинание, анализирую, кого слышу – случайных прохожих или новых знакомых?! – Рыбкин выпростал руку в сторону девушек, но их уже и след простыл.

А когда мы вернулись в бар, всё возобновилось: Феликс стал душой компании, а я опять забился в угол. Когда студенты утихомирились и были торжественно рассортированы по полагавшимся им отелям, мы отправились домой. Пошли пешком, потому что вечер был просто чудесный, а каждый, кто хоть немного знаком с Петербургом, понимает ценность такого подарка природы. Молчит о нем, чтобы не спугнуть. Молится, чтобы оно продлилось.

Только тогда, по дороге, мы обсудили мусорную тварь.

– Откуда она там взялась? – спросил я. – И часто ли проклятые мимикрируют под элементы инфраструктуры? Все те, которых мы встречали до этого, были похожи на чудовищ.

– Думаю, она появилась только сегодня вечером, – Феликс покрутил на пальце ключи, вынутые заранее. – Это была очень новенькая, очень свеженькая тварь. Никого ещё не ела. Ты бы стал её первой жертвой. Обломал беднягу, злодей такой.

– Появилась? – переспросил я. – А откуда вообще берутся проклятые? Я ни разу не видел этой информации.

А ведь я, между тем, ее специально искал! Всю эту неделю свободное время я тратил на две вещи: чтение книг о магическом мире и игру на рояле. Я пользовался волшебным инструментом из перстня, который мне вручил Керув. «Распаковывал» рояль в гостиной и наслаждался игрой. Исполнял я современную музыку и классику, не свои сочинения: не хватало еще привлечь проклятых! Один раз я так заигрался, что не услышал, как Феликс пришел домой. Закончив композицию – это была Hallelujah Леонарда Коэна – я обернулся и вздрогнул, увидев его на пороге.

Феликс смотрел на меня во все глаза и выглядел очень грустным, словно потерял что-то важное. Я спросил, что случилось, и он сказал, что на него просто напала ностальгия, ничего такого. Но, проходя мимо меня на кухню, он зачем-то взъерошил мне волосы, чего не делал в нормальных обстоятельствах. Меня не покидало странное ощущение, что на самом деле этот жест предназначался не мне.

Сейчас же Феликс задумчиво почесал себя за ухом, прежде чем ответить на мой вопрос.

– Касательно происхождения проклятых… Это не сама приятная тема. И не самая важная для работы. Поэтому ее и нет в учебниках. Многие колдуны вполне спокойно живут без неё.

– Я бы все-таки хотел знать.

Феликс вздохнул.

– Что ж… Они вырастают из человеческих чувств и страхов, которыми люди сочатся, как грязью.

– О?

Не могу сказать, что эта концепция поразила меня – в конце концов, я был любителем фэнтези и манги, и встречал подобные механики в разных историях. Однако было странно узнать, что в реальной жизни все действительно устроено так.

– Есть более могущественные проклятые твари и духи, те, что подпитываются годами, если не столетиями, либо же сразу рождаются в местах скопления очень сильных чувств. Например, после стихийных бедствий или терактов. Некоторые проклятые уникальны, другие – легко типируются, те же шоблы.

– А Древние тоже появились таким образом?

– Да. Но они – квинтэссенция страхов и верований людей, живших тысячи лет назад. Они родились тогда, когда мир был ни черта не понятен и зиждился на вере в божественное и ужасе перед ночью и ее обитателями. На самом деле, – Феликс пожал плечами, – многое рождается из энергии людей. Дорога, по которой мы с тобой идем, здания вокруг, наша одежда – все это результаты приложения энергии, просто выраженной в действии. А энергия, выражаемая в эмоциях, влияет на тонкие структуры и порождает то, что принято называть сверхъестественным. Даже призраки – это, по сути, итог взрыва эмоций умирающего человека. Он отказывается покидать этот мир. Он создает нового себя. – Рыбкин задумался, явно впадая в философское настроение, – Если подумать, сами люди тоже в некотором смысле – продукт эмоций, да? Что-то же заставляет их спать друг с другом, получая потом младенцев на руки.

– Ну это ты загнул, – не согласился я. – Эмоции, как и мысли – всего лишь рябь на поверхности нашей бессмертной души.

– М-да. Это кто еще тут загнул! – развеселился Феликс.

Я нахмурился:

– Вот черт. Получается, каждый раз, когда я фонтанирую эмоциями, я ускоряю появление в этом мире новой проклятой твари?

– Нет, эмоции колдунов не превращаются в тварей. Они становятся магией.

– Понятно… А если люди научатся управлять своими чувствами, новые твари перестанут появляться?

– Даже если человек в совершенстве управляется со своими чувствами, он не перестает их испытывать, – покачал головой Феликс. – Просто проживает так, чтобы не портить жизнь себе и другим. Однако самого факта появления эмоции достаточно для того, чтобы добавилась монетка к счету, с которого мир потом покупает себе новую проклятую сущность. Так что неважно – умеют люди или нет – пока есть люди, будут и чудовища. И именно здесь в игру вступаем мы – колдуны из Ордена Небесных Чертогов. Те, кто может защитить людей их от собственных порождений, которых они, кошмар такой, даже не в состоянии увидеть.

– Мы молодцы, – сказал я.

– А ты сомневался? – фыркнул Феликс.

Мы уже переходили Львиный мост, ведущий прямо к нашему дому. Свет во всех окнах был погашен, соседи спали. Только на подоконнике в гостиной светилась розовая лампа, установленная над микро-теплицей. Последнюю неделю Феликс старательно выращивал там какие-то грибы, наотрез отказываясь говорить, зачем и какие. Я надеялся, что это не значит, что он решил стать последователем героев Кастанеды и будет неистово жрать их во имя путешествий в мир духов.