Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

Звучало многообещающе…

20. Тигриная Голова

Фурштатская улица оказалась очень симпатичной – я был здесь впервые. Липы и клены, растущие в два ряда, умиротворяюще шумели на ветру. Кораллово-лютиковые фасады старинных особняков настраивали на благополучный лад.

Я очень удивился, узнав, что в одном из дворов здесь скрывается здание бывшего школьного бассейна, еще советской эпохи, теперь заброшенного. Замок с его двери был сбит, мы беспрепятственно проникли внутрь.

В вестибюле нас встретила остроносая блондинка с короткой стрижкой. Одетая в строгий черный костюм, ассоциирующийся с чикагской мафией, с черной папкой в одной руке, черным кофе в другой и телефоном, прижатым плечом к уху, она раздавала по нему какие-то приказы одновременно с тем, как вела нас вглубь здания.

– Кто это? – одними губами спросил я Феликса.

Девушка была такой угловатой, что, казалось, коснешься ее – порежешься. По телефону она разговаривала безупречно вежливо, но почему-то сразу было видно, что по характеру ей ближе забитые татуировками полукриминальные элементы. Я был уверен, что, стоит ей повесить трубку, её деловое: «Спасибо за содействие, будем на связи, Валентин Игнатьевич» сменится закатанными глазами и раздраженным «Заколебал, старый хрыч».

– Это ассистенка Клугге, его правая рука, – так же беззвучно ответил Рыбкин. – Нина.

Я удивился – не тому факту, что у Клугге была помощница, а тому, как воинственно она выглядела. Так-то я уже знал, что у всех стражей есть ассистенты. Феликс был единственным, кто всегда, с самого начала работал самостоятельно – и отвергал любые предложения Михаила о том, чтобы взять кого-то в помощники или напарники.

Несмотря на свой легкий и общительный характер, Рыбкин был знаменит как одиночка до мозга костей. Я оказался первым, с кем он захотел работать в паре.

Оказалось, именно это, среди прочего, так поражало небожителей и членов Ордена. Мало того, что я выгляжу как злодей и дар у меня злодейский, так я еще и сумел втереться в доверие колдуну, знаменитому своей самостоятельностью настолько же, насколько могуществом. Но как?!

Я и сам этого не понимал, если честно. Недавно я прямо спросил Феликса: «Почему ты захотел работать со мной?», на что он ответил, что его впечатлил мой талант. Мол, он слишком грандиозен: это пока осознают немногие, интерпретируют вообще как попало, но у меня есть потенциал для становления не только Повелителем Проклятых, но и великим колдуном в Ордене Небесных Чертогов. «А может, ты даже сумеешь занять третье место в рейтинге популярности магов!» «Почему только третье?..» «Потому что первые два мы с Клугге тебе не отдадим», – хмыкнул Феликс.

Но мне казалось, что мой дар все-таки был не единственной причиной для Рыбкина поступиться своей независимостью. Иногда он смотрел на меня с непонятной эмоцией – что в день моего переезда, что в моменты, когда я играл на фортепиано… Я надеялся, что однажды узнаю причину. Что Рыбкин добровольно откроет мне ее.

Сейчас он рассказывал мне про Нину.

– Она по большей части отвечает за всевозможные коммуникации, – объяснял он. – Принимает звонки, связывается со теми, чье содействие требуется при защите городе, раскрытии преступлений и всё такое. Как ты мог заметить, сам Клуг не то что бы очень говорлив. Он предпочитает вальяжно делегировать всё, что ему кажется «суетой».

Я посмотрел на худенькую, но ужасно воинственную спину Нины. И вдруг заметил пистолет в кобуре у нее на поясе. Феликс обратил внимание на мой взгляд и пояснил:

– Не говори при ней ничего плохого о Клугге. Не называй его самовлюбленным придурком, например. А то она прострелит тебе колено и глазом не моргнет. Она его боготворит.

– С чего бы мне называть Клугге придурком?

Как раз в этот момент Нина закончила разговор и обернулась. Кажется, она услышала только пару моих последних слов. Ее желтые, как у кошки, глаза нехорошо сузились и, клянусь, если бы не занятые руки, она бы многозначительно положила ладонь на кобуру.

Но в итоге она лишь кое-как перехватила зажатый плечом телефон и резко доложила:

– Бассейн в вашем распоряжении. В этой папке – собранная информация и список распоряжений, которые я успела сделать. При необходимости свяжитесь со мной. Всякий сброд вроде коронеров и полицейских я вызову, когда попросите.

Она и впрямь была не слишком-то милой, эта Нина.

– Договорились, – безмятежно улыбнулся Феликс.

Он взял протянутую ему папку, открыл ее и стал внимательно читать. Я попробовал сделать то же самое, но текст был не на русском. И не на английском. Судя по красивой вязи, это было что-то вроде фарси. Если сначала я думал, что только Феликс – полиглот, то вскоре уже давно заметил, что все обитатели магической стороны Петербурга имеют странную тягу к языкам.

Постепенно мне тоже предстоит выучить хотя бы парочку: они требовались для большинства заклинаний.

– Оставляю вас.

Нина достала из внутреннего кармана пиджака ключ и небрежно бросила его Феликсу. После чего воинственно пошла к выходу из здания.

Рыбкин поблагодарил уже пустоту – двери за девушкой сразу захлопнулись.

– М-да, – вздохнул он. – Если Клугге – благородный гончий пёс вроде тех, что рассекают по Ирландии во время Дикой охоты, то Нина – агрессивный шпиц, конкретно помешанный на своём вожаке. Нет, серьезно, будь с ней поосторожнее. Она поехавшая на всю голову.

– А предупреждение про простреленное колено – случайно не из твоего личного опыта?.. – задумчиво протянул я.

Феликс только болезненно поморщился и поманил меня за собой по коридору. Мы прошли сквозь мужскую раздевалку (на вешалке висела оставленная кем-то несколько десятилетий назад куртка), душевую (из одного крана капало) и, наконец, оказались в самом бассейне.

Его чаша – честные двадцать пять метров, половина олимпийской нормы – была пуста. Стыки керамической плитки до сих пор хранили запах хлорки. Лампы с холодным светом слегка мигали и потрескивали.

А прямо по центру бассейна лежал труп.

Молодой короткостриженый парень в распахнутой куртке. На лбу и в районе ширинки – две дырки от пуль. Конечно же, целая лужа крови.

Тогда как Феликса спрыгнул внутрь и деловито пошел к телу, я, наоборот, отвернулся. Мне наконец-то стал понятен сакральный смысл бумажного пакетика. Ведь я впервые в жизни я видел человека, умершего от насильственной смерти – и теперь интенсивно вдыхал-выдыхал, молясь, чтобы меня не стошнило.

Когда я нашел в себе силы тоже спуститься на дно бассейна, Феликс уже сидел на корточках возле жертвы и сосредоточенно рассматривал запястье трупа. Там была набита разноцветная татуировка в виде львиной головы.

– Что тут произошло? – сглотнул я.

– Убийство из сферы криминальных разборок… – задумчиво пробормотал Феликс. – Татуировка этого парня – знак его принадлежности к банде «Тигриная Голова». А два выстрела – первый в лоб, второй в паховую область – это почерк банды «Муладхара».

– «Мула» что? – моргнул я.

– «Муладхара» – это корневая чакра, неуч, – с укором глянул на меня Рыбкин. – Отвечает в том числе за ощущение базовой безопасности. Символичное название для банды, не так ли? Собственно, двумя выстрелами члены «Муладхары» казнят своих врагов и предателей. Убив таким образом парня из «Тигриной Головы», они сделали громкое заявление… Это плохо. Стоит поторопиться.

Феликс поднялся на ноги и пошел обратно к выходу из бассейна. Тело парня осталось лежать на холодном кафеле, под мигающими лампами советских времен.

– Но почему разборками банд занимаются колдуны, а не полиция Петербурга? – не понял я.

– Потому что обе банды – с Изнанки, – Рыбкин, придерживая стеклянные межкоридорные двери, пожал плечами. – Так что это нам предстоит понять, кто убил, за что убил, и предотвратить войну банд.

Ни фига себе список дел на день.

Мы вышли на улицу. Я уже приготовился мчаться со всех ног и всех спасать, как вдруг Феликс, нахмурившись, задумчиво проговорил: