Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

– Знаешь, а давай с этим делом я разберусь сам. Оно не относится к нашей зоне ответственности и при этом не связано ни с проклятыми, ни с магией, ни с какими-то условно «нормальными» вещами, с которыми тебе предстоит сталкиваться в обычных обстоятельствах – а значит, расследование не принесет тебе пользы. Поэтому предлагаю тебе вернуться домой и выдворить оттуда Клугге, ха. Спорим, он все еще сидит на нашей кухне?.. Или пообщаться с Ниной. Она очень интересная, между прочим. А я позвоню, как закончу.

Я даже как-то растерялся. Рыбкин меня прогоняет? Серьезно?

– Да, конечно. Хорошо, – протянул я, потому что он уже пару раз нетерпеливо взглянул на часы.

– Ну, я тогда побежал, – он быстро пошёл куда-то между домов.

Я остался стоять в несколько растрепанных чувствах.

Почему «хорошо»? Почему ты сказал «хорошо», Женя?! Ведь ты всю последнюю неделю только и думаешь о том, как хочешь стать сильным, встать в один ряд с Феликсом! О том, что ни в коем случае не должна повториться ситуация в Зале Мириадов Эха – когда ты настолько бесполезен, что другие колдуны вынуждены защищать тебя вместо того, чтобы сосредоточиться на поимке преступников!

Никто – ни Феликс, ни Инга, ни Эрантис – не сказали мне ни одного плохого слова на тему эпизода с кражей сабли. Когда я попробовал извиниться перед Рыбкиным за свою «жалкость», он возмутился, что я дико самоуверенный тип, раз полагал, что стану героем при практически полном отсутствии опыта. «Ты чего, Жень? – он вскинул брови. – Ты новичок. От тебя никто не ждет подвигов, не переживай».

Но я жду. Я сам – еще как жду!

И чтобы стать сильным, мне нужно не только изучать магию в целом и искать наставника для заточки моего главного оружия – особой техники зачарования проклятых, но и познавать все стороны магического мира. Вообще все! Потому что опыт – бесценен. Так что я не должен был соглашаться на попытку Феликса уберечь меня от «бесполезного расследования». Он был не прав, думая, что так лучше; а я был неправ, что не возразил ему.

По своей новой привычке потерев большим пальцем татуировку «29» на запястье, я побежал вслед за Феликсом, который скрылся за поворотом.

И тут меня накрыло неуверенностью.

А вдруг он просто развернёт меня повторно? Вдруг отослал домой не потому что дело «бесполезное», а потому что я бесполезный? Раз дело связано с бандами, оно может быть опасным… И Рыбкин просто по-дружески отправил меня домой, чтобы меня не пристрелили.

Что ж, тогда моя задача: набраться опыта, но при этом не отсвечивать и не нарываться на повторный отказ. Решение, достойное гения тактической мысли, пришло мгновенно.

Я вытащил из кармана крохотный флакон с зельем невидимости, который выиграл в карты у Инги. Это произошло в тот же день, когда я принес ей парик и взял почитать книгу. Я тогда с интересом рассматривал колоду таро, которая лежала у нее на столе. Инга спросила, хочу ли я, чтобы она мне погадала. Я сказал, что предпочитаю играть в карты, а не доверять им свою судьбу – тем более, кое-кто уже напророчил мне нечто эпическое, пожалуй, хватит с меня пока предсказаний. Просто таро очень красивые, вот я и любуюсь. Инга рассмеялась и предложила тогда сыграть пару партий в дурака – старинные игральные карту у нее тоже имелись. Я выиграл оба раза, и она подарила мне этот флакон, сказав, что победителей обязательно нужно награждать. Честно? Я бы предпочел поцелуй в качестве награды, но у меня язык не повернулся высказать такую наглую просьбу. Ведь пока что наши отношения развивались медленно, а еще в квартире маячил Эрантис – и я предположил, что он может отвинтить мне голову, если я испугаю или смущу его хозяйку. Поэтому я ушел с флаконом.

Сейчас я на ходу отвинтил крышечку и проглотил содержимое, по вкусу напоминающее марципановую настойку. Моё тело стало стремительно блекнуть – и уже через пару секунду я действительно стал невидимым.

Ух ты! Я с утроенной энергией бросился за Рыбкиным.

***

Вскоре вслед за Феликсом я вышел к Анненкирхе. Эта лютеранская церковь была знаменита своим необычным интерьером, на котором оставила отпечатки ее история. В свое время Анненкирхе успела побывать и кинотеатром, и заброшкой, а сейчас умудрялась совмещать в себе функции непосредственно церкви и культурного центра.

Я уже приготовился снова любоваться роскошной лестницей, витражами на окнах и неоновой подсветкой Анненкирхе, но Феликс свернул к зданию неподалеку.

Прямо на экране домофона он пальцем нарисовал руну дагаз – как, бывает, надо прочертить что-то на телефоне, чтобы разблокировать его. Дверь в подъезд зарябила, как поверхность воды, а потом из металлической превратилась в деревянную – эдакую уютненькую, волшебную.

Итак, Рыбкин идет на Изнанку.

Он открыл дверь и шагнул внутрь. Не успела она закрыться, как я скользнул следом – задержав дыхание и проявив чудеса акробатики, чтобы не врезаться в спину собственного напарника.

Мы оказались в светлой таверне.

Она была почти пуста; с деревянных балок под потолком спускались зеленые гербы с вышитыми единорогами. Я заозирался, тогда как Феликс вежливо коснулся козырька панамы, в которой сегодня рассекал, словно какой-то айдол, и показал свой значок стража трактирщице. Та заинтересованно, но без изумления смотрела на него из-за барной стойки. Редкие посетители тоже не удивились появлению чужака из туалета – именно туда в обычных обстоятельствах вела деревянная дверь.

Одеты все вокруг были примерно так же, как в Небесных Чертогах – микс из современной моды и вычурных деталей. У кого-то были ленты с разноцветными камнями на груди, у кого-то – шорты в сочетании с длинными гольфами, но и люди в худи и джинсах присутствовали. Мой огромный синий перстень в сочетании с черным лонгсливом и черными брюками сделал бы меня почти местным жителем – будь я видимым. Ну а Феликс всегда одевался безупречно-интересно, как и полагается иконе красоты.

Крадясь, словно вор в компьютерной игре, я вслед за Рыбкиным я вышел из таверны. Мы оказались на небольшой площади, мощеной брусчаткой, засаженной дубами. Вдалеке виднелись горы, подернутые синеватой дымкой. Архитектура была старинно-фэнтезийной.

Здесь тоже была церковь – и даже формой похожая на Анненкирхе. Но если у нас эта церковь, как я уже говорил, успешно функционировала, то местный храм, сложенный из темных камней, очевидно был заброшен. На полуразваленной крыше свили гнездо аисты. Ступени, ведущие ко входу, кривились, будто съели по лимону, а вместо одной и вовсе зиял провал. Стены были перепачканы сажей.

Феликс решительно направился туда… Но вдруг резко, не теряя скорости, развернулся и не успел я отбежать, как он схватил меня за голову.

– Боже, Женя, ты совсем не умеешь скрываться! – воскликнул он. – Где ты тут?!

– Ау! – взвыл я – Волосы!

– Прости, я метил в плечо, но промахнулся. Какого черта ты следуешь за мной? И откуда раздобыл зелье невидимости?!

Я, краснея (чего он, впрочем, не видел), начал оправдываться. Феликс сначала сокрушенно покачал головой, потом фыркнул.

– Ты бы хоть заранее узнал, сколько по времени действует это зелье, – укорил он.

– А сколько? – напрягся я.

Только не говорите, что всю жизнь – и теперь мне точно не суждено завести счастливые отношения!..

Но оказалось наоборот: не успели отзвучать мои слова, как я – бамс! – снова стал видимым.

– Вот-вот, – хмыкнул Рыбкин, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. – Представь, что было бы, появись ты вот так в каких-нибудь менее мирных обстоятельствах?

– Кажется, я тупанул.

– Ага. Очень. Особенно когда, пыхтя, пролезал за мной в портал. Ты правда думаешь, что я не заметил того, как дверь почему-то не закрывается?

Я поморщился.

– Мне возвращаться в Петербург?

– Да что уж теперь, – Феликс тяжело вздохнул. – Ладно, ходи со мной, раз так хочется. Но… – он задумался. – Тебе придется быть просто зрителем. Пообещай не задавать вопросов о происходящем, пока мы не завершим с делами, хорошо?