Лекарь Империи 4 (СИ) - Лиманский Александр

Нужно было действовать жестче.

Я развернулся и, оставив Прилипало наслаждаться своей минутой славы, быстрым шагом направился в ординаторскую хирургии. Если не работает логика, нужно применить силу. Административную. Мне нужна была поддержка Шаповалова.

— Игорь Степанович, у меня экстренная ситуация! — я ворвался в кабинет без стука.

— Разумовский? — он удивленно поднял голову от каких-то бумаг. — Ты же, вроде, должен быть в первичке, спасать город от «стекляшки»! Что стряслось?

— Тут особый случай, — я кратко, в двух словах, изложил ему всю историю: апатичный пациент, гипотермия, миотонический спазм, диагноз «микседематозная кома» и упрямство дежурного терапевта, который отказывается проводить жизненно важный анализ. — Прошу освободить меня от дальнейшего приема. Мне нужно лично проследить за этим пациентом.

Шаповалов слушал, нахмурившись. Его реакция была не такой, как я ожидал.

— Погоди, Илья. Это же терапевтический больной, — сказал он, откладывая ручку. — Там есть свои лекари. Они сами разберутся. Не лезь не в свою епархию.

— Как же, справятся! — не сдержался я. — Там дежурит Прилипало! Он собирается делать ему КТ мозга, пока у пациента отказывает щитовидка!

— Прилипало, конечно, тот еще фрукт, — поморщился Шаповалов. — Но он действует по инструкции. И формально он прав. А ты — хирург.

Бюрократы! Бездушные, упертые бюрократы!

Даже он, Шаповалов, который видел, на что я способен, в первую очередь думает о субординации и разделении полномочий. Для них протоколы и правила были важнее человеческой жизни, которая угасала прямо сейчас, в соседнем отделении.

Я понял, что и здесь поддержки не найду. Не сказав больше ни слова, я развернулся и вышел из его кабинета.

Пока я почти бегом шел обратно в терапию, лихорадочно соображая, что делать дальше? — я чуть не сбил с ног растерянную женщину лет пятидесяти. Она стояла посреди коридора, испуганно озираясь по сторонам.

— Простите, вы не подскажете, где здесь терапевтическое отделение? — спросила она дрожащим голосом.

— Я как раз туда иду, — ответил я, сбавляя шаг. — Пойдемте со мной. Как вас зовут?

— Елена Сергеевна. Я… я жена Леонида Муромцева. Ждала его на улице. Зашла внутрь, а на регистратуре сказали, что его госпитализировали. Что с ним? Это серьезно?

Жена. Вот оно. Отлично!

Именно то, что мне было нужно! Не просто родственница. Ключ к решению проблемы. Мой главный, и абсолютно законный, рычаг давления на этих идиотов в белых халатах.

Я замедлил шаг, чтобы идти вровень с ней. Время еще было. Пока Прилипало назначит КТ, пока найдут свободную каталку, пока довезут до рентген-кабинета… У меня было минут двадцать, чтобы собрать доказательную базу.

Я начал тот самый детальный допрос, который так любил в прошлой жизни — методичный, пошаговый поиск мелких, косвенных улик, из которых, как из мозаики, складывается единственно верная картина.

— Елена Сергеевна, скажите, ваш муж в последнее время не жаловался на выпадение волос? Может, на бровях или ресницах?

— Да! Откуда вы знаете? — она посмотрела на меня с изумлением. — Вся подушка по утрам в волосах! И брови как будто поредели, я еще удивлялась.

— А голос у него не изменился? Не стал более низким, грубым, сиплым?

— Стал! — она всплеснула руками. — Точно! Я еще думала — простыл, наверное, или от курева. Но простуды-то не было, а курить он бросил еще год назад…

Точно в цель!

Отек голосовых связок. Классический, почти хрестоматийный симптом, который 99% лекарей списали бы на ларингит.

— Запоры были? Отеки на лице по утрам, особенно под глазами? Такие, плотные, которые не проходят в течение дня?

— И запоры, и отеки! — ее голос дрогнул от подступающих слез. — Господин лекарь, что с ним? Это что-то страшное?

— Еще один, последний вопрос. У него старые анализы крови случайно не сохранились? Может, липидограмму делали когда-нибудь, холестерин проверяли?

Она, всхлипывая, полезла в свою объемную дамскую сумочку и после недолгих поисков извлекла оттуда потрепанную амбулаторную карту.

— Вот, всегда с собой ношу в больницу. Он же у меня сердечник, на учете стоит…

Я взял у нее карту и начал быстро, на ходу, пролистывать страницы, выхватывая взглядом ключевые цифры.

Так, вот оно. Липидный профиль за последние три года. Прогрессирующий, неуклонный рост холестерина, несмотря на прием статинов.

Пульс на всех кардиограммах стабильно редкий — сорок пять, пятьдесят ударов в минуту. «Брадикардия, сердце спортсмена», — написал какой-то умник-терапевт полгода назад. Хронические запоры в анамнезе последние два года.

Все сходилось.

Это была не просто гипотеза. Это был доказанный факт. И теперь у меня на руках были все козыри, чтобы раздавить самодовольство и бюрократическую тупость Прилипало.

Мастер-Целитель Георгий Давидович Гогиберидзе делал свой плановый обход.

Он устал.

День выдался тяжелым — нескончаемый поток пациентов со «стекляшкой», паника в коридорах, кадровые дыры после утренних арестов. Он вошел в палату, на ходу просматривая лист назначений.

— О, новенький? — он кивнул на кровать у окна, где лежал крупный, отечный мужчина. — Кто такой, Виталий?

— А, это «подарок» от нашего гения Разумовского, — с пренебрежительной усмешкой ответил Прилипало, дежуривший в палате. — С первички привез. Опять ему всякие редкие болезни мерещатся. Все пытается себе репутацию заработать, выслужиться перед начальством.

Гогиберидзе внутренне хмыкнул.

Да, этот Разумовский… Талантлив, несомненно, но слишком уж лезет на рожон, пытается прыгнуть выше головы. Вечно ищет экзотику там, где, скорее всего, обычная инфекция или старческий маразм.

— И что с ним, по мнению нашего гения? — саркастически поинтересовался Гогиберидзе.

— Микседематозная кома! — Прилипало едва не рассмеялся. — Вы представляете, Георгий Давидович? Терминальный гипотиреоз! Да я за всю свою практику такого ни разу вживую не видел, только в старых учебниках читал. Он списал все на замедленные рефлексы и холодную кожу…

Прилипало подошел к кровати и с видом опытного диагноста продолжил:

— Я его осмотрел. Ну да, мужик заторможенный, бледный, отечный. В анамнезе — брадикардия, ну так он бывший военный, крепкий, «спортивное сердце» — обычное дело. Кожа холодная — так у него шок неясного генеза, вот и периферический спазм сосудов. Гипотермия? Наш электронный термометр часто барахлит, вы же знаете. Ничего специфического, что указывало бы на эндокринную патологию.

Гогиберидзе подошел к пациенту.

Он тоже видел лишь набор разрозненных, неспецифических симптомов. Его мозг опытного, но консервативного врача, привыкшего к стандартным случаям, шел по давно проторенной дорожке.

Действительно, похоже на острую энцефалопатию.

Скорее всего, токсического или метаболического генеза. Разумовский просто притянул за уши редкий, книжный диагноз к общей неспецифической картине. Классическая ошибка молодого, амбициозного лекаря — искать зебру в стаде лошадей.

— Господа лекари… — раздался с кровати слабый, полный надежды шепот. — А может… тот молодой лекарь… он прав?.. Мне действительно очень холодно…

— Не переживайте, Леонид Павлович, — снисходительно похлопал его по плечу Прилипало. — Он у нас специалист особый, одаренный. Любит редкие, красивые диагнозы. Мы вас обследуем как следует. Скорее всего, у вас просто тяжелая интоксикация на фоне какой-то скрытой инфекции. Завтра утром сделаем КТ головного мозга, сдадим все анализы, все будет ясно.

Гогиберидзе согласно кивнул.

— Да, Виталий, действуйте по стандартному протоколу. КТ, анализы на токсины. А с комой Разумовского разберемся завтра.

Вооруженный неопровержимыми уликами, я почти бегом ворвался в палату интенсивного наблюдения. Там уже собрался импровизированный консилиум — сам Виталий Прилипало, заведующий терапевтическим отделением Георгий Давидович Гогиберидзе, грузный мужчина с пышными седыми усами, и пара медсестер.