Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Потому что ему не нужна безбедная жизнь, — усмехнулся я. — Ему нужна возможность делать своё дело. Раскрывать правду, расследовать преступления, писать то, что другие боятся написать. А наша газета — именно такая платформа. Независимая. Свободная от цензуры. Защищённая от давления властей.

Журналист смотрел на меня долго, оценивающе. Потом медленно кивнул.

— Хорошо. Передайте ему мои контакты. Я готов с ним поговорить. Но решение о найме приму сам, после собеседования. Родство не даёт никаких преимуществ.

— Именно этого я и ожидал, — улыбнулся я. — Святослав не нуждается в преимуществах. Его опыт и принципы говорят сами за себя. А теперь вернёмся к предыдущей теме. Типография уже работает?

— Вчера запустили, — в голосе Листьева проскользнула гордость. — Провели тестовый прогон — тысячу пустых листов, проверили скорость, качество оттиска, равномерность краски. Всё в порядке. Сейчас идёт печать первого номера.

Я откинулся на спинку кресла, переваривая информацию. Всё складывалось. Здание, оборудование, штат, расходные материалы. Листьев работал быстро и толково.

— Князь Оболенский как отреагировал? — спросил я.

— Его представитель лично зашёл вчера в редакцию, — усмехнулся журналист. — Поздравил с открытием, пожелал удачи. Сказал, что Сергиев Посад рад видеть на своей территории свободную прессу. Умный человек, ваш союзник. Понимает, что независимая газета поднимет престиж его княжества.

Матвей Филатович действительно умел просчитывать на несколько ходов вперёд. Хороший союзник.

— Распространение организовали? — перешёл я к следующему пункту.

— Через торговые караваны, как договаривались, — подтвердил Листьев. — Две тысячи экземпляров в Пограничье — торговые караваны развезут по деревням и фортам. Тысячу в Сергиевом Посаде — разнесём по трактирам, рынкам, торговым рядам. Остальное пойдёт в другие княжества: Москву, Тверь, Рязань, Тулу, Смоленск. Купцы согласились возить за символическую плату — им выгодно, газета привлекает покупателей к их лавкам.

— Первую неделю бесплатно?

— Да, — кивнул Станислав. — Треть тиража раздадим просто так. Пусть люди привыкают, понимают, что это не пропаганда, а независимая информация. Со второго номера начнём брать пять копеек за экземпляр. Цена буханки хлеба — любой крестьянин может позволить раз в неделю.

Я сделал паузу, обдумывая услышанное. Листьев справился. Быстро, эффективно, без лишней суеты. Газета становилась реальностью.

— Первый номер готов? — спросил я главное.

Журналист посмотрел прямо в камеру, и в его взгляде читалась смесь гордости и вызова.

— Готов. Восемь страниц. Завтра выйдет первый тираж — пять тысяч экземпляров. Главная тема — переходный период после войны. Ваша коронация, казнь узурпатора, курс на восстановление. Плюс несколько расследований, которые мы готовили параллельно.

Он помолчал, потом добавил с нажимом:

— Там есть неудобные вопросы. Для вас тоже, как договаривались.

— Договаривались, — спокойно отозвался я. — Независимость означает право задавать любые вопросы. Если они честные — пусть будут.

Листьев внимательно посмотрел на меня, словно проверяя искренность. Потом медленно кивнул.

— Хорошо.

— Благодарю за работу, Станислав, — искренне сказал я. — Вы создали то, чего не хватало Содружеству. Независимый голос, которому можно верить.

— Посмотрим, что получится, — буркнул журналист, но я заметил, как уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Первый номер покажет, готовы ли люди читать такую прессу.

Попрощавшись, я откинулся в кресле, потирая переносицу. Завтра. Завтра тысячи людей откроют первый номер газеты, которую я профинансировал, но не контролирую. Инструмент, который может обернуться и против меня.

Но иначе нельзя. Содружество задыхалось от лжи и пропаганды. Нужен был голос, которому верят. Даже если этот голос иногда будет не самым удобным.

Ноябрьское утро встретило меня серым рассветом над Владимиром. Я сидел на балконе княжеского кабинета — того самого, где когда-то работал покойный Веретинский, а потом не менее покойный Сабуров. Теперь это помещение принадлежало мне.

Балкон выходил на восток, открывая вид на пробуждающийся город. Крыши домов тонули в предрассветной дымке, где-то внизу на площади уже разворачивался утренний рынок. Торговцы расставляли лотки, крестьяне везли телеги с овощами, купцы открывали лавки. Обычная жизнь, которая продолжалась даже после войны, суда и казни.

На столике передо мной дымилась чашка душистого кофе и свежая выпечка от княжеского повара, который очень мечтал удивить меня своими кулинарными талантами. Рядом лежала газета, специально доставленная сегодня ранним утром из Сергиева Посада. Плотная бумага приятно шуршала под пальцами. Запах типографской краски смешивался с ароматом кофе.

«Голос Пограничья». Строгий рубленый шрифт заголовка, буквы одинаковой высоты, без засечек. Слева от названия — небольшой герб: стилизованная сторожевая башня на фоне леса. Девиз под названием: «Правда без прикрас».

Листьев не стал скромничать. Хорошо. Людям нужна уверенность, что перед ними не очередной «Владимирский вестник», марионетка в руках власти.

Я сделал глоток кофе и развернул газету.

Главный заголовок первой полосы бросался в глаза: «Эпоха перемен: новый князь, новые законы, новая надежда». Подзаголовок уточнял: «Казнь узурпатора, освобождение пленных и курс на восстановление — хроника исторических дней».

Фотография моей коронации занимала четверть страницы. Я стоял на возвышении перед Боярской думой, правую руку положил на древний том законов, левой держал скипетр. Вокруг — бояре, одни с одобрением на лицах, другие со сдержанным недовольством. Фотография передавала атмосферу того момента: торжественность, напряжение, ожидание перемен.

Под фотографией шло краткое резюме последних событий: разгром армии узурпатора, публичный суд, казнь Сабурова, коронация нового князя, освобождение пленных солдат. Сухие факты без эмоций. Правильный подход — пусть читатель сам делает выводы.

Я перевернул страницу. Основные материалы начинались со второй полосы.

«От Пограничья до престола — история князя-воина». Биография, написанная независимым журналистом. Листьев не пожалел красок, описывая мой путь: боярин-изгнанник, отправленный в Угрюмиху под угрозой смерти, превратившийся в воеводу, затем в маркграфа, теперь — в князя. Рядом шла зарисовка карандашом в виде покосившейся деревни: Угрюмиха до моего прихода. Сбоку от неё уже настоящая фотография: Угрюм после моего появления, укреплённый острог в Пограничье, новая академия магии.

Журналист перечислял моих сподвижников: княжна Василиса Голицына, геомантка и руководитель горнодобывающих проектов. Графиня Полина Белозёрова, гидромантка и помощница по административным вопросам. Отец Игнатий Платонов, электромант и советник. Борис, командир дружины. Алхимик Александр Зарецкий. Доктор Джованни Марко Альбинони. Григорий Крылов, начальник правоохранительных органов, и его заместитель Демид Могилевский.

Дальше шёл список магов: Тимур Черкасский, Леонид Карпов, Валентин Вельский, Элеонора Ольтевская-Сиверс, Георгий Светов, Анна Соболева, Максим Арсеньев, Надежда Кронгельм, Степан Безбородко. Листьев честно написал, что многих из них я спас из лабораторий князя Терехова Муромского, где их использовали в незаконных экспериментах.

Последний абзац материала содержал то, что Листьев называл «критическим балансом»: «Быстрое возвышение князя Платонова вызывает вопросы. За девять месяцев от ссыльного боярина до правителя княжества — беспрецедентный случай в истории Содружества. Некоторые критики указывают на суровые методы нового князя, его готовность применять силу там, где другие предпочли бы переговоры. Справедливы ли эти обвинения? Время покажет».

Я усмехнулся. Листьев не изменял себе. Хвалил, но тут же задавал неудобные вопросы. Именно такой баланс делал газету независимой в глазах читателей.