Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael"

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Ярослав. — Доспех хороший, но клейма я не видел.

— Клеймо не на доспехе. Оно под ним, — Борислав опустился на колено и взял в руки амулет, который выпал из-под рубахи и показал Ярославу. Это был не нательный крест, а тяжелый, пожелтевший от времени клык огромного вепря, у основания обвитый серебряной проволокой.

— Клык вепря, — прошептал Ярослав с недоумением.

— Личный знак воинов рода Боровичей, — закончил за него Борислав. — Его носят высшие чины и гвардия. У Морозовых герб — волк. У этих — вепрь.

Ярослав и Борислав переглянулись. И в этот момент вся картина битвы, вся война, предстала перед ними в совершенно новом свете. Они поняли все. Элитная гвардия, которая до последнего защищала штаб и позволила командирам сбежать, состояла не из людей Морозовых. Она состояла из воинов их тайного союзника.

— Так вот оно что… — медленно проговорил Ярослав, и его кулаки сжались. — Они не одни.

Он взял в руки амулет. Этот пожелтевший клык был не просто трофеем. Они вскрыли тайный заговор. Теперь они знали, что сражаются не с одним врагом, а с двумя. И второй был не менее силен и опасен, чем первый.

Ярослав, сжимая в руке амулет из клыка вепря, сошел с крыльца. Его лицо было суровым, в нем не осталось и тени от юношеской восторженности после победы. Он смотрел на своих воинов, на спасенных жителей, затем подозвал к себе ветерана Игната.

— Десятник, — сказал он, и его голос прозвучал властно и четко. — С этой минуты ты — комендант Заречья. Я оставляю тебя и наших воинов здесь.

Игнат опешил.

— Княжич, но…

— Это приказ, — отрезал Ярослав. — Ваша задача — удерживать село. Укрепите частокол, расставьте дозоры, защищайте этих людей. Мы отбили эту землю, и мы ее не отдадим.

Затем он повернулся к оставшимся воинам.

— Я знаю, вы устали. Вы хотите домой, к своим семьям, но ваша миссия здесь еще не окончена. Вы — щит Заречья. Стена, о которую разобьются Морозовы, если посмеют вернуться. Я должен срочно ехать к князю. и я приведу подмогу.

Он говорил не как княжич, а как командир, который оставляет своих братьев на опасном посту. Воины ответили ему не гулом одобрения, а молчаливыми, суровыми кивками. Они все поняли.

Ярослав повернулся к Бориславу.

— А наша задача — доставить весть. Немедленно.

Точка зрения Алексея

Мы покинули Заречье так же стремительно, как и ворвались в него, но теперь это был не боевой отряд из двух сотен воинов. Обратно скакала небольшая, быстрая группа из пяти всадников. Впереди — Ярослав, чье лицо было суровым и сосредоточенным. За ним — я. Замыкали наш небольшой клин Борислав и двое лучших разведчиков из его отряда.

Мы сами стали гонцами, несущими князю другую весть. В седельной сумке Ярослава лежал пожелтевший от времени клык вепря — доказательство предательства и тайного союза, который мог уничтожить нас всех. Эти бесценные разведданные нужно было доставить в крепость как можно скорее.

Мы гнали коней почти без остановки, меняя аллюр, но не сбавляя темпа. Боль в моей руке то затихала, то вспыхивала с новой силой, но я не обращал на нее внимания. Все мои мысли были там, впереди. Я ехал рядом с Ярославом, и мы почти не разговаривали.

Слова были не нужны. Мы вместе прошли через огонь, и это скрепило наш союз крепче любых клятв и больше не были просто княжичем и его советником. Мы стали командиром и его боевым товарищем, которые только что заглянули в пасть к смерти и вырвали у нее победу.

К утру на горизонте показались знакомые очертания. Сторожевые башни нашей крепости.

Когда подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.

Но когда мы подъехали к воротам, и стража на стенах узнала в предводителе отряда своего княжича, а рядом с ним — меня, их «Знахаря», по крепости пронесся гул. Не тревожный, а удивленный. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.

Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».

Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле и вскинул кулак над головой.

— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!

И в этот момент крепость взорвалась. Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.

Но я, глядя на их счастливые, восторженные лица, не чувствовал радости. Я смотрел на Ярослава, на Степана Игнатьевича и Ратибора, которые уже спешили к нам и знал, что сейчас, через несколько минут, этот триумф сменится тревогой.

Мы вернулись не только победителями, но и вестниками новой, большой войны, о которой в этой крепости еще никто не подозревал.

Глава 25

К вечеру следующего дня на горизонте показались знакомые очертания — сторожевые башни нашей крепости. Мы не стали сбавлять ход, гнали коней без остановки до самых ворот.

Когда мы подъехали ближе, я увидел, как на стенах началась суета. Нас заметили. Я представил, что творится сейчас в головах у дозорных. Они отправили в рейд двести воинов, а возвращается — пятеро, один из которых ранен. Для них это могло означать лишь одно — полный, сокрушительный разгром.

У ворот, нас встретили гробовой тишиной. На стенах, на галереях, у самого входа — везде стояли люди, и их лица были бледными от дурных предчувствий. Ворота медленно, со скрипом, отворились, пропуская нас внутрь.

Мы въехали на главный двор. Нас встречали молчанием. Десятки, сотни глаз — воинов, слуг, ремесленников — смотрели на нас с одним и тем же немым вопросом: «Что случилось? Где остальные?».

Ярослав остановил коня в центре двора. Он выпрямился в седле. Его лицо было покрыто пылью от долгой дороги, доспех — в царапинах и вмятинах. Княжич выглядел уставшим, но никак не побежденным.

Он медленно обвел взглядом застывшую в ожидании толпу, а затем вскинул над головой кулак.

— Заречье наше! — крикнул он, и его голос, усиленный акустикой двора, прозвучал, как раскат грома. — Враг разбит! Пленные освобождены!

И в этот момент крепость взорвалась.

Оглушительный, триумфальный рев глоток, который, казалось, сотряс сами стены. Недоверие и страх мгновенно сменились безудержным ликованием. Люди кричали, обнимались, плакали. Они приветствовали нас. Героев. Победителей.

Ярослава первого стащили с коня, и десятки рук подхватили его, с восторженными криками начиная качать. Я видел, как его лицо, до этого суровое и сосредоточенное, наконец, расслабилось. На нем появилась мальчишеская, счастливая улыбка. Он больше не был «щенком» или просто княжичем. Ярослав заслуженно стал молодым волком, который принес своей стае первую, большую добычу.

Затем волна восторженных воинов хлынула ко мне. Чьи-то руки уже потянулись, чтобы стащить меня с коня и оказать ту же честь, но их тут же остановил грубый окрик Борислава.

— Осторожнее, дурья башка! Он ранен!

Толпа на мгновение замерла. Воины, только сейчас заметившие мою перевязанную руку, растерявшись отступили на шаг.

В этот момент на землю опустили смеющегося Ярослава. Он увидел эту сцену и понял все без слов. Затем шагнул вперед, поднял руку, призывая к тишине, и его голос, усиленный эйфорией победы, загремел над всей площадью.

— Вы чествуете победителей и это правильно! — крикнул он. — Но вы еще не знаете всего!

Он повернулся и указал на меня.

— Пока мы бились в селе, волки Морозовых ударили нам в спину! Они думали, что нашли легкую добычу! Они пришли за нашим знахарем!