Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael"

По толпе пронесся гневный гул.

— И что же сделал наш знахарь⁈ — продолжал кричать Ярослав, и в его голосе звенела гордость, вперемешку с весельем. — Он не спрятался! Не бежал, а принял бой! Командовал обороной! С поварским тесаком в одной руке и с котлом кипятка в другой! Он ошпаривал их, как свиней, а потом сам встал в строй и не дал им пройти! Еще и командира их взял!

Он снова повернулся ко мне, и его улыбка была широкой и искренней.

— Это не просто знахарь! Теперь он наш боевой знахарь!

И тут толпа взорвалась во второй раз восторженным ревом. Крики «Знахарь!», «Слава знахарю!» гремели так, что, казалось, их услышат даже в землях Морозовых. Меня аккуратно сняли с коня и тоже покачали.

Я смотрел на их счастливые, восторженные лица и понимал, что мой статус изменился навсегда. Я больше не был просто поваром или советником. Теперь я стал еще и боевым знахарем, который прошел крещение огнем и кровью. Стал одним из воинов. Символом их новой, неожиданной силы и живой легендой, которую только что создал для меня мой друг.

Эйфория толпы была пьянящей, но она была недолгой. Не успели воины опустить нас на землю, как рядом возникла фигура Степана Игнатьевича. На его лице не было и тени радости.

— Княжич, Алексей, Борислав, — его голос был тихим, но прервал шум, как удар кнута. — Немедленно за мной. К князю на доклад.

К моему удивлению, нас не повели в главный зал совета. Вместо этого управляющий провел нас по запутанным коридорам в небольшую комнату в своих покоях, без окон, со стенами, обитыми гобеленами. Здесь уже ждали. Князь Святозар и воевода Ратибор. Дверь за нами закрылась, отсекая все звуки.

— Докладывай, — сказал Святозар, и его голос был тяжелым.

Ярослав шагнул вперед. Он кратко, по-военному четко, доложил о форсированном марше, о внезапной атаке, о полном разгроме сил Морозовых и освобождении пленных. Он рассказал и о нападении на наш тыловой лагерь, и о том, что целью были не припасы, а я.

Когда он закончил, Ратибор одобрительно хмыкнул.

— Хорошая работа, сынок. Дерзко.

Но все ждали реакции князя. Святозар молчал, глядя на своего сына. Затем он медленно поднялся из-за своего кресла — огромный, могучий. Подошел к Ярославу и положил свою руку ему на плечо.

— Ты ослушался моего приказа, — сказал он тихо, и от этих слов у меня похолодело внутри. — Я приказывал тебе провести разведку и отступить, а ты ввязался в полномасштабный бой. Ты рисковал всем. Рисковал собой, рисковал лучшими воинами нашего рода.

Он на мгновение сжал плечо Ярослава так, что тот поморщился.

— Это был безрассудный, мальчишеский поступок… — продолжил он, и его голос был суров, а затем на его лице появилась первая за долгое время, жесткая, но полная гордости усмешка. — … и самая блестящая победа, которую я видел за последние годы.

Он отпустил плечо и хлопнул сына по спине так, что тот едва устоял на ногах.

— Ты поступил, как настоящий Сокол, сын. Не как княжич, а как воин. Я горд тобой.

Это было высшее признание. Признание не только правителя, но и отца. Я видел, как напряженное лицо Ярослава на мгновение смягчилось, и он с трудом сдержал улыбку.

— Но это еще не все, отец, — сказал он, снова становясь серьезным. Он развязал свою седельную сумку и осторожно, словно это был яд, положил на стол главную находку. Амулет из клыка вепря.

В комнате повисла оглушительная тишина. Степан Игнатьевич взял амулет, повертел его в своих тонких пальцах.

— Боровичи, — произнес он сухо.

Ратибор выругался сквозь зубы. Лицо князя Святозара окаменело. Триумф от победы в одной битве мгновенно испарился перед лицом новой, гораздо более страшной угрозы.

— Так вот оно что… — прорычал воевода. — Вот откуда у них столько людей. Вот откуда такая уверенность. Союз заключили.

— Тайный союз, — поправил его Степан. Он посмотрел на князя. — И эта информация, мой князь, не должна покинуть эту комнату. Никогда.

Он обвел нас своим холодным, пронзительным взглядом.

— Убийство наших пленников в подвалах доказало: предатель сидит среди нас и он сидит очень высоко. Если он узнает, что мы знаем о Боровичах, мы потеряем наше единственное преимущество — знание. Для всех остальных, для всей крепости — мы воюем только с Морозовыми.

Совет подходил к концу. Князь поднялся, его лицо было мрачным, но решительным.

— Ты хорошо показал себя, сын. Я горд. Алексей, — он повернулся ко мне, — твоя необычная еда и твой эликсир… они сотворили чудо. Я в долгу перед тобой. Хоть новости и плохи, но вечером мы устроим пир в честь победителей. Это нужно для поднятия боевого духа.

Я понял, что это мой шанс.

— Благодарю за доверие, мой князь, — сказал я, делая шаг вперед и склоняя голову. — Но я был не один. Мои повара трудились без сна, чтобы создать оружие для этой победы. Они тоже герои этого дня.

Я выдержал его изучающий взгляд.

— Я прошу вашего разрешения… позволить им сегодня быть не прислугой на пиру, который вы хотите устроить. Я прошу позволить им быть гостями. Они заслужили эту честь.

Ярослав с удивлением посмотрел на меня, а затем — с восхищением. Степан Игнатьевич едва заметно улыбнулся в усы. Князь молчал, а затем на его суровом лице впервые за этот день появилось что-то похожее на теплую улыбку.

— Ты просишь не за себя, а за своих людей, знахарь. Это достойно. Будь по-твоему. Сегодня твоя команда будет пировать вместе с моими воинами. Как герои.

Я поклонился, скрывая торжествующую улыбку. Я только что выиграл для своих ребят нечто большее, чем просто хороший ужин. Я выиграл для них статус и новую жизнь.

С осознанием этого, после совета, сразу направился на свою кухню.

Когда я вошел, меня встретила тишина. Вся моя команда — мои верные поварята — прекратили работу и повернулась ко мне. Они не знали о Боровичах, не знали о предателе. Они видели лишь то, что их знахарь, их командир, вернулся с победой. На их лицах были гордость и облегчение.

Я собрал их всех у большого центрального стола. Они смотрели на меня, ожидая новостей, приказов, чего угодно.

— Мы победили, — сказал я, и по рядам пронесся тихий, счастливый вздох. — Отряд княжича разбил Морозовых и освободил Заречье. Впрочем, вы это и так знаете.

Я сделал паузу, обводя взглядом их усталые, но светлые лица.

— Но я пришел сказать не об этом. Я пришел сказать спасибо. Мы вместе без сна и отдыха ковали оружие, которое принесло нам эту победу, а потом вы кормили крепость, которая ждала и надеялась.

Я посмотрел на Федота, на Матвея, на других ребят.

— Я знаю, что вам было нелегко, но вы не подвели. Вы действовали как одна команда. И я хочу, чтобы вы знали — я горжусь каждым из вас.

А затем я сообщил им главную новость.

— Сегодня вечером князь устраивает пир в честь нашей победы и, по его личному указу, — я намеренно подчеркнул эти слова, — вы все приглашены на него.

Они непонимающе захлопали глазами.

— Но… кто же будет работать, знахарь? — робко спросил Федот. — Кто будет подавать, убирать?

— Сегодня, — я улыбнулся, и эта улыбка была первой искренней за последние несколько часов, — работать будут другие, а вы сегодня будете почетными гостями.

Этот ход произвел ошеломляющий эффект. Они не верили своим ушам. Они, бывшие кухонные рабы, презираемые ученики, которых никогда не пускали дальше порога, — и вдруг почетные гости на княжеском пиру?

Они поняли, что я не просто поблагодарил их на словах. Я пошел к самому князю и замолвил за них слово. Использовал свой новый, огромный авторитет не для себя, а для них.

Суровый Федот отвернулся, пряча блеснувшие в глазах слезы. Матвей смотрел на меня с таким обожанием, словно я был богом. В глазах остальных я видел не просто уважение. Я видел абсолютную, несокрушимую преданность. В этот момент я окончательно перековал их из бывших рабов в своих людей и создал команду, которая теперь пойдет за мной в любой огонь.

Тишина, наполненная эмоциями, затянулась. Я хлопнул в ладоши, слегка скривившись от боли в раненой руке, и звук получился громким и веселым.