Архитектор Душ IV (СИ) - Вольт Александр

Она кивнула, решительно шагнув в центр комнаты.

Я снова, как и в прозекторской, объяснил ей основы. Не силой, а концентрацией. Нащупать ту самую мышцу, которой нет. Услышать волну, которую не поймать обычным приемником. Она закрыла глаза, закусив губу от усердия. Прошла минута, другая. Ничего.

— Опять ничего не получается… — в ее голосе прозвучало отчаяние, а брови хмурились от усердия.

— Получится, — терпеливо сказал я. — Просто отпусти контроль. Не пытайся проломить стену. Представь, что ищешь иголку в стоге сена. Не разбрасывая сено, а просто чувствуя холод металла.

Она снова замолчала, глубоко дыша, и вдруг тихо ахнула.

— О… — прошептала она, не открывая глаз. — Кажется… кажется вижу.

Я включил свое зрение. Ее психея, обычно мечущаяся, как пламя на ветру, сейчас горела ровным, уверенным оранжевым светом. Я не понимал, что это значит, но предположил, что потому что она пользовалась энергией.

— Молодец, — сказал я, и это была не дежурная похвала. — Теперь выключай. На сегодня достаточно.

Она открыла глаза, в которых плескался восторг.

— А теперь моя очередь, — сказал я, и она послушно отошла к камину, садясь на ковер и наблюдая.

Я вспомнил слова гримуара и попытался снова дотянуться до психеи Алисы с дистанции.

Бросив косой взгляд на Лидию, я увидел, что она все так же сидела с книгой, но я чувствовал ее напряжение.

Я активировал зрение. Мир вокруг потускнел, превратившись в серые тени. Только два огонька горели в комнате: оранжевый у камина и холодный, бело-голубой, в кресле. Я сфокусировался на Алисе, как и прежде.

— Не дергайся, чтобы я ничего случайно не задел, — сказал я спокойно.

Прицел наведен.

Теперь мост. Я не стал тянуть к ней всю свою проекцию. Я представил, как от кончика моего указательного пальца протягивается тончайшая, едва уловимая энергетическая нить. Это было трудно. Невероятно трудно, если говорить конкретнее, потому что я ощущал, как от сосредоточенности и усилий на моем лбу выступает пот.

Мост построен.

Импульс. Я не стал вливать в этот канал поток силы. Я собрал крошечную каплю энергии, сконцентрировал ее и послал по нити настолько аккуратно, насколько мог.

Алиса вздрогнула.

— Ой! — она положила ладонь на то место, где я пытался прикоснуться. — Это ты?

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Я стоял, тяжело дыша. Во рту появился знакомый металлический привкус, но на этот раз он был едва ощутим. Голова не гудела, мир не плыл. Я почувствовал отток сил, но он был несоизмеримо меньше, чем в прошлые разы.

— Кажется… Кажется, что да. Ты же почувствовала это?

— Да! — в ее зеленых глазах было искреннее восхищение. Мне казалось, что еще мгновение, и она сорвется с места обнимать меня, прямо как напарника по команде в каких-нибудь веселых стартах.

Я сдвинулся с мертвой точки. Я коснулся чужой души на расстоянии, не причинив вреда и не опустошив себя до дна. Что ж, маленькая, но победа.

— Спасибо, — мой голос прозвучал немного хрипло, выдавая накопившуюся усталость. Я посмотрел сначала на Алису, все еще сияющую от своего успеха, затем на Лидию, которая с деланным безразличием вернулась к чтению, хотя я видел, что она не перевернула ни одной страницы за все время нашей практики.

Алиса просияла, словно получила высшую награду.

— Так мы еще будем заниматься? — с надеждой спросила она.

— Будем, — подтвердил я. — Но не сегодня. На сегодня магии достаточно.

Я чувствовал, как остатки адреналина покидают тело, оставляя после себя свинцовую тяжесть в мышцах и тупую, ноющую боль в висках. Энергетический резервуар был не пуст, но на прежний уровень я так и не восстановился, чтобы тратиться по полной каждый день.

— Вам тоже пора отдыхать, — добавил я, собираясь к себе в комнату. — Доброй ночи.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и направился к лестнице. Впереди, наверху, меня ждала темнота, прохлада второго этажа и задача, от которой хотелось отгородиться стеной, но которую я больше не мог откладывать.

Письмо.

Войдя в кабинет, я не стал включать верхний свет, лишь щелкнул выключателем настольной лампы. Мягкий желтый круг выхватил из мрака массивную дубовую столешницу, оставив остальную комнату в глубоких тенях.

Я сел в кресло. Потертое кожаное сиденье тихо скрипнуло под моим весом. Несколько минут я просто сидел, глядя на освещенный прямоугольник стола и собираясь с силами. Это было сложнее, чем выйти против десятка матросов. Сложнее, чем смотреть в глаза смерти на секционном столе. Там все было понятно: вот враг, вот задача, вот инструменты. Здесь же враг был нематериален, задача туманна, а главным инструментом должно было стать слово, облеченное в чужие эмоции.

Я пишу письмо отцу мертвого человека. Отцу, который изгнал этого человека из своей жизни.

Но я должен был это сделать. Не как Алексей Воробьев, для которого этот Андрей Иванович Гром-старший был пустым звуком. Я должен был написать как Виктор.

Выдвинув верхний ящик стола, я достал стопку плотной бумаги. Не обычной, для служебных отчетов, а дорогой, с едва заметным тиснением в углу. Той, что используют для личной переписки в высшем свете. Затем опустил тяжелую перьевую ручку с золотым пером и чернильницу с густыми, почти черными чернилами. Все это осталось от прежнего владельца тела, как и его костюмы, и его враги.

Я отвинтил колпачок, проверил перо. Действие получилось автоматическим, потому что сам я никогда подобными инструментами не пользовался.

Надо написать кратко и при этом так, чтобы дать понять, что завтра я никуда не приеду. Виктор Громов — взрослый человек со своими проблемами и заботами.

Ответ должен быть мужским. Ответом человека, который принял свою судьбу и перестал искать виноватых.

Я обмакнул перо в чернильницу, стряхнул лишнюю каплю. Рука на мгновение замерла над листом и затем, с твердостью хирурга, делающего первый надрез, я опустил перо на бумагу.

Каллиграфический почерк начал выводить первую букву «О» с тихим скрипом.

«Отец…»

Глава 3

Слово замерло на бумаге.

Пауза затянулась. Что дальше? Какие слова подобрать, чтобы передать… а что, собственно, передать? Радость от весточки? Обиду за годы молчания? Попытку наладить мосты? Но я двинулся дальше, выводя слово за словом.

Перо скрипело, оставляя за собой ровный, уверенный след.

«Твое письмо получил».

Точка. Без благодарности, без лишних реверансов. Следующая фраза должна была расставить все по своим местам, обозначить границы и дать понять, что мир больше не вращается вокруг особняка на столичной набережной.

«Мне необходимо решить срочные вопросы в Феодосии. Буду не раньше чем через две недели.»

Еще одна точка. Коротко, емко. Не оправдание, а уведомление. Пусть думает что хочет. Пусть догадывается, какие «срочные вопросы» могут быть у опального сына в провинциальной дыре. Это уже не мои проблемы.

Я подписался, выводя имя так, как это делал бывший владелец тела — с легким, едва заметным росчерком.

«Виктор».

Вот и все. Я отложил перо и несколько раз перечитал написанное. Получилось сухо. Безэмоционально. Никакой заискивающей сыновней почтительности, никакого затаенного гнева. Просто деловое сообщение от одного взрослого мужчины другому.

Фраза о «срочных вопросах» была достаточно туманной, чтобы не вдаваться в детали, но достаточно весомой, чтобы дать понять: я не сижу сложа руки, у меня своя жизнь и свои обязанности, и они в приоритете.

Пойдет.

Я аккуратно сложил лист, убрал его в такой же плотный кремовый конверт, который нашел в ящике стола. Не стал запечатывать сургучом. Просто смочил клейкую полоску на клапане и плотно прижал.

В тот же миг карман тихо завибрировал. Я достал смартфон. На экране светилось уведомление: «Имперская Почтовая Служба. Ваш курьер прибыл».

Быстро. Я спустился по лестнице, стараясь не разбудить девушек. В холле было тихо, лишь от камина исходило ровное тепло. Девушки, очевидно, разошлись по своим комнатам. Я отпер тяжелый засов входной двери и вышел на крыльцо.