Император Пограничья 11 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Под утро количество сообщений перевалило за десять тысяч. Люди рассказывали о несправедливости системы, о талантах, загубленных сословными предрассудками, о взятках за места в академиях.

— Академический совет сам себя закопал, — констатировала Полина. — Если бы просто проигнорировали твоё первое обращение, через неделю все бы забыли. А теперь это главная тема во всём Эфирнете.

Я кивнул, наблюдая, как нарастает волна общественного возмущения. Академический совет совершил фатальную ошибку. Вместо тихого удушения они устроили публичную казнь. И теперь весь мир увидел их истинное лицо.

Председатель Академического совета Ипполит Львович Крамской стоял у окна своего кабинета в Новгородской академии, глядя на вечерние огни Великого Бастиона. В руке он держал бокал коньяка, но алкоголь не помогал унять внутреннюю тревогу, которую он тщательно скрывал от собравшихся. На столе лежал магофон, из которого на повторе звучало второе обращение маркграфа Угрюма.

В кабинете присутствовали ректоры крупнейших академий Содружества — экстренно созванные в ответ на кризис, грозящий разрушить всю систему магического образования. Проректор Суздальской академии Павел Мстиславович Шуйский, ректор Владимирской академии Елизавета Андреевна Горская, представители Ростова, Твери и Ярославля — все прибыли в течение дня после публикации санкций.

Ипполит Львович багровел, слушая, как маркграф зачитывает их санкции и разбирает их по пунктам.

— Откуда у него статистика по приёму? — прошипел он, когда Прохор огласил точные цифры о количестве аристократов и простолюдинов в Муромской академии.

— Возможно, утечка из приёмной комиссии, — предположила Горская, пожилая женщина с острым взглядом. — Замыцкий не явился. Видимо, не хотел объяснять, что за бардак там у него творится.

Когда Прохор дошёл до слов о «замшелых стариках, которые веками торгуют дипломами», Крамской рявкнул так резко, что Шуйский с перепугу опрокинул чернильницу.

— Выключите это!

Но Горская лишь покачала головой, показывая на свой магофон:

— Ипполит Львович, это уже везде. Пульс взрывается. Этот идиотский хештег в топе трендов. Десятки тысяч перепостов.

— Боярин Воскобойников публично заявил, что везёт сына в Угрюм, — тихо сообщил Шуйский, не поднимая глаз от своего устройства.

— Воскобойников… — Крамской сохранял невозмутимое выражение лица, хотя внутри всё кипело. Архимагистр второй ступени не мог позволить себе показать слабость. — Если такие, как он, начнут массово переходить к Платонову…

— Это будет лавина, — закончила Горская, выглядевшая измождённой.

— У него будет больше учеников, чем в половине наших академий, — подхватил Шуйский. — Ипполит Львович, как мы допустили это?

Крамской отвернулся от окна, его осанка оставалась идеально прямой, голос — уверенным:

— Мы недооценили его амбиции. Но ситуация под контролем.

Его мысли вернулись к событиям двухдневной давности. Тогда, получив первое обращение Прохора, он созвал заседание узкого круга в этом же кабинете. Как самоуверенно он тогда говорил…

«Вызов на дебаты? Этот мальчишка, убивший Горевского, смеет вызывать нас на публичные дебаты?» — его голос тогда звучал презрительно, властно.

Шуйский пытался возразить, напомнив, что технически Платонов не был осуждён за убийство. Но Крамской отмёл возражения ударом кулака по столу, и хрустальные графины задрожали.

«Важно, что этот любитель черни угрожает всей системе! Двойная зарплата преподавателям? Бесплатное обучение? Простолюдины наравне с аристократами?»

Горская наклонилась вперёд:

— Ипполит Львович, если мы проигнорируем это, он действительно может переманить часть преподавателей. Особенно молодых и амбициозных.

— Тогда мы не будем игнорировать, — процедил Крамской. — Мы раздавим его. Полная блокада по всем фронтам.

— Не слишком ли жёстко? — усомнился Шуйский. — Это может вызвать общественный резонанс.

Председатель презрительно фыркнул:

«Какой резонанс? Кучка недоучек и обиженных простолюдинов? Через месяц все забудут об этой затее. А Платонов сдохнет без Эссенции и артефактов. Составьте документ с максимально жёсткими санкциями. Мы раздавим его. Покажем всем, что бывает с теми, кто идёт против системы».

Как же он тогда был уверен в своей правоте. Веками Академический совет контролировал магическое образование. Совет купцов Новгорода щедро финансировал сам Академический совет как организацию, получая взамен влияние на подготовку магов во всех княжествах. Возможность запустить пальцы в чужие пироги стоило каждой затраченной копейки. Система работала как часы.

— Ипполит Львович, — голос Шуйского вернул его в настоящее. — Совет купцов требует экстренной встречи. Михаил Посадник лично интересуется ситуацией.

Крамской едва заметно напрягся. Посадник — первый среди равных в Совете купцов, контролирующего Бастион Великого Новгорода, человек с огромным весом, чьё мнение могло склонить чашу весов в любую сторону.

— Что именно его интересует?

— Инвесторы начинают задавать вопросы. Если Платонов действительно создаст альтернативную систему образования, если его ученики окажутся компетентнее наших выпускников, а главное, дешевле…

— Торговые дома начнут нанимать их вместо наших, — докончила Горская. — А мы потеряем финансирование.

В дверь постучали. Вошёл секретарь с бледным лицом:

— Ипполит Львович, только что поступило сообщение. Магистр Сазанов из Смоленской академии публично отказался от лицензии и заявил о переходе в Угрюм. За ним последовали ещё трое преподавателей из разных городов.

Крамской сделал глоток коньяка, не меняя выражения лица, хотя внутри всё оборвалось. Сазанов — светило в области прикладной артефакторики, его учебники использовались во всех академиях.

— И это только начало, — прошептал Шуйский. — Молодые преподаватели уже обсуждают в частных чатах условия Платонова. Двойная зарплата, свобода исследований…

— Ситуация требует решительных мер, — Крамской поставил бокал, его голос оставался твёрдым. — Свяжитесь с князьями. Нужна политическая поддержка. И с Гильдией Артефакторов — пусть следят, чтобы никто не продавал ему материалы. И… — он помедлил, — подготовьте кандидата для публичных дебатов. Кого-то с безупречной репутацией и ораторским даром. Пусть примет вызов Платонова и разобьёт его аргументы перед всем Содружеством.

— Кого вы имеете в виду? — спросил Шуйский.

Ипполит Львович пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить подходящую кандидатуру, и, наконец, выдал:

— Магистра Белинского из Ростовской академии. Блестящий теоретик, автор трудов по истории магического образования. И главное — из старинного рода, его слово имеет вес. Пусть покажет всем, что наша система проверена веками, а фантазии Платонова — опасная авантюра базарного шарлатана.

— А если он проиграет дебаты?

Архимагистр посмотрел на своих советников холодным взглядом:

— Он не проиграет. Мы подготовим его досконально. Каждый аргумент, каждую цифру. Этот выскочка не понимает, с кем связался. Мы контролируем магическое образование уже больше пяти веков. Какой-то мальчишка с чрезмерными амбициями нас не остановит.

Крамской дёрнул щекой и нехотя признал:

— Но будьте предельно осторожны. Этот человек опаснее, чем мы предполагали. Он не просто бросил вызов системе. Он дал надежду тысячам обездоленных.

Ипполит Львович подошёл к окну, глядя на огни Новгорода. Внешне — несгибаемый лидер, готовый к битве. Внутри — человек, впервые за долгие годы почувствовавший, как земля уходит из-под ног. Нет, ощутивший настоящий страх. Не перед Прохором, а перед тем, что тот пробудил — жаждой перемен в тысячах обездоленных магов по всему Содружеству. Потому что он понимал то, чего не осмеливался произнести вслух: надежда — самая опасная сила в мире.

И сейчас эта сила была направлена против них.