Дважды мертв - Лемад Ника

Это.

Боль. На грани непереносимости.

Такого ей не доводилось слышать.

Душа Янжин заледенела от эха сбитого дыхания, за которым протянулся стон, полный муки, изданный сорванным, хрипящим голосом. И еще один, ниже, глубже, идущий из самого ада. Слов не было, лишь животные звуки, затихающий скулеж. И, совсем не к месту, шмыганье носом, такое чуждое после.

Янжин сглотнула поднимающийся тошнотворный ужас, насланный этими отголосками страданий. Поддалась панике, рванулась к решетке, вцепляясь в нее изо всех сил, заозиралась, ища источник и страшно боясь его увидеть.

Животные рычали, орали и пищали, но вот сопли (или что там вытекало из носа) обратно в него же они не втягивали.

Она могла слышать человека. Разумное существо, которое было здесь когда-то и испытывало невообразимую боль.

Дрожащей рукой Янжин вытерла покрытое потом лицо, а запоздалое здравомыслие подсказало ей, что зря сидела одна в библиотеке и открыто ковырялась там, где ковыряться не следовало. Может, даже зря подслушала то, что слушать не нужно было. И что вряд ли ее желание оказаться от этого места как можно дальше исполнится.

Она даже не представляла, куда ее забросили, и кто это сделал. И точно ли похищение связано с пасынком графа; может, взбешенные недочетами предприниматели сговорились с участковым и приняли меры. Запугать решили.

Хорошо бы, если б так и было.

Янжин вглядывалась вдаль, потому что вблизи ничего не было. Осторожно потрясла решетку, просунув пальцы наружу, ощупала замок. И вздохнула с облегчением, поняв, что с этим она может справиться; полезла в волосы за шпилькой. Несколько щелчков – и камера открылась.

«Шлак ваши замки, переделывайте. И поставщика меняйте. Я б еще и штраф выкатила», – подбадривая себя, думала девушка, пока выползала наружу. Метнулась к стене, в тень, куда не доставал свет лампочки. Там, вжав спину в камни, замерла, готовясь к топоту ног и крикам.

Тишина продолжала стекать по стенам и устилать ледяной пол. Дальше собиралась лужицей темнее обычной. В месте, куда не доставало освещение, она казалась более глухой, чем в других углах. И именно оттуда раздался первый настоящий звук. Звон металла.

Повторно волосы встали дыбом.

Боже, выдохнула девушка, сползая вниз на желейных ногах. Где ж здесь дыра наружу, на свет? Плевать на всякий шепот, ничего стоящего жизни быть не может.

Еще один звяк, едва слышный, будто кто-то железом зацепил железо. Потом удар глуше, металл о камень. И слабо различимый вздох.

Кто здесь, подумала Янжин, таращась туда, откуда донесся признак присутствия. Воображение сразу нарисовало нечто непонятное и оттого более жуткое. Твердя себе, что это остатки звона в голове после иного подслушивания, она покралась к решеткам в надежде отыскать дверь и уносить отсюда ноги.

Поиграла в сыщика и хватит. И вообще, решила, что город ей никогда не нравился, можно и лучше место поискать. По Далаю скучать станет, по Урин, она хорошей подругой была, верной и не мелочной.

Струсила, да, бубнила сама себе, останавливаясь у ведущих наверх ступеней: марш, пролет, поворот, а оттуда доносилась вполне человеческая речь. А кто б не испугался?

Дверь грохнулась о стену, Янжин без раздумий помчалась обратно в темноту. Туда, где ничего не видать. Туда, где обитала тьма и звон…

И цепи.

Много цепей, длинные гремящие связки. По всей вырванной из пятна света зоне.

Нога зацепилась; Янжин споткнулась и треснулась лбом о холодные звенья, взмахнув руками, задела их же. Замерла, боясь дышать и понимая, что ее не могли не услышать те, кто спускался по лестнице. Стоило только им включить лампу или фонарь мощнее, и…

От тихого стона почти потеряла сознание и шлепнулась на пол. Подняла голову, не видя ничего.

Очерченный темнотой силуэт двинулся. За ними колыхнулись тени в обе стороны. Похожие на растянутые в стороны… руки.

Янжин моргнула и вытянула шею, силясь разглядеть хоть что-то. Мысль о том, что, если кто-то связан, значит, безопасен, посетила внезапно вместе с надеждой, что узник узнику товарищ.

Шикнула, привлекая внимание. Потом громче. Не получив ответа, зажала в кулаке шпильку и мелкими шажками начала пробираться вперед, ощупывая перед собой пол, чтобы не поднимать шум. А, подойдя настолько близко, что глаза, привыкшие к темноте, разобрали человека, резко втянула в себя воздух и уставилась на него.

Надежда лопнула как пузырь.

Тот, кого она нашла, был на последнем издыхании и свисал с цепей как выпотрошенная тушка, лишь изредка пробегала дрожь по телу, свидетельствующая, что еще что-то теплится в нем.

Лучше бы не теплилось, мелькнула мысль.

Янжин замерла, молясь, чтобы и замерла ее находка. Пыталась понять, приближаются ли голоса. И заглянула в темноту за распятым человеком, гадая, есть ли там выход или упрется в глухую стену, если побежит туда.

Подняла глаза и конвульсивно сглотнула. Крепче сжала шпильку в кулаке, испытывая отвращение к картине расчленения. Никогда не любила реалистичные фильмы ужасов.

«Кто ж его так?»

Цепи звякнули тихим перезвоном. Шелест едва различимый, заменяющий дыхание человеку, пошевелил торчавшие на руке Янжин волоски. Унимая лихорадочное биение сердца, она переводила взгляд с одной ладони пленника, насквозь пробитой цепью, которая находилась там так давно, что вросла в плоть, на другую, закованную таким же манером. Металлические тросы пробивали также его бицепсы, и бедра, и стопы. При наличии достаточной силы воли, стальных нервов и отсутствия чувства самосохранения все это можно было вырвать из тела, но шею мужчины плотно обхватывал ошейник, от которого отходили цепи в разные стороны, не позволяя ему сдвинуться с места.

Тут явно поработал психопат.

Янжин всю передернуло, едва представила себе все манипуляции от начала и до конца. И тут же поверила, что именно этот человек издавал те звуки, эхо которых вызвало у нее чуть ли не истерику.

Порадовалась, что он ее не видит и не просит о помощи, потому что оказывать ее не собиралась, до смерти боясь очутиться рядом с ним в той же позе. Осторожно двинулась вбок, намереваясь его обойти. Люди, которые спускались в это подземелье, как казалось, застряли у входа, потому что никто так и не показался в освещенной части помещения, и Янжин кралась в темноте до тех пор, пока вытянутые руки не уперлись в камень.

В холод. В тупик.

Ожидала чего-то подобного, но все же едва сдержала разочарованный стон. Пошарила рядом, проползла вдоль стены до одного угла, потом развернулась и добралась до другого. Постояла, с силой прикусив губу и смаргивая слезы бессилия, от которых не было никакого толка.

Вернулась.

Пленник все так же бездействовал. Вряд ли был в сознании. И хорошо.

От удара двери Янжин вздрогнула, опять превращаясь в обнаженный комок нервов, который трясся от любого звука.

Еще вечность без единого шороха – и она поверила, что люди, кто бы там ни был, ушли, не став проверять своих пленников. Тишина их убедила. В отношении одного так точно могли быть спокойны: ему не выбраться, даже если освободить ото всего навешанного металла; он попросту свалится тихо доходить на полу.

Янжин пригнулась, все же захотев увидеть, кому так не повезло в жизни: мужчина. Молодой совсем, не больше двадцати – двадцати пяти лет на вид. Но ей он был не знаком. Раньше, наверное, был красив, теперь же сплошная рана и содранная кожа. Заплывшие глаза, слепленные ресницы, разбитые губы, опухший нос; все, что может быть сломано на лице, казалось, ему сломали, даже челюсть отвисла, с комка бороды тянулись нити слюны. Темные волосы трогать поостереглась, отпугивал даже запах, а уж что там в них водилось, догадаться несложно; они были едва ли не длиннее, чем ее собственные.

Глаза еще больше привыкли к темноте, позволив разобрать и рваную одежду, которую вряд ли ему меняли часто; лоскутами свисала с пояса, будто рассеченная на полосы. Не сразу Янжин подумала о розгах, а, подавшись вперед, обнаружила и следы порки – грудь и живот юноши все вздулись рубцами, следы запекшейся крови остались и на руках.