Последний вольный (СИ) - Волох Виктор

— Спасибо на добром слове.

— Я серьезно. Фон тяжелый. Случилось чего?

Я поморщился. Скрывать что-то от Леси бесполезно — она чувствует ложь и тревогу лучше любого детектора.

— Привет из прошлого. Человек из Совета заходил.

Она понимающе кивнула, не став лезть с расспросами.

— Ну что, глянешь?

— Показывай свою находку.

Леся только этого и ждала. Она расстегнула рюкзак и с предельной осторожностью, словно там была бомба, извлекла сверток, замотанный в плотную тряпку. Наклонилась вперед, положила сверток на край моего пледа и тут же отпрянула назад.

Тряпка развернулась. Я подался вперед.

На выцветшей ткани лежал предмет, похожий на куб. Но сделан он был не из камня или стекла. Материал напоминал застывшую, темно-бордовую кровь или густое вино, схваченное морозом. В глубине граней что-то едва заметно пульсировало, и от одного взгляда на эту штуку у меня заныли зубы.

Куб был увесистым, размером с крупный апельсин или, если быть точным, грань была сантиметров семь-восемь. Цвет густой, насыщенный, как у выдержанного гранатового вина или запекшейся крови. На стекло это похоже не было: материал казался слишком плотным, матовым, поглощающим свет. Но если присмотреться, в самой его глубине, в вязкой темноте, медленно дрейфовали крошечные белые искры, словно звезды, пойманные в янтарь.

— Хм, — я сел поудобнее, не решаясь пока коснуться находки. — И где, говоришь, ты это откопала?

— Раменки. Тот квартал, который сейчас расселяют под снос. Старая «сталинка», номенклатурный дом. Я залезла на чердак…

Леся замолчала, покусывая губу.

— Но там какая-то чертовщина, Макс. Я была на этом же чердаке три недели назад. Я помню тот угол — там было пусто, только голубиный помет и старые газеты. Я все там облазила. А сегодня захожу — лежит на полке старого стеллажа. Прямо на уровне глаз. И главное — ни пылинки на нем. Вокруг грязь вековая, а он чистый, будто вчера из магазина.

— А хозяева? Ты говорила, что тебе его отдали.

— Там сторож был, таджик. Он меня спалил, когда я спускалась. Я думала, всё, полицию вызовет. А он увидел эту штуку у меня в руках, побелел весь и машет рукой, мол, забирай и уходи, только унеси это отсюда. Говорит, оно «шептало» ему по ночам.

— «Шептало»? — переспросил я. — Очаровательно. Ты его голыми руками брала?

Леся кивнула.

— И?

— Оно… мигнуло. Буквально на долю секунды. И холодом обдало, как от открытого морозильника. Я его в тряпку замотала и сразу к тебе.

Сейчас куб вел себя смирно. Ни свечения, ни холода. Я прищурился, переключая зрение на другой регистр.

Все маги видят изнанку мира, но прорицатели вроде меня — это как специалисты по работе с данными на фоне обычных пользователей ПК. Для меня магия… Это информационный поток. Обычно я могу считать историю предмета, просто глянув на него: кто сделал, кто держал в руках, с какими мыслями, сколько раз роняли на пол. Если вещь старая, она «фонит» эмоциями бывших владельцев, как старый диван пахнет пылью.

Но сегодня система дала сбой.

Я не то что не мог прочитать историю этого куба, я вообще его не видел в магическом спектре.

И это был нонсенс. Особенно учитывая, что его принесла Леся. Из-за её проклятия она в ментальном диапазоне светится как новогодняя ёлка — клубящийся, серебристо-серый туман, полный статических помех. Этот «серебряный пепел» липнет ко всему, к чему она прикасается. Её рюкзак фонил серебром, плед, на котором она сидела, искрился, даже трава под её кедами была «заражена».

А куб был черным. Абсолютно, идеально пустым.

На нем не было следов Леси, хотя она несла его через полгорода. На нем не было следов сторожа или старых жильцов. Это была дыра в реальности, слепое пятно, «битый пиксель» мироздания, который просто игнорировал законы магической физики.

Любая магическая вещь, будь то амулет или проклятая вилка, фонит. Чем мощнее предмет, тем громче этот фон. В центре Москвы, где эфир и так забит ментальным шумом миллионов людей, разглядеть что-то тонкое — всё равно что пытаться услышать шепот на рок-концерте. Поэтому я и потащил Лесю в этот заброшенный котлован. Здесь, среди ржавой арматуры и бурьяна, образовалась своего рода «тихая зона», мертвая точка, где никто не мешает.

Но этот куб… Он не просто молчал.

Обычно артефакты экранируют, накладывая слои маскировки, как глушитель на пистолет. Но даже самый лучший глушитель оставляет след. Здесь же было другое. Куб активно жрал любое излучение. Он не прятался, он притворялся пустотой. А создать такую маскировку может только мастер высшего пилотажа.

Я перестал буравить предмет взглядом и посмотрел на Лесю.

— Ты нашла не просто «что-то странное». Ты нашла бомбу замедленного действия.

— Ты знаешь, что это? — тихо спросила она.

— Без понятия. И это меня пугает больше всего. — Я помолчал. — Ты говорила, он мигнул, когда ты его взяла?

— Да. Искры внутри… они словно проснулись. А потом погасли.

— А еще что-то было? Ощущения, звуки?

Леся передернула плечами, обхватив колени руками.

— Может, мне показалось, Макс. Нервы и всё такое…

— Говори.

— Мне показалось, что он меня видит. Даже когда я убрала его в рюкзак. Знаешь, такое мерзкое чувство, как будто тебе смотрят в затылок в пустом переходе.

Я откинулся на шершавую кору клена, чувствуя, как внутри нарастает холод. Это совсем плохо.

— Макс? — Леся сразу уловила перемену в моем настроении. — Всё серьезно?

— Хуже некуда.

— Почему?

Я замялся. Я учу Лесю основам защиты уже пару месяцев, но стараюсь не погружать её в политику нашего мира. Она, наивная душа, всё еще надеется найти свое место среди «своих». Я не хотел быть тем, кто объяснит ей, что для большинства магов она — в лучшем случае любопытный экземпляр, а в худшем — расходник.

— Слушай, — начал я, подбирая слова. — В нашем мире нет понятия «частная собственность». Есть понятие «сила». Маги, по своей сути, — хищники. Увидел блестящее — забери, пока не забрали другие. Мелкую побрякушку можно спрятать. Но такая штука… Это как ходить по вокзалу с чемоданом денег, на котором написано «Воруй меня». Любой, кто узнает про этот куб, горло перегрызет, чтобы его получить. И поверь мне, «нежно» они просить не будут.

Леся молчала, глядя в траву.

— Но ты так не делаешь, — наконец сказала она.

— Я — исключение, подтверждающее правило. Или просто идиот.

Она коротко, невесело усмехнулась и отвернулась.

Я смотрел на неё и думал о злой иронии судьбы. Проклятие, которое висело на Лесе, было шедевром той деревенской ведьмы. Это была магия хаоса в чистом виде. По сути, Леся была ходячим генератором невероятности.

То, что случается один раз на миллион, рядом с ней происходит постоянно. Только вот полярность у этого магнита была вывернута наизнанку. Саму Лесю проклятие берегло — она могла пройти по минному полю, и ни один взрыватель не сработал бы. Она была идеально защищена от случайностей.

Зато все окружающие платили за эту удачу двойную цену. Энтропия, отведенная от Леси, била рикошетом по всем, кто оказывался рядом.

Жить с ней в одном доме было невозможно, через неделю у соседей взрывались бойлеры и обрушивались потолки. Домашние животные дохли или сбегали. Дружба с ней была экстремальным видом спорта. Чем больше она привязывалась к человеку, тем сильнее его било мироздание.

Она как-то рассказывала, что парень, с которым она первый раз пошла на свидание, на ровном месте сломал ногу в двух местах, просто выходя из подъезда. С тех пор она ни с кем не сближалась.

Я потратил уйму времени, копаясь в старых гримуарах, пытаясь найти способ снять или хотя бы ослабить эту петлю, но пока глухо. Старая магия — грубая, но вцепляется намертво, как клещ.

— Леся? — позвал я.

— М-м?

— Я тут подум…

Слова застряли в горле. В затылке резко кольнуло, а во рту появился отчетливый привкус меди. Мой внутренний радар взвыл сиреной. Я метнул взгляд в будущее, всего на полминуты вперед, и увидел то, от чего кровь отлила от лица.