Сталь и пепел (СИ) - Ворон Дмитрий

— Рядом, святой Пемтун, станьте! Не кучкой! Щит к щиту! Горн, не толкайся, черт тебя дери!

Но его не слушали. «Старшие» переругивались, «шныри» путались под ногами. Виган краснел, кричал, но его авторитет был подмыт той же системой «прав старших». Горн, например, мог открыто зевать, пока сержант объяснял прием. Виган это видел, но сделать ничего не мог — Горн был сильнее и имел «стаж». Вывод: потенциальный союзник. Человек, который хочет порядка, но не имеет инструментов для его наведения. Нужно наблюдать.

Другие «шныри». Их было пятеро, кроме меня. Двое — совсем ребята, лет по четырнадцать, с широкими испуганными глазами. Звали, кажется, Элви и Ян. Третий — коренастый, молчаливый парень по имени Гендль, казался крепче других, но также забит. Еще двое — уже ближе к двадцати, но такие же запуганные, с потухшим взглядом. Все они — ресурс. Потенциально. Сейчас — просто жертвы, такие же, как я. Но где есть жертвы, может сформироваться и группа сопротивления. Пока рано.

Объект два — тактика и вооружение.

Плац был утоптанным клочком земли за лагерем. Здесь нас и муштровал Виган. Вернее, пытался.

Тактика, если это можно было так назвать, сводилась к двум действиям: «стена» и «укол».

«Стена»: построиться в линию, плечом к плечу, выставить перед собой большие, тяжелые щиты из досок, обтянутых грубой кожей. И медленно, как однорогая черепаха, двигаться вперед.

«Укол»: по команде «Коли!» выставить из-за щитов длинные, неуклюжие копья и тыкать ими перед собой.

Все. Никакого маневра. Никакого взаимодействия с другими отделениями. Никакой разведки, фланговых ударов, тактики малой группы. Средневековье в его самом примитивном виде. Я смотрел на это и чувствовал, как у меня внутри закипает смесь из профессионального ужаса и презрения. Эти люди шли на смерть, как скот на бойню. Любой мало-мальски грамотный противник, имеющий легкую пехоту или конных лучников, выкосит такую «стену» за полчаса, даже не приближаясь.

Вооружение. У «шнырей» его не было вообще. Максимум — деревянная палка для тренировок. У «старших» — те самые тесаки за поясом, иногда топорик. У Горна был еще и дубина с гвоздем — его «фирменное» орудие для воспитания. У Вигана и Торвана — нормальные, хотя и простые, железные мечи, и кольчуги (у Вигана — потертая, у Торвана — получше).

Щиты и копья хранились в отдельном сарае и выдавались только на время тренировок или, как я понял из разговоров, перед самым выступлением в поход.

Вывод: тактически этот батальон — ноль. Индивидуальная подготовка — ниже плинтуса. Это была не армия. Это было сборище вооруженных крестьян, которых гнали под знамена феодала. Мои шансы выжить в полевом столкновении, если ничего не менять, стремились к нулю. Значит, нужно менять. Но не здесь, не на плацу. Сначала — себя.

Объект три — тело Лирэна.

Между тасканием воды, завтраком (жидкая похлебка с кусочком черного хлеба) и бестолковой муштрой, я находил секунды для оценки главного инструмента — своего нового тела.

Визуально: рост, на глаз, около 175 см. Мало для моего мира, здесь, судя по окружающим, — норма. Вес — катастрофически мал. Кости выпирают, мышцы не развиты, но есть — тонкие, жилистые пучки. Крестьянская закалка: тело знало тяжелый труд. Оно было цепким и выносливым в своем роде — могло таскать воду и дрова целый день. Но у него не было ни силы, ни скорости, ни координации бойца.

Я улучил момент в туалете — дырявой будке над ямой за лагерем — чтобы провести быстрый осмотр. Шрамов, кроме пары царапин и синяков от недавних «воспитательных» процедур, не было. Зубы в относительно хорошем состоянии, хоть и с налетом. Суставы — подвижные, особенно плечевые и тазобедренные. Гибкость, унаследованная от молодости и физического труда, была отличной. Это был плюс.

Легкие: дыхалка никудышная. После двух пробежек с ведрами начиналась одышка. Сердечно-сосудистая система — слабая.

Сила: жим, тяга, присед — на уровне ниже среднего подростка из моего мира. Но потенциал был. Кости не тонкие, суставы крепкие. Тело, если его правильно кормить и тренировать, могло дать отдачу.

Самое главное — нейромышечная связь. Мозг посылал команды, а тело отзывалось с задержкой и неточно. Как будто я управлял не своим, а чужим, слегка разбитым аватаром через плохое соединение. Это было опаснее слабости. На тренировках я несколько раз чуть не упал, просто пытаясь согласованно двигать ногами и руками. Рефлексы Алекса Волкова пытались прорезаться, но физиология Лирэна им сопротивлялась.

Вывод: тело требует тотальной перестройки. Но фундамент есть. Гибкость, цепкость, молодая, живучая конституция. Это можно использовать.

Объект четыре — лагерь и рутина.

За три дня я составил ментальную карту лагеря.

Центр. Плац, вокруг него — бараки для рядовых (наш был одним из худших, «для новобранцев и штрафников»). Дальше — кузница (постоянный звон, дым), конюшни (лошадей мало, в основном для офицеров), склады провианта (охраняются двумя вечно сонными стариками).

Штабная зона. Несколько больших шатров с гербом барона — синее поле, золотой вепрь. Там обитали офицеры, кастелян (интендант, толстый и хитрый мужчина по имени Борщ, с которым я уже имел дело из-за воды), возможно, маг или священник (о магии пока только слухи).

Периметр. Частокол из заостренных бревен, в плачевном состоянии. Две сторожевые вышки на противоположных углах. Часовые менялись каждые четыре часа, службу несли спустя рукава. С южной стороны — частокол почти сгнил, там была «дыра», которую все знали, но которую формально охраняли. Использовалась для тайных вылазок за самогоном или к «девкам» из ближайшей деревни (о ней я тоже узнал — деревня Крутогорье, в паре километров).

Распорядок дня. Подъем на рассвете. Вода. Завтрак. Тренировка на плацу (бессмысленная). Обед. Хозяйственные работы (чистка оружия, заготовка дров, ремонт бараков). Ужин. «Свободное время», которое «шныри» проводили, выполняя поручения «старших». Отбой с наступлением темноты.

Выводы: охрана — дырявая. Дисциплина — на нуле. Контроль — только во время формальных поверок. Возможности для скрытных действий — есть. Возможности для воровства еды — ограничены, но есть. Главная проблема — время и энергия. После дня рабского труда и муштры тело требовало только одного — свалиться на нары.

Но я не мог себе этого позволить.

На третью ночь, когда храп и сопение наполнили барак плотной, вонючей пеленой, я осторожно сполз с нар. Каждый мускул кричал от усталости. Руки дрожали. Но протокол был протоколом.

Я не стал делать ничего героического. Ни отжиманий, ни приседаний. Этому телу они были не по зубам. И шума было бы много.

Я начал с самого базового. С контроля.

Медленно, в абсолютной тишине, я опустился на земляной пол в углу, подальше от спящих. Принял позу, максимально приближенную к той, что использовал для медитации — скрестив ноги, руки на коленях, спина прямая. Боль в ребрах и спине сразу же заявила о себе, но я ее проигнорировал.

Дыхание. Снова «коробочка». Вдох на четыре, задержка, выдох на шесть. Цель — не успокоение, а банальная синхронизация. Заставить легкие работать глубоко и ровно, несмотря на усталость. Снабдить кислородом закисленные мышцы. Первые минуты тело сопротивлялось, дыхание сбивалось. Потом вошло в ритм.

Пока я дышал, я мысленно проходил по мышцам. От кончиков пальцев ног до макушки. Осознанно напрягал и расслаблял каждую группу. Не для силы. Для ощущения. Чтобы мозг заново составил карту тела. Чтобы я почувствовал, где именно находятся квадрицепсы, где бицепсы бедра, где мышцы кора. В теле Лирэна эти знания были на нуле. Для него тело было просто инструментом для тяжелой работы. Для меня оно должно было стать оружием.

Это заняло около двадцати минут. Потом я перешел к следующему этапу. Не вставая.

Медленные, плавные вращения головой, плечами, кистями, стопами. Растяжка без напряжения. Цель — увеличить приток крови, улучшить подвижность суставов, снять часть крепатуры. Каждое движение было микроскопическим, бесшумным. Я представлял себя тенью, сливающейся с темнотой.