Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр

— Это точно он? Волконский?

— А где его оружие?

Затем, когда люди разглядели жалкую, кривую железяку на моём поясе, шёпот сменился открытыми смешками. А потом — гулом презрения и оскорбительными выкриками.

— Это что, шутка?!

— Он с кочергой на поединок вышел!

— Да его жалеть надо, а не на бой выпускать!

— Медведев его одним щелчком убьёт!

Я не обращал на них внимания. Я просто шёл.

Мы остановились в нескольких шагах друг от друга перед длинным столом, за которым сидели судьи. Контраст между нами теперь был виден всем. Могучий, богато одетый воин, сияющий сталью и серебром. И худой, бедно одетый юноша, похожий на нищего. Блестящий боевой меч и кривая железяка. Медведь и волчонок.

Я смотрел на Яромира. Но я видел не воина. Я видел систему.

«Объект „Яромир“, — пронеслось в моей голове. — Параметры соответствуют прогнозу. Физическая сила — высокая. Экипировка — дорогая, но неоптимальная, тяжёлая, сковывающая движения. Психологическое состояние — самоуверенность, переходящая в высокомерие. Основано на неверных разведданных. Мой план по дезинформации сработал идеально».

Яромир смотрел на меня с откровенной брезгливостью. Он видел перед собой не противника, а недоразумение. Его победа казалась ему настолько очевидной, что он уже, наверное, думал о том, как будет праздновать её вечером в самой дорогой таверне столицы.

Мы стояли друг напротив друга. Рёв толпы постепенно стихал в ожидании следующих действий. Герольд готовился зачитать правила. Великий Князь бесстрастно наблюдал за этой сценой. Вся арена видела этот невероятный, гротескный контраст.

Ни у кого, кроме, возможно, меня самого и знающего часть правды Тихона, не было ни малейших сомнений в исходе этого поединка.

Сцена для казни была полностью готова. Актёры заняли свои места.

Рёв толпы постепенно стих, когда главный Герольд вышел вперёд и поднял руку, призывая к тишине.

— Волею Великого Князя Ивана Святославича, — его зычный, поставленный голос разносился над затихшей ареной, — и в соответствии с древними законами нашего княжества, мы начинаем Испытание Чести!

Он развернул большой свиток с восковой печатью.

— Да будет ведомо всем присутствующим! Боярин Игнат, сын Микулы, из славного рода Медведевых, подал прошение о защите чести своего рода, оскорблённой несостоятельностью и дерзким неисполнением долговых обязательств со стороны павшего рода Волконских!

Формулировки были подобраны идеально, чтобы выставить меня виноватым ещё до начала боя. Я видел, как боярин Медведев в своей ложе важно кивнул, его лицо выражало праведный гнев оскорблённой добродетели.

— Правила Испытания установлены судейской коллегией! — продолжал Герольд. — Бой ведётся до «первой крови», раны, очевидно мешающей продолжать бой! Либо до признания одним из бойцов своего поражения словом «Сдаюсь»! Либо до полного обезоруживания противника!

Он сделал паузу, обводя взглядом арену.

— Победитель в этом Испытании будет считаться правым в споре чести между родами, со всеми вытекающими из этого правами и привилегиями! В данном случае, победитель получает право на полное и безоговорочное владение усадьбой и землями рода Волконских в уплату долговых обязательств!

Яромир самодовольно ухмыльнулся. Князь бесстрастно наблюдал за сценой. А я… я стоял с непроницаемым лицом, словно всё это меня не касалось.

— Яромир из рода Медведевых! — обратился Герольд к моему противнику. — Слышал ли ты правила и принимаешь ли ты условия Испытания?

— Слышал и принимаю! — громко и уверенно ответил Яромир.

Толпа взорвалась одобрительным рёвом.

Затем Герольд повернулся ко мне. В толпе наступила тишина, полная насмешливого ожидания. Все ждали, что я начну лепетать, дрожать, молить о пощаде.

— Всеволод из рода Волконских! Слышал ли ты правила и принимаешь ли ты условия Испытания?

Я выдержал паузу, глядя прямо на судью Ратибора. Я видел, как в его глазах плещется презрение.

— Я слышал правила, господин Герольд, — мой голос прозвучал спокойно и ясно. — И я понимаю условия.

Я сделал ещё одну, маленькую паузу, наслаждаясь моментом.

— Но принять их я не могу.

По толпе пробежал недоумённый гул, который тут же сменился взрывом хохота. Яромир рассмеялся громче всех, запрокинув голову. Отказ от боя был равносилен признанию поражения. Позорному, трусливому.

— Он испугался!

— Трус!

— Знал, что не продержится и минуты!

Крики неслись со всех сторон. Боярин Медведев довольно улыбался. Всё шло даже лучше, чем он планировал.

Я дождался, пока волна смеха немного утихнет. И продолжил своим спокойным голосом, который, казалось, стал только громче в наступившей тишине.

— Я не могу принять бой, будучи вооружённым тренировочной железкой. Это было бы неуважением к суду, к Великому Князю и, — я посмотрел прямо на Яромира, — к моему противнику.

На глазах у изумлённой арены я сделал то, чего не ожидал никто.

Я расстегнул пояс. И позволил ножнам со старым, гнутым мечом с глухим, жалким стуком «Бряк!» упасть на песок. Этот жест, полный презрения к своему «оружию», заставил смех на трибунах захлебнуться.

Затем я плавно, без суеты, запустил руку за спину, под свой простой плащ, и вытащил длинный, неброский свёрток из тёмной ткани.

Я держал этот свёрток перед собой на мгновение, ловя на себе взгляды тысяч людей.

А потом, одним резким, отточенным движением, я подбросил свёрток в воздух и одновременно выхватил из него рукоять.

Ткань, разматываясь в полёте, как знамя, упала на песок. А в моей руке оказался он. Мой настоящий меч.

Впервые все видели его при ярком солнечном свете.

Это был длинный, узкий, хищный клинок. На его отполированных до идеального зеркала долах и гранях играли солнечные блики, пуская слепящих зайчиков. На плоскостях лезвия проступал тонкий, едва заметный, похожий на текущую воду узор дамасской стали. Простой, функциональный эфес из тёмной стали и чёрной кожи не имел ни одного украшения. Никаких рун. Никаких камней. Никакого дешёвого магического свечения.

Только смертоносная, аскетичная красота совершенного инструмента для убийства.

Смех на трибунах умер. Окончательно. На смену ему пришла гробовая тишина, а затем — недоумённый, потрясённый гул. Люди не понимали, что видят. Откуда у этого оборванца такое оружие?

Я видел, как изменились лица на трибунах знати.

Судья Ратибор, старый воин, подался вперёд, его глаза расширились. Он, как профессионал, мгновенно оценил идеальный баланс и совершенные линии клинка. Его лицо выражало не просто удивление. Оно выражало потрясение.

Великий Князь, до этого сохранявший бесстрастное лицо, впервые проявил живой, острый интерес. Он наклонился к своему советнику и что-то тихо сказал, не сводя с моего клинка глаз.

А Яромир… смех застыл у него на губах. Он смотрел на мой новый меч, и его самоуверенность впервые дала трещину. Он не разбирался в металлургии, но он видел реакцию судьи. Он видел, как этот клинок лежит в моей руке. И он чувствовал исходящую от него угрозу.

Я сделал лёгкий, почти незаметный пробный взмах. Клинок со свистом рассёк воздух. Я повернулся к ошеломлённому Герольду, который стоял с открытым ртом.

— А вот теперь… — сказал я, и мой голос прозвучал на удивление громко в наступившей тишине, в нём появились новые, стальные нотки. — Я принимаю условия.

Герольд, придя в себя, после секундной заминки наконец нашёл голос. Он растерянно посмотрел на судей, на Князя, и, получив едва заметный, повелительный кивок от Ратибора, выкрикнул:

— К-к бою! Начинайте!

Моя психологическая атака была завершена. Всеобщее презрение сменилось шоком и недоумением. Расклад сил на арене полностью изменился ещё до первого удара.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.