Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Никаких навыков психологического сопротивления, никакой защиты — никакого способа отвлечься хотя бы на несколько секунд, чтобы как следует зарядить студентику в лицо кулаком или сломать ему его жалкие пальцы, протянутые вперёд и охваченные синим свечением. Макс с такой силой сжал руками голову, что со стороны могло показаться, будто он пытается пробить пальцами череп и впиться ногтями в извилины. Не исключено и то, что магия, которой его обдало, заставляла жертву действовать так по-настоящему, а не только в его воображении. Ни одного способа отбиться. Ни одного выхода.

Только безысходность. И боль, долбящая сверлом в затылок и лоб, пронизывающая голову насквозь, как пуговицу.

Сосед так и не закончил ремонт, — вдруг зачем-то подумал парень: он едва смог расслышать эту мысль сквозь внутренний вопль. — Он точно так же сверлил стены — года два ведь сверлил, тварь.

В воображении инородным комком предстала комната соседа сверху, высокого и толстого, с нестриженными ногтями на ногах и наполовину облысевшей головой: все стены, вся мебель, пол и потолок в фантазиях Макса оказались испещрены глубокими круглыми дырами от перфоратора, так близко размещёнными друг к другу, что у любого трипофоба моментально началась бы истерика.

Боль отступила, хотя и не исчезла совсем. К собственному изумлению, теперь он мог хотя бы дышать, а не бросать все силы на выдирание собственных волос.

А я ведь когда-то Дашку так тянул, — подумал Максим: перед глазами встал образ её стройной голой спины с запрокинутой назад головой. — Пиздец ей больно-то было, наверное…

И хотя девушка сама просила намотать её шикарную копну каштановых волос на кулак, Путник ощутил острый приступ вины. Во-первых, потому что ручки у него были неслабые и хватать могли крепко. А во-вторых, потому что за всю прошлую неделю он ни разу о ней даже не вспомнил. Всё так стремительно развивалось, события и истории вращались вокруг него столь непривычно и жутко, что мысли тянулись только к маме и брату. А про девушку свою, с которой уже третий год встречался, он совершенно забыл, и это, по его меркам, ощущалось сродни предательству. Почти что измена.

Чем больше Макс думал о том, как на Земле сейчас убиваются горем две женщины вместо одной, тем терпимее становилась боль от направленного в него заклинания. Чем невыносимее становились муки совести, тем отчётливее приближался момент осознания: он может и двигаться, и думать — не только о скальпировании, а даже о посторонних вещах. Картинка перед глазами прояснилась… и в поле зрения попало лицо ботаника, которого так хотелось от души раскрасить. Лицо, к слову будет сказано, не выражавшее ни капли удовольствия от свершавшейся экзекуции.

В уличной драке главное правило — бить первым. С этим Максим не справился, потому как до последнего не ожидал, что перепалка выльется в открытое противостояние с применением физического насилия. Но теперь, когда конфликт уже запущен, пришла пора переходить ко второму правилу.

Бить без угрызения совести. И бить быстро.

Всё произошло практически рефлекторно — Стёпа не зря Макса натаскивал, а уж у братца-то был опыт, никто не сомневался. Шаг вперёд, чтобы сократить дистанцию, удар в лицо — ничего сложного и замысловатого. Соперник, не ожидающий сопротивления и рассчитывающий на полную его обездвиженность, в ухищрениях не нуждался.

Под кулаком с характерным хлюпаньем мягко хрустнула спинка чужого носа. Боль моментально исчезла, словно её никогда и не было, только неприятное ощущение нестабильности ещё мутило желудок и горизонт немного покачивался. Голова ботаника по красивой дуге запрокинулась назад, и студент как был повалился на землю, заливая кровью мостовую и свою чистую одежду. Даже не пикнул… хотя бил Максим от души.

Компаньоны Жана среагировали по-разному: один тут же надел такое же двойное кольцо и направил руку на Путника, второй кинулся поднимать товарища с брусчатки, третий и девицы только отошли на шаг назад, нервно хватаясь за нагрудные карманы. Раздался крик — это звали стражу случайные свидетели потасовки, не имевшие к студентам Академии никакого отношения. За спиной в отдалении лязгал металл по камню — это, надо думать, местные блюстители закона бежали к ним сломя голову, чтобы заново утащить распоясавшегося гостя в темницу.

И чует моя жопа, в этот раз одним днём дело не ограничится.

— Максим! — Лейм приняла благоразумное решение в разворачивавшиеся события не вмешиваться, только смотрела на Путника с опаской и тревогой. — Ты как, в порядке?

— Уж явно лучше него, — притихший от эффекта, произведённого собственным ударом, ответил парень, напуганный, говоря откровенно, лишь слегка меньше обидчиков.

Угрызений совести он испытывать не обязан — зачинщик получил по заслугам… Но всё-таки почему-то испытывал.

— Какого чёрта ты творишь? Зачем было так сильно его бить?

— А что мне надо было сделать, станцевать? — юноша поймал себя на том, что пытается оправдаться, причём далеко не перед Лейм, которую и знает-то всего ничего, а перед самим собой.

Ну не хотел же быть похожим на Стёпу…

В вопросах физической силы его оппонент на проверку оказался совершенно на другом уровне. Пользоваться этим, с одной стороны, было не очень-то честно. Но, с другой стороны, ботаник вовсю применял магию — так что они оба молодцы и красавцы, ответственность спокойно делим поровну.

— Что здесь происходит? — ещё издалека рявкнул Буц: его идиотскую интонацию Макс узнал, скорее, телом — в особенности синяком, который оставила на локте чужая железная хватка. — Что происходит?!

— Этот бродяга напал на нашего друга! — в ответ прокричал черноволосый паренёк, который бросился поднимать приятеля на ноги. — Арестуйте его!

Лязг металлических лат, однако, тут же затих. Повеяло знакомым холодком.

— Потрясающе.

Какой всё-таки узнаваемый голос — просто жуть. Путник был уверен, что ни в одном из двух миров, в которых ему довелось побывать, не рождалось больше такого голоса, как у колдуна. Вроде бы ничего особенного, тембр не примечательный, но возникало стойкое и очень мерзкое ощущение, будто вибрация голосовых связок дробится на две. Как если бы синхронно говорили два разных человека.

Макс обернулся и не смог не вздрогнуть: чародей стоял метрах в трёх, покинув территорию своего особняка с трубкой в руке. На этот раз — в рабочих штанах местного пошива и в свободной футболке с Земли. Опять же, босиком. В пылу конфликта никто даже не заметил, как он вышел в несуществующую калитку.

У него прикол такой — обувь игнорировать?

— Благородство студентов нашей Магической Академии всегда было её визитной карточкой, — пуская золотистый дым ноздрями, из-за чего становился похож на маленького огнедышащего дракона, протянул тот. — И как отрадно видеть семерых её представителей в такой погожий денёк, атаковавших беззащитного человека… превосходящим числом.

Чернявый, выступивший в их очевидно идиотском столкновении своеобразным катализатором (очевидно идиотским этот конфликт стал вдруг для Максима почему-то сразу после появления колдуна), предпринял жалкую, но достойную уважения попытку оправдаться…

— Господин магистр, мы…

…которая закончилась прежде, чем началась.

— Очень интересно, правда, — живой скелет поморщился и поджал губы. — Но я предпочитаю говорить о том, что вижу, — и притворно-доброжелательно улыбнулся. От вида этой улыбки Максу захотелось куда-нибудь уйти. А лучше — убежать. — Такая честь наблюдать за представителями элитного студенческого сообщества, применяющими магию ментального насилия к невооружённому Путнику — гостю, которого законы этого мира обязуют встречать если не с распростёртыми объятьями, то по крайней мере с вежливостью. Я в восхищении, — магистр театрально похлопал себя по предплечью свободной от трубки рукой. — Браво.

— Господин магистр, — позвал подошедший стражник. — Прошу меня простить, вы не могли бы объяснить, что здесь произошло?