Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

– Но почему?!

Я схватил Карри за плечи.

Ну вот, снова прозевал момент, когда превратился в человека. Погруженная в себя Карри, видимо, тоже не обратила внимания. Насколько же меня захватил разговор! Оказывается, я уже не на руках у Карри, а сижу рядом на матрасе. Но мне, по большому счету, неважно, не хочу даже знать, во что одет. Все, что волнует сейчас, это…

– Карри! – обратился я вкрадчиво. – За что Блика так тебя ненавидит?

Моя подруга отвернулась, смотрит куда-то в одну точку.

Я придвинулся к ней сзади, одна рука окольцевала талию, другая накрыла плечи, и я бережно прижал Карри к себе. Мех ее шубки пропитан теплом. Щека прильнула к щеке. Молча сидим, больше ничего не предпринимаю. Только дышу и терпеливо жду...

Наконец, почувствовал, как пружина в девичьем теле начала разжиматься.

– Дай, пожалуйста, термос, – прошептала Карри.

Я подался к шкафчику, ладони приняли с полки тяжесть блестящего сосуда, похожего на артиллерийский снаряд. Мы снова уселись рядышком. Вскоре зажурчало, пещера наполнилась терпким ароматом, над крышкой-чашкой колышется едва заметный флер.

– Чай, лимон и капелька рома, – поясняет Карри. – Простенько, зато запасы бесконечные. Смастерила из термоса артефакт, можно пить сколько влезет.

– Мне бы такой термос в прежней жизни, когда бегал по подработкам.

– Это цветочки… Там еще где-то валяется ланч-бокс, бесконечно делающий бутеры! Я барышня запасливая. Бываю иногда, когда очень припечет.

Мы тихо прыснули.

Сделали по глотку, а затем Карри заговорила:

– Блика одержима идеей быть сильнейшей в перемире. Ничто не волнует ее, кроме этого. Победить всех и каждого… И эту планку она держит успешно. Более чем. Никто не сравнится с ней, когда дело доходит до насилия. Ты сам видел…

– Да уж, видел. Захочешь – не развидишь.

– Именно так. Но однажды…

Карри глотнула из чашки.

– Однажды мне удалось ее победить. И лучше бы я этого не делала.

Белые ноготки спрятались в мех на голенище сапога, там звякнула собачка «молнии», Карри расстегнула, начала стягивать сапог.

– Давай помогу.

Я сел напротив, мои ладони занялись освобождением от обуви прекрасных женских ножек.

– Это было в Бальзамире, – продолжает Карри, наблюдая за моими движениями, – Блика напала на меня, желая в очередной раз показать, какая она всемогущая и что закон ей не указ. Но акт устрашения пошел не по плану…

Сапожки встали у матраса, их нежное содержимое я опустил себе на колени, начал массировать пяточки, ступни, пальцы, лодыжки, каждый участочек оголившейся кожи. Карри зажмурилась, я увидел улыбку, ее шепот зазвучал снова:

– Честно говоря, мне тогда просто повезло. В ином случае у меня не было бы шансов. Но в тот день проиграла Блика. Проиграла на глазах у кучи народа! Ей пришлось бежать с поля боя в перемир. А позже…

Карри осушила чашку до дна.

– Позже она выследила каждого, кто оказался нечаянным свидетелем той битвы. Кто видел ее позор. Выследила и убила. Всех.

Мои руки замерли.

Карри пытается быть невозмутимой, но я вижу и слышу, как дрожит чашка в пальцах, когда те накручивают ее на термос. Наши взгляды встретились, и я заметил капельку в уголке глаза.

– Кроме меня, – добавила Карри.

Моргнула, и капелька, как падающая звезда в ночном небе, прочертила на лице блестящий штришок. Губы изобразили натянутую улыбку.

– Мой труп Блике без надобности. Труп ничего не чувствует. А ей нужно, чтобы я страдала… Многие из них были моими друзьями. Я пыталась ей помешать, но… Говорю же, в тот раз мне просто повезло. Блика всегда меня обездвиживала и заставляла смотреть, как…

Карри едва успела закрыть ладонью рот и нос, оттуда вырвался сдавленный плач. Слезы брызнули ручьем, плечи затряслись.

Я подался к ней, обнял, Карри, сжавшись в комочек, уткнулась лицом мне в грудь, ощущаю судорогу ее рыданий, эти волны пронизывают тело, ткань одежды в районе сердца намокает, нагревается. Во мне смешались стыд и умиротворение. Карри сейчас плохо, но мне так приятно, что могу растворить в себе часть ее боли. Я чувствую, как остро сейчас нужен той, кто все это время была и остается нужной мне!

– Что же я натворила, Риф! Прости меня!.. Прости…

– Карри, все хорошо.

Сквозь плач снова и снова прорывается хлипкая мольба о прощении. Я в замешательстве, но это, по большому счету, не имеет значения. Главное, что могу прижимать к себе дрожащее тельце, гладить волосы, плечи и спину, покачивать, как младенца.

Наконец, Карри подняла ко мне изумруды глаз. От слез они блестят еще ярче.

– Я же тебя обрекла, Риф…

– Обрекла?

– У меня давно нет ни друзей, ни любимого человека. Блика убивает каждого, с кем я сближаюсь. Держит меня в изоляции. Это наказание за ту случайную победу… Блика придет и за тобой, Риф. Она просто ждет, когда…

Карри сделала медленный судорожный вдох-выдох. Сглотнула.

– Когда привыкну к тебе слишком сильно.

Ее лицо исказилось в предвестье свежей соленой влаги.

– Прости меня, Риф… Я знала, что тебя ждет, но я так давно была одна… Я устала, Риф! Так устала!..

Карри разрыдалась с новой силой, я прижал ее к себе крепче.

Удивительное дело…

Если разобраться, она только что сообщила, что дела мои хуже некуда. Рано или поздно Блика придет за моей головой. А после того, что я лицезрел в Бальзамире, никаких иллюзий по поводу героического поединка на равных более не питаю. Блика сотрет меня в порошок одним взглядом, если захочет. Даже порошка не останется. А захочет – будет убивать, отрывая кусочек за кусочком. Это полностью в ее власти.

Так почему же сейчас мне хорошо, как никогда прежде?

Теплый клубок в моих объятиях, наконец, перестала трясти истерика, теперь он вздрагивает лишь иногда. Зато мое сердце кидается на ребра, как на калитку – радостный пес, дождавшийся возвращения хозяев.

– Карри, послушай…

Я приподнял ее подбородок, наши лица снова встретились. По кончику носа сползает капелька, Карри тихо шмыгнула, смотрит снизу. Глаза большие-пребольшие!

– Я ни в чем тебя не виню. Даже если этим все кончится, даже если Блика и правда меня убьет… Я ни о чем не жалею. Ты подарила мне восхитительный закат жизни, о таком я и мечтать не смел! Моя унылая серая биография должна была закончиться столь же уныло и серо. Но ты открыла для меня перемир. Показала, что есть совсем иная жизнь, полная чудес и приключений! Пусть это было недолго, но я вспоминаю нас, где мы были и что делали…

Мои ладони заботливо обхватили прекрасное личико, большие пальцы водят по мокрым щекам.

– Если бы Бог вернул меня в ту ночь под мостом, когда все только начиналось, и спросил: «Хочешь ли пройти через это снова, зная, чем все кончится?» Я бы ответил: «Да!». Потому что оно того стоило.

Карри больше не дрожит. Ядовитая сила, распиравшая ее изнутри, куда-то разом схлынула, и я ощутил, как расслабились мышцы, Карри стала легкая, как призрак.

Ее губы приоткрылись в изумлении.

– Риф…

А в следующий миг оказались на моих губах.

Шею мне оплели руки, которые знаю лучше, чем чьи-либо еще. В этих руках моя кошачья ипостась нежилась часами, эти пальцы гладили под шерстью, ноготки почесывали в самых чувствительных местах. А сейчас впервые руки Карри делают то же самое со мной человеком.

Мужчиной.

Наши сплетенные тела опустились на матрас уже без одежд. Джинсы, поясок, белая шубка и то, что было под ней, – все это куда-то исчезло, как и мои вещи. Я так и не обратил внимания, во что был одет, и мне, честно говоря, плевать. Особенно теперь. Нам с Карри не до всяких там тряпок, всецело поглощены лишь друг другом, и перемир искусно, незаметно, как верный дворецкий, убрал то, что мешало.

Дикое животное во мне вырвалось наружу, закружилось в горячем терпком вихре на пару со всей нежностью, какая только есть во мне.

И я исчез.

Нет, не в перемир. Хотя… кто знает.

Нет ни меня, ни Карри. Есть нечто третье, слепленное из нас двоих, что извивается, как клубок змей, бьется, как львиное сердце. И все это – бесшумно, чтобы не разбудить Томаса, но атмосфера тайны и опасности лишь распаляет жажду. Мои губы и ладони прыгают по девичьему телу, изучая, пробуя каждый участочек, как когда-то я сам прыгал сквозь перемир по планете, то в Австралию, то на Гавайи, то в Таиланд, ежесекундно менял супермаркеты на соборы, города на степи, джунгли на океаны, пьяный от неверия, что все это теперь – мое! А вдруг и сейчас, пока мы с Карри любим друг друга, наши тела порхают по перемиру, как пальцы пианиста по клавишам, то на кровати в номере отеля, то в траве на опушке леса, то на заднем сиденье мчащегося по шоссе лимузина, то еще где-нибудь…