Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ) - Молотов Виктор

Все мои мысли были уже далеко, на базе «Северный форт». Там, в холоде и тишине, ждал своего часа мой главный ресурс. Тело метаморфа.

Игла моей силы, мой некротический консервант, всё ещё была там. Она не просто удерживала его душу на границе. Она была моим проводником, моим каналом связи с его угасшим сознанием.

Он был мёртв, но его память, его знания — всё это ещё можно было извлечь. Он мог дать мне ответы на вопросы, которые не знал никто другой. Кто стоит за ним? Откуда он получил силы? Каковы были его истинные цели?

И артефакт, который он сжимал в руке. Он был чертовски важен.

Ярк уже должен был освободиться. Я отправился на его поиски.

В палате Ливенталей застал только Аглаю.

Она сидела в кресле у кровати и тихо читала отцу вслух какой-то исторический роман. Граф — бледный, но умиротворённый — дремал под монотонный, успокаивающий голос дочери.

Картина почти пасторальная, если не знать, какие бури бушевали вокруг этой семьи всего сутки назад.

— Георгий Александрович здесь? — спросил я шёпотом, чтобы не разбудить графа.

Аглая подняла голову, приложила палец к губам и, аккуратно отложив книгу, вышла ко мне в коридор.

— У него очередные «дела рода», — пояснила она. — Защита интересов семьи Ливенталь не даёт ему передохнуть. То срочный суд, то переговоры, то ещё что-то.

Дела рода. Суды, переговоры, сбор долгов… обычная, рутинная работа по поддержанию аристократической империи.

— Понимаю. Мне нужно попасть на вашу базу «Северный форт». Где она находится?

— Это закрытая территория, — Аглая развела руками. — Туда без личного разрешения Георгия Александровича не пускают даже меня. Хочешь, я попрошу отца дать распоряжение?

Графа?

Он благодарный пациент, но также политик и аристократ до мозга костей. Он начнёт задавать вопросы: «Зачем вам понадобилась база, доктор?», «какие именно эксперименты вы собираетесь проводить с телом?»

И какой ответ я ему дам? «Собираюсь провести запрещённый ритуал, чтобы извлечь из него остатки своей тёмной силы, ваше сиятельство. А плюсом было бы неплохо получить ответ на вопросы»?

Нет.

Граф — источник Живы и покровительства, а не конфидент в вопросах некромантии. Его лучше держать в неведении.

— Не стоит, — покачал я головой. — Не будем тревожить его сиятельство по пустякам. Подожду Ярка. Лишь бы с трупом ничего не случилось.

— Не волнуйтесь, база хорошо охраняется, — заверила она.

Я внимательно посмотрел на неё. Что-то неуловимо изменилось.

Исчезла прежняя неуверенность, та робость жертвы, которую я видел ещё пару дней назад. Девушка держалась прямо, смотрела в глаза, говорила чётко и по делу. Её аура, раньше хаотичная и трепещущая, теперь была ровной и сфокусированной.

Снятие душевного якоря дало неожиданный побочный эффект?

Якорь был не просто проклятьем. Он был психологической клеткой, подавлявшей её волю. Освободившись от постоянного, пусть и неосознанного влияния Волка, она словно обрела себя.

Робкая девочка исчезла. На её месте появилась дочь графа Ливенталя. Это делало её куда более интересным и ценным союзником.

— Попросите Георгия Александровича позвонить мне, как только он объявится, — попросил я.

— Конечно, — кивнула она без малейших колебаний.

Она вернётся к отцу, а я — к своим делам. Время ожидания можно было потратить с пользой. Например, изучить результаты МРТ моего пациента с припадками. Возможно, там найдётся что-то интересное.

В ординаторской меня ждал Костик с распечатками снимков. Он метался, размахивая томограммами, как флагом капитуляции.

— Святослав, посмотрите на это! — он разложил чёрные глянцевые листы на светящемся экране негатоскопа.

Я наклонился над снимками. Идеальные срезы головного мозга, серое и белое вещество в безупречном контрасте. Идеальные, если не считать аномалии, на которую указывал дрожащий палец Костика.

В тот же миг я почувствовал это. Тяжёлый, сверлящий взгляд.

Даже не оборачиваясь, я знал, что Рудаков наблюдает за нами, стоя в дверях. Его пронзительный взгляд буквально буравил мне затылок.

Это было не простое любопытство. Это было целенаправленное наблюдение. Внимание хищника, выбравшего жертву.

Слишком пристальное внимание для первого дня работы. Он не просто знакомится с отделением. Он охотится. И, судя по всему, своей жертвой он хочет сделать меня.

— Доктор Пирогов! — его голос, ровный и обманчиво-дружелюбный, прорезал тишину ординаторской. — Можно вас на минутку?

Я медленно выпрямился, намеренно не спеша, и подошёл к нему. Костик испуганно отскочил в сторону.

— Слушаю вас, Фёдор Андреевич, — ровным тоном сказал я.

— Я тут изучал документацию отделения, — он стоял, сложив руки на груди, в классической позе доминирования. — И обнаружил любопытный факт. У вас, доктор Пирогов, на данный момент нет ни одного пациента под личным наблюдением. В клинике полно больных, ординаторы завалены работой. А вы, наша главная звезда, бездельничаете. Как это понимать?

Вот оно. Первый удар. Не в лоб, а с фланга, с использованием бюрократии и формальностей.

Он не спрашивал. Он обвинял. Это был не вопрос. Это был тест.

Проверка на прочность. Он хотел увидеть, как я буду реагировать. Буду ли я оправдываться? Злиться? Роптать? Он пытался с самого начала поставить меня на место. Показать, кто здесь новый вожак.

Наивный лис. Он думает, что зашёл в курятник. Он не понимает, что попал в клетку к волку, который просто притворялся курицей.

Тридцать процентов в Сосуде. Не изобилие, но комфортный оперативный резерв. Достаточно на несколько недель спокойной работы.

Но если проклятье, этот мой невидимый надзиратель, решит, что я отлыниваю от спасения жизней… оно может начать капризничать.

Поэтому атака Рудакова была не просто неуместной. Она была несвоевременной. Но я был в хорошей форме. И готов к диалогу с ним.

— Я всех своих пациентов вылечил, Фёдор Андреевич, — ответил я спокойно. — Включая дочь графа Ливенталя, если эта фамилия вам о чём-то говорит.

Я констатировал факт. И положил на стол между нами очень тяжёлое, аристократическое имя.

Теперь его ход.

Рудаков слегка поморщился. Укол достиг цели, но он был хорошим фехтовальщиком и не показал, что ранен.

— Я не видел записей об этом в больничных протоколах, — ответил он.

Бюрократический выпад. Он не мог оспорить факт, поэтому атаковал форму. Предсказуемо.

— Мои возможности и сфера деятельности простираются далеко за пределы этой клиники, — я выдержал его взгляд, не мигая. — Не всё лечение, Фёдор Андреевич, происходит в стенах больницы и фиксируется в журналах учёта. Наш главврач знает об этом. Можете спросить у него.

Я давал ему понять простую вещь: я не его ординатор. Я — независимая сила, которая по своему усмотрению пользуется ресурсами этой клиники. И он, как временный управляющий, должен с этим смириться.

— Мне не нравится такой подход, — процедил он, и в его голосе прорезалась сталь. — В моём отделении всё должно быть задокументировано. Каждый шаг. Каждый диагноз. Каждый пациент. Ясно?

— Обязательно учту ваше пожелание, — я вежливо кивнул.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и пошёл обратно к Костику и снимкам, оставляя его стоять в дверях.

Противостояние только начинается. Я выиграл первый раунд, но это была лишь разведка боем.

Рудаков — не Морозов. Он не будет действовать грубо. Он будет плести паутину из протоколов, инструкций и докладных. И мне придётся либо научиться танцевать в этой паутине, либо просто сжечь её вместе с пауком. Хотя оба варианта мне не нравились.

— Что это с ним такое? — шёпотом спросил Костик, когда Рудаков покинул поле зрения. Он нервно оглядывался, словно боялся, что новый заведующий услышит его даже через стену. — Чего он к тебе прицепился?

Инструмент в руках Бестужева. Острый, любопытный и, судя по всему, направленный прямо на меня.

— Не обращай внимания, — ответил я. — Новое начальство всегда пытается показать, кто тут главный. Это как метка территории. Пройдёт. Давай лучше займёмся пациентом. Что там у Александра?