Навола - Бачигалупи Паоло

— Откуда тебе знать? — снова спросил я. — Я ничего такого не вижу.

Темные глаза Челии сверкнули:

— Ай, Давико. Просто ты не смотришь. Если хорошенько приглядеться, можно увидеть все.

Глава 31

Особое чувство — знать, что кто-то желает тебя так же, как ты его. Этот огонь знания согревал мою зиму, тогда как раньше чувство потери усугублял ее холод.

Удивительно, что столь объективное явление, как зимний холод, может быть или невыносимым, или едва заметным. Холод остается прежним — и все же меняется. Эшиус рассуждал об этом феномене восприятия. Он представлял, будто мир вовсе не является миром. Предполагал, что мир целиком порожден его разумом. Холодна ли зима? Голоден ли голод? Изнуряет путешествие или бодрит? Прежде я не разделял этих идей. Мне казалось, что мир есть мир, разочарование есть разочарование, триумф есть триумф, но теперь, когда солнце вставало над окутанной ледяным туманом Наволой, я видел красоту там, где доселе видел тоску, и гадал, не ошибся ли.

Тепло внимания Челии внезапно согрело меня там, где я прежде замерзал. Я радовался тому, что прежде вызывало отчаяние, и пребывал в этом прекрасном расположении духа, когда отец вызвал меня в банковский кабинет, чтобы показать последние отчеты.

Отчеты от Сивиццы и люпари из Мераи, где они были вынуждены зимовать из-за коварного Чичека. И другие отчеты, из нашей ветви в Бисе, что в далеком северном Шеру, где были замечены корабли и гарантированы ссуды на полотно. Огромное количество полотна. А после этого — отчет из нашей ветви в Красном городе; упоминалось, что шеруанского посла видели в таверне облаченным в цвета короля Андретона, а слуги во дворце шептались, что изящные комнаты, пустовавшие с тех пор, как юный парл занял покои отца, отмыли, завесили дорогими гобеленами и заставили мебелью, из которой выбили пыль, а в очаги натаскали дров.

Картина была ясна.

— Парл потерял терпение, — сказал я. — Он ведет переговоры с Шеру.

— А Шеру готовится к войне. — Отец кивнул. — В наших интересах крепче привязать к себе Мераи.

— Если не деньгами и люпари, то чем? — спросил я. — Это скверное дело — мы только потеряем, если продолжим давать ссуды. — Я посмотрел на журналы. — Нам следует списать ссуды. Мы не можем их продлевать.

Отец с Мерио переглянулись.

— Что?

Отец поманил меня за собой. Мы прошли через маленькую дверь с тремя замками и поднялись на верхний этаж банка, откуда мостик вел прямо в наш палаццо. Миновали коридор и попали в библиотеку. Там отец направился к полкам и взял свои счетные книги. Молча протянул их мне.

Я пролистал страницы, хмурясь, потому что числа в банке сильно отличались от чисел в этих книгах. Огромных чисел.

— Откуда все эти суммы? Я никогда их не видел.

— Ты можешь им доверять.

— Почему они отличаются?

Отец кисло посмотрел на меня.

— В нашем банке шпионы? — Я был потрясен и напуган. — Почему мы от них не избавимся?

— Иногда полезней знать, кто шпионит, и контролировать то, что им известно.

— Кто за нами шпионит?

Отец рассмеялся:

— Томас и Примо. Один для калларино, другой для Банка Кортеса. Мы избавились от Фредерико, который шпионил для Фурии, чтобы двое других поверили, будто их не раскрыли и им доверяют, и чтобы информация, которую мы им поставляем, выглядела более правдоподобной.

— Калларино за нами шпионит?

— Конечно. — Отец удивился моему вопросу. — Мы союзники, а не друзья.

Мерио фыркнул.

— Но... эти долги больше, чем... Мы одолжили деньги у других банков. Наши последние ссуды Мераи... У нас не было таких денег.

— Мы использовали боррагезцев в Джеваццоа.

— Мы использовали боррагезцев? — Я не смог скрыть изумления. — Почему мы пустили их в свои дела?

— Мы прибегли к услугам посредников, — ответил Мерио. — Они думают, что дают ссуды судостроительной компании в Весуне и торговцу специями в Торре-Амо, но не знают, что те подчиняются нам.

— Но это огромные суммы!

— Боррагезцы думают, что они нужны на взятки, чтобы контролировать импорт специй через Харат и Хим. — Отец нетерпеливо махнул рукой. — Это не имеет значения. Ты видишь, что у нас долги. Что мы уязвимы. Если лишимся Мераи, мы почти разорены. Потребуется большая часть капитала других ветвей, чтобы покрыть наши долги.

— Такое вообще возможно?

— Если мы возьмем под контроль Мераи, — ответил отец. — Если избавимся от Чичека. Если парл удобно устроится на своем троне. Если поймет, что не может отказаться от своих обязательств перед нами.

Я стоял ошеломленный, пытаясь понять, как мы оказались в столь опасном положении. Это шло вразрез со всем, что я знал.

— Как...

— Старый парл был надежным, — сказал отец. — Его обязательства были крепкими. Мы ясно видели друг друга. При его жизни у нас были соглашения, неписаные, но твердые, как железо. Этот юноша... — Отец нахмурился. — Его обязательства — что лед в гавани. Вот он крепок — а вот столь тонок, что наступи на него, и утонешь. Он мальчик, и ему свойственна безрассудность.

Я все еще пытался осознать масштабы нависшей над нами угрозы, но отец уже говорил:

— Ты отправишься в Мераи. Я пошлю вместе с тобой Каззетту. Ты должен заключить с парлом новое соглашение, чтобы крепче привязать его к нам.

— Но у нас больше нет денег. Нет армии. У него уже есть люпари! А мы уязвимы.

— У нас есть еще кое-что.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, на что он намекает.

— Челия. — Я едва мог поверить своим ушам. — Ты хочешь предложить Челию. — При этой мысли мне стало дурно.

— Именно так.

— Она не... Она не слишком благородна. С чего парлу соглашаться на нее?

— Она наша дочь — и это мощная гарантия. С ее приданым и нашей лояльностью он может не сомневаться в поддержке, какой ему не окажет ни один другой банк. Она член семьи. Он согласится.

— Но мы разорены! Это лишь фарс!

— Нет, если мы одержим победу. Сивицца уничтожит Чичека, и деньги хлынут из Мераи. До этих пор мы сможем сдерживать боррагезский банк. Это сработает, Давико.

Внезапно я понял, что делает отец, увидел весь его замысел.

— Ты пытаешься разлучить нас.

Он твердо посмотрел на меня.

— Каззетта упомянул, что вы стали близки.

— Эти книги вообще настоящие? Это подлинные числа?

Мерио втянул воздух, потрясенный оскорблением, но отец взглядом успокоил его.

— Она твоя сестра, — сказал он. — Она не для тебя.

— Она ди Балкоси!

— Она мне как дочь. Ты никогда не сможешь на ней жениться.

— Что, если я люблю ее?

— Любовь? — рассмеялся отец. — Любовь не защитит от кораблей Венци и не выплатит ссуду боррагезским банкирам. Я думал, что научил тебя видеть более ясно... — Он умолк, взглянув на мое лицо. — Ай. Я понял. Она тебе слишком дорога. — Он глубоко вдохнул. — Я был чересчур импульсивен. — Он сделал еще несколько глубоких вздохов, успокаиваясь, и вновь посмотрел на меня. — Вот что я хочу спросить: неужели твоя забота о Челии столь велика, что ради нее ты уничтожишь свою семью?

Я упрямо молчал.

Отец движением руки отпустил Мерио. Неловко пятясь, тот вышел из библиотеки. Двери затворились за ним, тяжелые и непреклонные, словно двери гробницы. Отец вздохнул.

— Давико, ты мужчина. Я не могу тобой управлять. Но выслушай меня и хорошенько подумай, потому что, раз ты мужчина, то и думать должен как мужчина. Женившись на Челии, ты лишишь себя союза с другой семьей, быть может, королевской и уж точно богатой, обладающей землями, властью и влиянием. Отказавшись от этого, ты оставишь нас одних, словно лодку без паруса в Лазури, которой будут распоряжаться капризы судьбы, а не стратегия.

— Я мог бы стать врачом, как маэстро Деллакавалло. Мог бы выбрать иной курс.

Отец изумленно рассмеялся, но махнул рукой, прежде чем я начал спорить.