Родная земля (СИ) - Ступников Виктор

— Машина чиста. Едем?

— Едем, — я посмотрел на перевал, на белую ленту тумана, преграждающую путь.

Мы снова погрузились в машину. На этот раз Маша села вперед, готовясь в любой момент осветить путь. Глаша сзади молча молилась, перебирая какие-то старые, потертые четки.

Иван разогнал машину и на полной скорости повел ее в подъем, навстречу стелящемуся по дороге туману. Белая пелена приблизилась, лениво потянулась к нам своими щупальцами.

— Теперь, Маш! — скомандовал я.

Она выбросила руки вперед. На этот раз огонь был не сфокусированным лучом, а настоящим валом пламени. Он ударил в туман, не отодвигая его, а сжигая. Белая пелена вспыхнула синим огнем, зашипела и расступилась, образуя короткий, но абсолютно чистый коридор. Мы влетели в него.

И снова из стен огненного туннеля на нас смотрели лица.

Мы мчались сквозь ад, который сами и создавали. И на этот раз я был уверен — мы проедем.

Мы мчались сквозь огненный коридор, который выжигал не туман, а саму тьму. Маша, стиснув зубы, удерживала этот путь, ее лицо было мокрым от усилия.

И вот мы вырвались. Огонь погас, и мы вылетели на пустынную дорогу, огибающую горный склон. Сзади не было никакой стены, только темный лес, поглотивший огни нашей машины. Впереди — серпантин, уходящий вверх, к Перевалу.

В салоне повисла тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора и тяжелым дыханием.

— Кажется, мы от них оторвались, — хрипло произнес Иван, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

— Не обольщайся, — буркнул я, проверяя обойму. Патроны были на месте. — Они просто сменили тактику.

Маша, бледная, откинулась на сиденье, ее веки смыкались от изнеможения.

— Я больше не могу, Миш… хоть минут пять…

— Спи. Сам справлюсь.

Но едва ее глаза закрылись, как сзади, из-за поворота, брызнули два ярких глаза фар. Они быстро приближались, слепя в зеркале заднего вида.

— Иван, — я кивнул в зеркало.

Он посмотрел и резко выругался.

— Откуда? Мы никого не видели!

Машина, мощный внедорожник с затемненными стеклами, вильнула на дороге и пристроилась нам в хвост, не пытаясь обогнать, а лишь давя психологически. Расстояние между нами сокращалось.

— Ускорься.

— Да куда же быстрее на этом серпантине? — взрыдал Иван, но вдавил педаль в пол.

Наша машина рванула вперед, шины взвизгнули на повороте. Внедорожник ответил тем же, не отставая ни на метр. Он был больше, тяжелее, явно лучше управлялся на горной дороге.

— Не знаю, кто еще, но вряд ли друзья, — сквозь зубы пробормотал я. — Иван, попробуй сбросить их на следующем витке.

Иван кивнул, его руки побелели, сжимая руль. Он позволил преследователю приблизиться почти вплотную, а затем резко затормозил перед крутым поворотом и так же резко дал газу. Наш седан юзом вынесло на узкую полосу встречного движения. Внедорожник, не ожидавший маневра, пронесся мимо, но водитель был профессионалом — он резко затормозил, позволяя нам себя обогнать.

В свете наших фар на дороге внезапно возникло препятствие — огромное поваленное дерево, перекрывающее большую часть полосы. За ним стояла еще одна машина, а рядом суетились несколько фигур.

— Засада! — крикнул Иван, ударяя по тормозам.

Мы замерли в десятке метров от баррикады. Сзади, перекрывая путь к отступлению, остановился внедорожник. Двери всех машин открылись. На дорогу вышли человек восемь. Они были в обычной одежде, но их движения были выверенными, скоординированными. В руках у некоторых были монтировки, у других — охотничьи ружья.

Один из них, высокий мужчина в темной куртке, сделал несколько шагов вперед. Его лицо было скрыто в тени, но голос прозвучал громко и властно, без тени неуверенности.

— Выходите из машины. Все. Руки чтобы были на виду.

— Что будем делать, ваше сиятельство? — прошипел Иван, его рука потянулась к монтировке под ногами у Маши.

— Сидеть тихо. Пока что, — я приоткрыл окно. — Вам чего? Денег? Машину?

Мужчина коротко рассмеялся. Его смех был сухим и безжалостным.

— Мы не грабители. Мы — каратели. Выходите. Не заставляйте нас ломать дверь. Девушке внутри будет только хуже.

— Глаша, — не оборачиваясь, тихо спросил я. — Ты их знаешь? Местные?

Она всматривалась в лица, выхваченные светом фар, и качала головой.

— Нет… Ни одного. Не наши это.

Значит, они пришли извне. И явно не с добрыми намерениями.

— Последний раз говорю — выходите! — голос незнакомца стал жестче. Он сделал знак рукой, и люди с ружьями подняли стволы, нацелившись на нас.

У нас не было выбора. Я кивнул Ивану.

— Открывай. Выходим. Но будь готов ко всему.

Мы медленно вышли из машины, подняв руки. Маша, разбуженная шумом, вылезла сзади, ее глаза были полны страха. Глаша стояла рядом, стараясь казаться невозмутимой.

Высокий мужчина подошел ближе. Теперь я мог разглядеть его лицо — жесткое, с холодными глазами и тонкими губами. Он окинул нас оценивающим взглядом, остановившись на мне.

— Михаил Прохоров? — спросил он.

— А кто спрашивает? — ответил я вопросом на вопрос.

Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки.

— Меня зовут Коган. Полковник Константин Ганевский. И у меня к вам, ваше сиятельство, есть серьезные вопросы. Касательно того, что произошло в вашем имении.

В его голосе прозвучала стальная твердость, не оставляющая сомнений — он знал, кто мы, и был здесь по приказу свыше. Это была не встреча с призраками прошлого. Это было столкновение с самой что ни на есть реальной, безжалостной властью.

Он сделал шаг к Маше. Я инстинктивно двинулся, чтобы преградить ему путь, но один из его людей тут же уперся стволом ружья мне в грудь.

— Не надо геройств, — тихо сказал Коган. — Вы все в глубокой заднице. Гораздо глубже, чем можете представить.

Он протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка. Маша отпрянула, и на ее ладони снова вспыхнуло маленькое, испуганное пламя.

Лицо Когана озарилось не здоровым любопытством, а жадным, хищным интересом.

Он повернулся ко мне, и его лицо снова стало каменным.

— Ваше путешествие окончено. Садитесь в свою машину и поезжайте за нами. Попробуете сбежать — сначала убьем шофера и старуху. Понятно?

Я посмотрел на перевал. Туман над ним рассеялся, открывая дорогу. Но теперь она вела не к свободе, а в каменный мешок. Наши настоящие враги оказались не призраками из тумана, а людьми из плоти и крови. И биться с ними предстояло не кинжалом и огнем, а холодным расчетом и терпением.

— Понятно, — кивнул я, глядя в безжалостные глаза полковника Когана. — Теперь все понятно.

Мы ехали за их внедорожником, как на привязи. Иван сидел, вцепившись в руль, его взгляд был прикован к красным огням стоп-сигналов впереди. Я чувствовал, как по его спине бегут мурашки ярости и бессилия.

— Куда они нас везут? — прошептала Маша с заднего сиденья. Ее голос дрожал.

— На Перевал, — мрачно ответил я, глядя в окно на пропасти, уходящие в темноту. — Там должен быть старый командный пункт ПВО. Заброшенный, по всем бумагам. Видимо, не такой уж и заброшенный.

Глаша молча перебирала четки, ее губы шептали молитву. Она понимала, что сменила одну осаду на другую, возможно, еще более страшную.

Внезапно внедорожник резко свернул с основной дороги на едва заметную грунтовку, ведущую вглубь леса. Наша машина, подчиняясь, последовала за ним. Ветви хлестали по стеклам, скрывая нас от мира. Через несколько минут мы выехали на огороженный колючей проволокой периметр. Вышки, темные силуэты ангаров, и главное здание — низкий, бетонный бункер, вросший в склон горы.

Ворота открылись, пропустили нас, и захлопнулись с глухим, окончательным звуком.

Нас выгрузили перед входом в бункер. Воздух пах металлом, машинным маслом и холодом. Полковник Коган вышел из своего внедорожника и подошел к нам.

— Прошу, — он указал рукой на тяжелую металлическую дверь. — Обсудим все в более комфортной обстановке.

Нас провели по длинным, ярко освещенным коридорам с голыми стенами. Звук наших шагов гулко отдавался от бетона. Это было место, лишенное души, чистилище из стали и цемента.