Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Перед тем как мы расстались, он напутствовал:

– Удачи в поисках Карри! Ты теперь носишь в себе частицу моей дочери, так что… ты там это… береги себя, что ли. Племянник. Или пес знает, как тебя теперь называть!

Мы рассмеялись.

– Ты тоже себя береги, родственничек! – ответил я.

Леон вернулся к своим, а я вновь стал котом и ушел в перемир на поиски Карри, вооружившись упрямством. Сработало в тот раз – сработает и сейчас, главное, не опускать лапы. Я попытался придать любимому образу в голове максимальную сочность: ее черты, краски, смех, запах… Извлек из сокровищниц памяти самые драгоценные эмоции и чувства…

Кажется, перемир опять высадил меня в Бальзамире. Какой-то поворот из туннеля в туннель, один из сотен тысяч. Здесь почему-то нет привычных для этого города оранжевых кристаллов в плитах, но летучие пески ни с чем не спутать, плавно текут по воздуху, как кровь по венам.

Да, я все еще в Бальзамире!

Здесь, у костра, в полумраке, собралась, судя по голосам, исключительно мужская компания. Я насчитал девять перемирцев: четверо в людском облике, пятеро – в кошачьем. Среди них есть те, кто мне знаком. Это Пасьянс (легок на помине!), рыжий кот с ирокезом Ирвин, предлагавший мне свои артефакты на Пригоршне, и страж Винил.

Вокруг костра летает музыка, смех, запах алкоголя и звон металла. Двое в пышных рубашках фехтуют на рапирах. Винил лежит на здоровенной, как тумбочка, колонке рядом с проигрывателем советских времен, на котором вращается черный круг пластинки. Играет что-то электронное из той же эпохи. Голый по пояс парень, похожий на Маугли, развлекается тем, что делает пассы над костром, а пламя обретает форму то птицы, то смерча, то морского ежа, то еще чего-нибудь… Остальные, включая Пасьянса, играют в карты.

Неосознанно мое тело перешло в фазу призрака, поэтому мое появление никто не заметил. Я возник в разгар оживленного диалога, его смысл начал доходить не сразу.

– Нет, я понимаю, конечно, – говорит Винил, перекрикивая мелодию, – что она та еще штучка… Думаю, все присутствующие понимают. Но все-таки Карри тебе не чужая, у вас с ней было полным-полно классных моментов, есть, как говорится, что вспомнить… Мог бы и помочь бывшей. А? Пасьянс!

Парень с внешностью Гоголя сидит на камне, широко расставив ноги. Локти уперлись в бедра, спина согнута, рука держит перед лицом карточный веер, в пальцах дымит сигарета.

– Во-первых, – отвечает Пасьянс, глядя в карты, – я уже помог ей прошлый раз. Если бы она не обвешалась тогда моими артефактами, черта с два бы ей так повезло! А во-вторых, когда мы расставались, я ей сразу сказал, чтобы на мою помощь больше не рассчитывала. Пусть теперь сама решает свои терки с Бликой.

– А разве она не может сделать артефакты? – спросил Ирвин. – Ей ведь доступен второй слой, говорят, там и не такое…

– Такие артефакты, как у меня, – нет, не может, – ответил Пасьянс. Сбросил с руки карту и продолжил: – Почему? Не могу сказать. Знаю, но не могу. Она мне как-то разоткровенничалась после особо бурной ночи, видимо, я хорошо постарался… Но я обещал держать в секрете.

– Ну! Раз! Держишь!.. Обещание!.. – вставляет слова меж ударов рапиры один из фехтовальщиков. – Значит!.. Ты о ней… Не самого! Плохого! Мнения!

– Не самого плохого мнения я о себе самом, – парирует Пасьянс. – Потому и держу.

– Все еще на нее злишься? – поинтересовался Винил.

– Не злюсь. Но и общаться не хочу. Тем более – что-то для нее делать. Не думал, что у нее хватит наглости обратиться ко мне снова… Видно, Блика крепко прищемила ей хвост.

– Да уж, так крепко, что и нам досталось! – проворчал Ирвин и поежился. Шерстяные иголки ирокеза дернулись, даже картам, парящим перед его мордой, передалась дрожь. Он покосился на Пасьянса и добавил: – Радуйся, что тебя не было тогда в Бальзамире, счастливчик!

Лязг рапир стал более частым, напористым.

Винил убавил громкость колонки и обратился к дуэлянтам:

– Марио! Рикошет! Махайте железками аккуратнее! Я вообще-то страж, у нас такие вещи под запретом. Не дай бог поцарапаете друг друга, явится Вуркис по ваши души… А мне потом вас выгораживать.

Я хотел выйти из невидимости, вмешаться в разговор, но передумал. Что-то подсказывает, если это сделаю, ребята тут же сменят тему…

Приходится держаться за обломок плиты, чтобы проходящие сквозь меня летучие потоки песка не унесли с собой. Слежу за компанией в нескольких метрах от костра, на границе сумрака и тьмы, и ощущаю себя не в своей тарелке. Оказывается, у Пасьянса были отношения с Карри! Вроде бы ничего такого, у всех есть прошлое, но… в меня засело скверное предчувствие.

– Слушайте, – заговорил Ирвин, – а нынешний ухажер Карри, как там его… Риф! Он вообще в курсе ее, так сказать, послужного списка? Ты ведь с ним общался, Пасьянс?

Пасьянс, изучая карты, кивнул.

– Общался. Хороший парнишка, добрый. И он не в курсе.

– Что ж ты ему не сказал?

На это двойник Гоголя тряхнул волосами, рука отложила карты на соседний камень. Она же задумчиво пригладила усы, щелкнула по груди лямкой подтяжек, стряхнула сигаретный пепел с брюк… После глубокой затяжки Пасьянс оглядел соседей и, пожимая плечами, наконец, ответил:

– Так он и не спрашивал.

Бычок стукнулся о ботинок, исчез в песке. Пасьянс поправил воротник плаща, карты вернулись в ладонь.

– Он вообще о ней вопросов не задавал. Ни мне, ни другим, ни ей самой… А если бы даже и спросил ее… Сами знаете, что она ответила бы!

Мальчишник тут же отозвался хором веселых реплик:

– Да уж, все побывали в этой лодке…

– Труднее сказать, кто в ней не побывал, ха-ха!

– Ну, ничего так лодочка, грех жаловаться!

– Может, оно и к лучшему, что он не знает. Побудет счастливым какое-то время…

– Узнает рано или поздно. Как и все мы.

Мне становится нехорошо… Если б я был сейчас из плоти и крови, то, наверное, лапы превратились бы в «вату», их бы подкосило. Но, как выяснилось, и призрак может испытывать эквивалентное состояние: я стал более… зыбким. Все труднее цепляться за обломок плиты, еще немного, и сквозняк растащит меня на молекулы…

– Эй, Пасьянс, – обращается парень с дикарской внешностью, дрессирующий пламя костра, – а ты с Карри крутил шашни до Фараона или после?

– Разумеется, после! Фараон вообще первопроходец… И рекордсмен.

– А в чем рекорд? Он что, отношался с Карри дольше всех?

– Нет, дольше всех отношался как раз я, – отвечает Пасьянс. – А вот что Фараон с ней вытворял, такое хрен кто переплюнет! Мы с ним однажды напились в баре в Мексике, и он мне выложил такое… Подробности опущу.

– Да, этот гедонист знал толк в наслаждениях… Помянем легенду!

В воздух поднялись кружки и фляжки.

– Помянем!

– Помянем!

– Спи спокойно, Фараон…

Заклинатель огня махнул кистью, и пламя костра взвилось ввысь, раздулось, торжественно покружило над компанией гигантским котом, стреляя снопами искр, а затем вернулось к родным уголькам и прежним размерам.

– Ох, и не стыдно тебе, Пасьянс, – говорит Винил с шутливым укором, – такие вещи рассказывать про бывшую…

– А на эту тему я обещаний не давал, – отвечает Пасьянс. – Так что моя совесть чиста. И вообще, чья бы собака лаяла, господин страж! Сам-то ее… не меньше нашего.

– Собаку?

– Не собаку. Но по-собачьи, в том числе.

– Да мы с Карри встречались всего-то три месяца, – говорит Винил спокойно. – Но секс был отличный, спору нет.

– С этим здесь никто не поспорит! – засмеялся огненный маг. – Эй, Ирвин, а ты с Карри был сколько?

– Три недели, кажется. Или две с половиной…

– А ты, Бархан?

– Да это даже отношениями не назвать. Пару раз переспали, и все.

Разговоры прервал крик, за ним последовал звон упавшей на пол рапиры. Все обернулись к фехтовальщикам, один из них пошатнулся, крепко стискивает ладонью плечо, сквозь пальцы обильно сочится, белая ткань рукава захлебывается красным.

Винил метнулся раненому и его оппоненту с окровавленным клинком.