Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Хлесткий презрительный взмах рукой, и меня швырнуло глубоко во тьму, я сумел лишь превратиться в кота, чтобы не переломать кости. Удар о землю с перекатом оказался болезненным даже для ловкой звериной тушки, но все-таки дело ограничилось ушибами и дезориентацией. Кашляю, мотаю головой, стряхивая пыль и помутнение, лапы неуклюже поднимают избитое туловище.

Стать гранитной версией себя или призрачной сущностью не получается. Не знаю, в чем причина. Я должен уметь многое, когда рядом Карри, ведь она – мой даймен!

Наверное, просто сбит с толку…

– Погоди, а…

Меня прервали. Блика уже возникла рядом черной кошкой. Венец когтей обжег, как крапива, мою нижнюю челюсть, приподнял мне морду, вынудив смотреть прямо в желтые лампы глаз, в черные, словно дыры в космосе, зрачки.

Я договорил:

– …откуда ты знаешь про кровать? И про газ?

Жгучие когти впились глубже, но я не отвел взгляд. Блика оскалилась. Взирая на меня сверху, процедила с ненавистью:

– А кто, по-твоему, тебя оттуда вытащил, кретин?! Кто пронес через перемир, который таких, как ты, даже близко не подпускает?!

Передо мной на миг вспыхнула красная лента из нескольких тонких линий, морду ошпарило, и я снова отправился в нокаут. Ничего не вижу, глаза слезятся, потерявшийся в пространстве клубок из лап, хвоста, усов, ушей беспорядочно катается по земле. Я будто вернулся в ту страшную минуту у себя в квартире, когда запутался в тряпках, пытаясь спастись от едкого облака гранаты, которую кинули под кровать…

– Забавно все устроено, – звучит голос Блики где-то рядом. – В перемире, особенно в дайменах, мы можем быть почти богами, творить запредельные чудеса… Но стоит попасться на глаза людишкам, и все наше хваленое могущество – коту под хвост. Даже если тебя заметит какой-нибудь бездомный доходяга. Или три сопливых богатеньких идиота ночью под мостом… Я уж думала тогда вмешаться. Конечно, было приятно видеть, как они пытают эту мразь, но я не могу позволить замучить ее до смерти. Это моя привилегия! Только моя! Но вмешался ты… Откуда только взялся, дурень…

Блика замолчала.

Мозг, как в формалине, плавает в синей темноте той ночи… Ветерок, шорох осенних листьев на асфальте, мокрый кирпич в кулаке, под ногами – обмякшее тело, кровавая каша вместо головы…

– Я шла по следу этой рыжей твари, – слышу речь Блики теперь уже издалека. – Всю жизнь за ней иду… Наблюдаю. Иногда выхожу… поздороваться. Проследить, чтобы ее жизнь не была слишком уж беспечной. Беспечная жизнь развращает, особенно в перемире… Когда любая блажь к твоим услугам, стоит лишь закрыть глаза, очень быстро теряешь вкус к жизни. Почти невозможно вновь научиться радоваться самым простым вещам. Глотку воды, куску хлеба… Многим требуется отдых от могущества и вседозволенности.

Ночной мост перед внутренним взором канул в небытие, вместо него всплыла Блика в Бальзамире. Крылатая черная демоница на фоне пожара, с кинжалами в руках.

«Ты устал, Фараон. Тебе пора отдохнуть».

«Вам всем пора на отдых!»

Я помотал башкой. В черепе однообразное чавканье ковшей, гул конвейерной ленты. Морда после когтей Блики до сих пор горит. Веки разлепились, я увидел на земле капли крови, облепленные песчинками, похожи на мармелад в сахаре…

Блика чуть поодаль, снова обратилась женщиной, пышноволосый спортивный силуэт в черном слоняется туда-сюда на фоне гусениц и распятой кровоточащей девушки, словно в томительном ожидании чего-то.

– Но ты, тварь рыжая… случай особо запущенный. Ты же у нас родом из мантии. Гребаного второго слоя…

Вынула из волос кинжал.

Готов спорить, на тюремном складе, где я видел тысячи таких, только что стало одной железкой меньше.

– Тебе…

Это Карри подала слабый голос! Уши навострились, не пропустить ни слова…

– Тебе не понять, каково это, – задыхаясь, говорит Карри. – Что такое истинная свобода… От формы, от времени, от законов мироздания… Можно быть кем и чем угодно, в какую угодно эпоху, в любой Вселенной… А я застряла здесь, как мошка в капле смолы… Это как перемирцу вернуться к людской бытовухе. Снова ходить на работу, одним и тем же маршрутом каждый день, давиться в автобусе, батрачить за бумажки, терпеть чьи-то рожи, высматривать скидки на ценниках… К этому не привыкнуть заново. Даже если до перемира такая жизнь казалась сносной.

Карри прокашлялась, на блестящую стальную гладь брызнул бордовый фонтанчик, с тяжкими хрипами исповедь продолжилась:

– Вам всем кажется, что здесь, на первом слое… райские кущи, предел мечтаний… делай, что хочешь, где хочешь… Но вы даже понятия не имеете! Вы слепы с рождения, а я, дура, пытаюсь объяснить, что такое радуга…

Во мне все замерло, когда до меня донесся тихий плач.

– Я пыталась… Пыталась научиться быть довольной тем, что есть. Наслаждаться мелочами, чувствовать во всем красоту. Пускалась во все тяжкие. Бывала везде, где только можно, пробовала все на свете…

Сдавленные всхлипы переросли в рыдания, Карри начала дергаться, мотать головой.

– Не могу больше! Я так устала… Я хочу домой! Домой!!!

Блика же, словно в трансе, все бродит и бродит, поигрывая кинжалом.

– Дура, говоришь? – бормочет под звуки истерики своей пленницы. – Что ж, ты не одна такая… Все мы с причудами. Там вон…

Небрежно махнула кинжалом в мою сторону.

– …валяется дурачок. Ему бы жить да жить, радоваться, а он… нашел себе проблему… Интересно, что ты ему обо мне наплела? То же, что и предыдущим? Что я хочу всех победить, а тебе мщу за поражение? Не можешь придумать что-нибудь новое, дура… Да и я не лучше. Если по уму, то мне давно следовало свернуть тебе шею, рыжая курица, и покончить со всем этим. Но я, дура, все еще питаю надежду. Что сумею заставить тебя вспомнить. Вспомнить все, что ты посмела забыть, дрянь!

Карри, тем временем, притихла, слышу только тяжкое дыхание, вижу, как она вздрагивает. Ее мучительница неспешно забралась на гусеницы. Запрокинув голову, выдохнула. Покосилась через плечо за спину.

– Эй, дурачок! Тебе кто-нибудь уже рассказывал, как делаются артефакты?

Я растерялся. К чему это она?

– Прежде чем поместить свойство в какую-то вещь, – говорит Блика, крутя кинжал, – ее нужно сломать. Порвать, надрезать, разбить, смотря что за вещь… Вложить свойство, а затем починить. Вернуть, как было. Три этапа: сломать, вложить, починить. Это в самых общих чертах, везде свои нюансы, но по такой схеме можно сделать артефакты из чего угодно.

Присела на колено рядом с обагренной истерзанной девушкой.

– И из кого угодно.

Лезвие сверкнуло над бедром Карри, острие опустилось. Под истошный крик Блика, прижав ноги пленницы, начала медленно вести стальной коготь.

Я зашипел.

Рванулся к ним, но меня тут же вдавила в землю непреодолимая сила. Я едва сумел извернуться, чтобы увидеть, хотя и без того догадался сразу.

Ящер.

Он на меня даже не смотрит. Черные провалы глаз обращены к тому, что творится на склоне гусениц. Меня держит могучий хвост, живущий словно своей жизнью, а серый утес остального тела холодно возвышается надо мной, как над мелкой рыбешкой, которую прибило волной к подножию.

Могу только смотреть и слышать, как Блика причиняет боль Карри…

Нет, не могу! Во мне что-то закипает! Окружающий полумрак и все, что в нем есть, окрашивается в тот же оттенок, что и мокрые обрывки платья на теле возлюбленной. С каждым свирепым вдохом в меня будто входит не воздух, а что-то плотное, сильное, с треском расталкивает мясо, проникает меж волокон, становится их частью, и я чувствую, как рывками растут мышцы и кости, шерсть сливается в каменные пластины.

Но чешуйчатый аркан сжимает мне туловище уже не одним, а двумя кольцами.

И тут замечаю, что плач Карри переходит в… смех.

Блика закончила резать, острие кинжала поднялось над израненным бедром, роняет красные капли, садистка смотрит в лицо жертвы со злым непониманием.

– Да мне плевать, что ты задумала, – говорит Карри надсадно, – все равно у тебя ничего не выйдет… Он спасет меня! Освободит! А тебя и твою ящерицу порвет на кусочки! Знаешь, почему? Потому что он любит меня! А я люблю его! И я в него верю!!!