Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Он достал из кармана плаща ремешок. Старенький потертый ремешок от часов моего деда. Из этой кожаной полоски Карри в самом начале нашего знакомства сделала артефакт. Который мне так и не пригодился. Зато, как я уже понял, пригодился кое-кому другому.

– Узнаешь? – говорит Седой. – Прихватил из твоей берлоги еще в первый визит. Карри сказала, у тебя была проблема, похожая на мою. Ты не мог сам превратиться из кота в человека. А эта штучка должна была помочь с трансформацией спустя определенное время. В ней было что-то вроде таймера. И сработал он именно в тот блаженный час, когда я, намахавшись от души топором, уснул на обломках… Можно не продолжать, да? Вижу, ты и так сообразил, ха-ха!

Ремешок вернулся в карман.

– А память мне отбило, потому что был мертвецки пьяный. На твое счастье. Благодари нашу рыжую подружку. Если б не замолвила за тебя словечко, я бы…

– Вообще-то я спас ее от твоего сына-садиста, – перебил я. – И разгуливаешь ты сейчас по перемиру, такой крутой, благодаря мне.

Седой нахмурился.

– Ты уж не серчай, кланяться не стану. Говорить «спасибо» убийце сына – это перебор. Но, учитывая, какие возможности передо мной открыл первый слой перемира и какие откроет второй… выдаю тебе официальное прощение.

Он сделал затяжку, выпустил струю дыма. Затем быстро наклонился, схватил меня за запястье, и над моей ладонью завис мерцающий кончик сигары.

– А это вместо печати…

Но поставить горячую роспись Седой не успел: сигара вдруг вспыхнула пламенем, сгорела в одно мгновение.

– Хватит! – рявкнула Блика.

Седой выпрямился, разворот, и оказался с азиаткой лицом к лицу. Она в нескольких шагах от него.

– Пара минут истекла. Ты пришел потягаться со мной, не тяни резину. Вот она, я.

– Опять будешь прятаться за спину своей ящерки? – издевается Седой.

– Ему и без тебя есть кем заняться, – ответила Блика.

Ящер по-прежнему рядом с Карри, стрела морды не сводится с окровавленной распятой пленницы. Он, может, и хотел бы присоединиться к дочери, но внимание должно оставаться на рыжеволосой уроженке второго слоя, иначе никакие кинжалы и раны не удержат ее от побега.

– Я пришел забрать Карри, – говорит Седой. – Она – мой ключик в одно любопытное место. Но по доброй воле ты ее не отпустишь, так что, увы, придется потрепать твою шкурку.

– Зря ты пришел сюда. Эта рыжая дрянь рассказала тебе, что я устроила недавно в Бальзамире?

– Наслышан.

– Так вот, здесь я еще опаснее. Здесь мой даймен.

– Я тоже не безобидный, дамочка. Забыла, как мои крыски вышвырнули тебя в перемир?

– Застал врасплох, повезло. Второй раз не прокатит. Уж точно не в этом месте. Ты в курсе, что этот комбайн работает сейчас без участия людей? А вся бригада спит в вагончике. Потому что я так хочу. Даже если здесь разверзнется ад, люди ничего не вспомнят, для них это будет самая обычная смена. А захочу – прибегут, как зомби, и будут помогать рвать тебя на куски. Здесь решает моя воля! Ты совершил большую глупость… Одна из заповедей перемира – не дерись с врагом в его даймене!

Ковер крыс за спиной Седого вздыбился волной, а затем с мерзким хлюпающим скрипом скрутился в огромного, как поезд, червя. Тот изогнулся знаком вопроса, покачивается, словно ждет указаний… Крысячьи хвосты заменяют исполинской нематоде шерсть, а мордочки с острыми резцами теснятся, будто семечки в подсолнухе, на изнанке пасти, похожей на кошмарный цветок. Хвост гигантской мясной трубы растворяется в темноте, в месиве других крыс. Визжащее вонючее море, уверен, может собраться в целый отряд таких чудовищ. Или слиться в одно, которое сравняется по размерам с нависающей над нами машиной.

– К твоему сведению, – говорит Седой, – я тоже в даймене. Я – сам себе даймен! И мне, знаешь ли, не нужно какое-то специальное место, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Я хорош везде!

Блика прищелкнула пальцами.

– Проверим?

В тот же миг стало тише. Крысиная возня и вопли продолжаются, а вот шум механизмов резко оборвался. Конвейер остановился, замерли ковши на громадном колесе…

А затем, сминая и разрывая в клочья законы физики, конвейер, словно шея жирафа, начал медленно изгибаться. Скрежет такой силы, что, кажется, можно видеть, как воздух сжимается гармошкой. Сверху землю таранят черные бревна, растекаются пухлыми тучами, хороня заживо орды крыс, – это сыплется с конвейера добытая порода. Тем временем, всех нас окружают грузовики, тракторы и прочая трудовая техника, что покоилась на стоянке. Но приближаются машины не на колесах и гусеницах. Они отрастили механические лапы и теперь, словно жуки и пауки, шагают к нам, клацая жвалами, в которые превратились радиаторные решетки.

Конвейер закончил разворот, и колесо ковшей зависло около нас, пугающе огромное, будто испепеливший динозавров метеорит кто-то обрезал с двух сторон, и получилась круглая толстая пластина. По бокам ротора вспыхнули две красные лампы, похожие на демонические глаза. Зубья этой циркулярной пилы планетарного масштаба нацелились на крысиного червя. Последний на ее фоне выглядит столь же мелким, каким выглядит на фоне самого червя его создатель.

Блика и Седой в окружении своих вассалов из плоти и стали замерли друг напротив друга, ветер колышет черные локоны первой и полы плаща второго…

Молчание нарушил Седой:

– Полагаю, мы оба – ребята крутые.

Он вдруг уселся на землю по-турецки, ладони затеяли какую-то манипуляцию с песком перед ногами.

– Не сомневаюсь, – продолжает Седой, – если схлестнемся тут на полную катушку, битва выйдет эпичная, со спецэффектами, как в голливудском блокбастере за полмиллиарда зеленых… Но, знаешь, я всегда был парнем практичным.

Когда он убрал ладони, я понял, что результатом его деятельности стал куличик. Аккуратный такой куличик, как на детской площадке.

Седой накрыл свое творение полотном плаща.

– Наша общая знакомая доверила мне на хранение одну любопытную вещицу…

Делает над укрытой тканью шишкой пассы фокусника. Блика смотрит с настороженным злым недоумением. Наконец, Седой откинул край плаща, и я увидел вместо куличика…

Шкатулку.

Ту самую, из красного дерева, с узорами.

Когда-то Карри доставала ее из тайника в кирпичной стене надстройки на крыше. А позже, в пещере, долго глядела на нее, сидя без движений, уйдя глубоко в себя…

– Знаешь, что это? – спросил Седой. И сам же принялся отвечать: – Это артефакт. Очень ценный артефакт! Крошке Карри понадобилась уйма времени, чтобы его сделать. Каждый раз, когда крошка Карри попадала к тебе в плен, она, пока ты забавлялась пытками, незаметно подворовывала вашу с ящерицей способность закрывать перемир. После чего прятала ее в эту чудесную емкость. Так, по крупице, накопилось достаточно, и теперь, если шкатулку открыть, какое-то время вы не сможете удрать в перемир при всем желании.

– А ты уверен, что удирать захотим мы, а не ты?! – рявкнула Блика.

– Более чем, – отвечает Седой спокойно, – поскольку крошка Карри коллекционировала не только зерна вашего с ящеркой таланта. Всякий раз, когда она сбегала от вас через второй слой, она брала капельку своей дивной родины, куда я так мечтаю попасть, и тоже прятала в шкатулку. Как можно догадаться, этих капелек скопилось также немало…

Его пальцы легли на деревянную крышку, губы изогнулись в улыбке хищника.

– Знаешь, что будет, если открыть?

Лицо Блики резко изменилось, в округлившихся глазах я впервые засек тень страха. Зрачки вспыхнули пламенем, азиатка оскалилась, беспалая перчатка взметнулась в сторону шкатулки…

Но не успела.

Я услышал скрип петелек.

Глава 40. Искры

Трудно описать словами то, что случилось дальше. Одно могу сказать точно: второй слой… это место и впрямь слишком чужое. Блика права. Не знаю, сколько я там пробыл, несколько секунд или целую вечность, но уверен, если бы задержался чуть дольше, то прежнего меня вряд ли бы осталось много. Если бы вообще осталось.