Хроники новуса II (СИ) - Сторбаш Н.В.

Наш магистр встал, подошел к краю трибуны, чтобы его увидели все, и заговорил:

— Сегодня, под сенью древа Сфирры, мы собрались не как соперники, но как братья, связанные общим стремлением к совершенству! Concordia res parvae crescunt (в согласии малые дела растут). И нынешний турнир — не просто испытание стали, но праздник единства, где сливаются знания наших культов, где молодые умы перенимают мудрость, а старшие обретают новую надежду!

Он замолчал, обводя взглядом толпу. Его взгляд остановился на знатных господах.

— Вам, благородные отцы, чьи сыновья доверены нашему попечению, я говорю: взгляните! Вот они — юные цветы Revelatio, взращённые трудом и упорством. Они уже не те робкие отроки, что переступили наши пороги. Нет! Они — воины, чьи сердца закалены в горниле испытаний, чьи умы просветлены истинным языком! И сегодня они покажут вам, каких высот достигли!

Одобрительный гул прокатился по толпе. Магистр поднял руку, и наступила тишина.

— Но помните, братья мои: этот турнир — не просто состязание. Это долг перед теми, кто верит в нас. Перед землями, что ждут наших защитников. Перед самими собой, ибо лишь преодолевая свои пределы, мы становимся тем, кем предназначено быть!

Магистр поднял руки и провозгласил:

— Пусть победит сильнейший! Но пусть никто не уйдёт побеждённым! In lumine Sphyrae vincimus! Во свете Сфирры мы побеждаем!

Глава 12

После магистра на ристалище вышел глашатай и оповестил всех о начале турнира.

— Первыми свои умения покажут юноши, что явились в культы после нынешнего дня Пробуждения. Они еще не успели вобрать в себя и толики мудрости, но уже стали новусами. Чтобы не томить почтенную публику, бой будет общим: новусы культа Revelatio против новусов культов Hortus, Fornace, Stella и Perfectio. У новусов Revelatio — синие шапки, у остальных — красные. Те, кто упали или признали поражение, уходят с поля боя. Сражение идет до тех пор, пока в каком-либо отряде не останется ни одного человека.

Только он это сказал, как к нам подбежал запыхавшийся слуга, сунул Фалдосу ворох синих тряпок и умчался, прежде чем мы успели его поколотить за нерасторопность. Я натянул первую попавшуюся и утер стекающий из-под нее пот.

Глашатай приглашающе махнул нам рукой, и мы вывалились на поле гурьбой.

На уроках брата Арноса мы всегда бились один на один и не учились командному бою, потому выглядели сейчас довольно нелепо. Радовало, что наши противники вовсе были незнакомы друг с другом. Они вышли на поле с другой стороны, такие же нелепые, в красных шапках и с затупленными мечами. Среди них выделялся один парень: высокий, долгорукий с длинным мечом, он возвышался над остальными, как журавль над курами.

— Верзила — на мне! — сказал Фалдос. — Ренар, возьмешь крайнего слева.

— Да он же неумеха, — возразил Ренар.

— Собьешь его и сразу иди на подмогу. Так будет и быстрее, и проще. Остальные вроде так себе, как-нибудь продержимся. Кто первый свалится, я того в поганом ведре утоплю!

Один новус усмехнулся:

— И приятеля своего притопишь?

Фалдос оглянулся, будто только сейчас вспомнил обо мне:

— Лиор, просто не упади! Свалить ты вряд ли кого свалишь, главное, чтоб сам выстоял до подмоги.

Я кивнул. Впервые видел Фалдоса таким суровым. Он будто не на турнир собрался идти с тупым мечом, а на кровавый бой до смерти. И, судя по всему, проигрывать Фалдос не любил.

Мы и те новусы пошли друг на друга. Крайний левый, как верно приметил Ренар, впрямь был неумехой, высоко задрал щит и выставил оружие вперед, хотя до нас еще двадцать шагов, прямо как я, когда впервые взял меч.

На меня вдруг нахлынул страх. Я же никогда не бился с оружием всерьез. Да, меня изрядно дубасили и Фалдос, и брат Арнос, но я всегда помнил, что это не по-настоящему. Тут тоже не по-настоящему, но всё же как-то иначе, чем в оружейной. И эти люди на трибунах, и магистр нашего культа, и напротив совсем иные лица, ну, и обещанное поганое ведро изрядно подбадривало.

Когда до противников осталось всего несколько шагов, я совсем сомлел: щит потянул руку вниз, ноги обмякли, пот обильно стекал прямо на глаза, в голове ни единой мысли. Как биться? Как уворачиваться? Как ставить ноги? Я будто начисто забыл всё, чему научился в культе, и вновь стал деревенским мальчишкой, который ничего опаснее серпа в руках не держал. Куда мне против благородных господ? Они-то с мечом, почитай, родились и выросли.

Фалдос оглянулся еще раз, поймал мой всполошенный взгляд и сказал:

— Не падать!

Не падать… Это я смогу. Должен суметь.

Бац! Схлестнулись первые бойцы. Фалдос и долгорукий как будто сговорились, что будут биться друг с другом, и без малейшего промедления скрестили мечи. А дальше я уже ничего не замечал, кроме своего противника, да и его разглядел не сразу, сначала видел лишь выпуклый щит с облупившейся краской и блестящее, такое опасное лезвие меча. Несколько ударов я принял на щит, отступил, выдохнул и только тогда понял, что всё еще жив. И это было… нестрашно. Едва ли отличалось от наших тренировок в оружейной.

От следующего удара я увернулся и, заметив промедление, толкнул противника щитом в щит. Он пошатнулся, но удержался на ногах. И лишь сейчас я увидел, что напротив меня такой же мальчишка, только чуть более раскормленный. Может, напасть на него самому? Нет, тогда он увидит, какой я неловкий с мечом, расхрабрится и начнет бить всерьез. Пусть лучше думает, что я выжидаю момент, чтоб атаковать, тогда я, может, продержусь до подмоги.

После отпора крепыш стал еще осторожнее. Он ходил вокруг меня, изредка наскакивал, снова отходил назад… словно чего-то ждал. А чего, кроме подмоги? Значит, он тоже не слишком хорош на поле боя и надеялся, что его соотрядники закончат свои сражения и навалятся на меня скопом.

Бам! Бух! Тресть! Скрежетало железо, билось о деревянные щиты. Я видел, что Ренар всё никак не сладит со своим первым противником, его меч не раз прорывался сквозь оборону и бил по телу, но не мог разрубить гамбезон. У того мальчишки, поди, грудь и живот в огромных кровоподтеках, вот только условие проигрыша — либо падение, либо признание поражения, а он пока ничего признавать не собирался.

Сражение Фалдоса и верзилы тоже продолжалось. Летали повсюду мечи, сталкивались с оглушительным треском щиты, рычал Фалдос, скрипел зубами долгорукий. Все люди на трибунах смотрели только на них.

Первым ушел с ристалища наш собрат. Я не увидел, как это случилось, только в какой-то миг против меня оказалось уже двое противников. Почему именно я? Наверное, потому что выглядел слабее других.

Крепыш с союзником навалились с двух сторон, и я уже не успел уворачиваться и отбивать все удары. Едва подставил щит под один меч, как другой огрел меня со спины. Даже через гамбезон я прочувствовал всю его мощь. Еще один наскок — я встретил атаку мечом и взвыл от боли в бедре.

— Держись! — крикнул Ренар.

Но мне было не до него. Мои противники напирали, стараясь бить по ногам, крепыш выпалил: «Сдавайся», я пятился назад и думал: только бы не упасть. Затупленные мечи секли плоть не хуже плетей, но явно слабее палки брата Арноса. Я мог продержаться еще немного…

— Сдаюсь, — послышался чей-то писк.

— Лиор, я иду! — голос Ренара.

— Нет! — крикнул Фалдос. — Помоги Бранту. Лиор хорошо стоит!

Сбившись, я недостаточно высоко поднял щит, и вражеский меч, соскользнул с кромки, ударил меня в скулу, хвала древу Сфирры, плоской стороной, а не острием. На миг я застыл, пережидая звон в ушах, мои противники тоже замерли, видать, вспомнили, что в голову бить запрещено. Во рту стало солоно и горячо, я проглотил набежавшую кровь, тряхнул головой и снова поднял щит.

Я ещё стоял.

После всё будто подернулось туманом. Я едва ли не вслепую отмахивался то щитом, то мечом, вздрагивал от полученных ударов, сплевывал кровь, что текла и текла внутри рта, отступал, уворачивался. И стоял. На моем теле не осталось ни одного целого места, кроме разве что правой половины лица, левая вся затекла, и я плохо видел движения слева.