Вито сокрушенно покачал головой:
— Ты как ребенок… У тебя слишком мягкое сердце, и он этим пользуется. А ты не понимаешь!
Он снова вернулся в кресло. Уперся локтем в стол и опустил голову на руку. Молчал. Но я буквально чувствовала, что это молчание не предвещало ничего хорошего.
Наконец, он посмотрел на меня:
— Ты должна его прогнать. Если еще не поздно…
Я потеряла дар речи. Стояла, закаменев. Лишь крепче прижала к себе грифоныша. Наконец, опомнилась. Посадила Желтка на комод и бросилась к мужу:
— Прошу, не требуй этого. Я умоляю тебя. Я не смогу его прогнать, у меня сердце разорвется. Я здесь чужая. Кроме Пилар у меня здесь никого нет. Прошу, оставь мне Желтка.
Слезы уже вовсю катились по щекам, и я даже не пыталась их прятать. Я не вынесу, если придется прогнать Желтка.
Но он повторил:
— Ты должна его прогнать.
— Почему? Объясни мне! — Я опустилась на пол у его ног и поймала руку. Отчаянно сжимала. Это была мольба, а не унижение… — Пожалуйста, скажи мне. Почему? Объясни мне.
Вито не ответил. Лишь пристально смотрел сверху вниз. Он даже не сделал попытки отнять руку. Значило ли это, что он не настолько уж рассержен?
Я с надеждой подняла голову:
— Я ни о чем тебя не просила. Прошу, позволь мне оставить Желтка. Пусть это будет свадебным подарком. Мне не надо ничего другого.
Он молчал. Взял меня за левую руку и крутил кисть. Всматривался, щуря глаза. Я не сразу поняла, что он рассматривал шрам от укуса ледяного змея. Да, на ладони остались заметные рельефные отметины. Еще ярко-розовые. Но был ли в этом жесте подтекст? Может, он хотел сказать, что после того, как спас мне жизнь, я не имею права о чем-то просить?
— Болит?
Я не сразу поняла, что именно он спросил:
— Что?
— Рука болит?
Я покачала головой:
— Нет, совсем не болит.
— Заживало долго?
Я снова покачала головой. Если честно, я даже не могла сказать, в какой момент перестала обращать на раненую руку какое-то внимание. С тех пор, как появился Желток, я о ней и не думала!
— Нет. Почти не болело.
Вито взял со стола свечу и снова всматривался в шрам. Осторожно провел по рубцам большим пальцем, и мне от неловкости захотелось отдернуть руку. Я с трудом удержалась. Ладонь защекотало, даже дыхание застряло в груди.
— Грифоны чуют магию. Судя по всему, с укусом змея что-то попало в твою кровь. Поэтому он учуял и подпустил тебя.
Я нахмурилась:
— Разве такое возможно? Магия попала в кровь? И что теперь?
Он покачал головой:
— Ничего. Если магию ничего не питает изнутри, она со временем исчезнет без следа, как нечто инородное. Зверь утратит интерес. Но если он привязался, он начнет вместо магии тянуть твою жизненную силу. И чем больше он будет расти, тем опаснее это станет. Это магическое животное — ему нужна магия. Для обычного человека оно опасно. Сейчас он просто прожорлив — ты накрываешь стол скатертью. Но он будет расти. А с ним будут расти его аппетиты.
Я невольно обернулась на Желтка, сиротливо жавшегося на комоде желтым комком, и просто не хотела верить услышанному. Наконец, посмотрела на мужа:
— Что значит «если ничего не питает изнутри»?
Он пристально посмотрел мне в глаза:
— Это значит, что нужно быть ведьмой, Лорена. В твоем роду были ведьмы?
Я покачала головой, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь до истерики. Как же так? Я не хочу прогонять Желтка! Не хочу! Может, когда придет время, он просто уйдет сам? Так будет легче.
— А если он привяжется, что тогда делать?
Вито отпустил, наконец, мою руку:
— Тогда зверя придется убить, или он убьет тебя.
Я отстранилась и в ужасе прикрыла рот ладонью. Убить… это совсем невозможно. Как же можно его убить?
Я сглотнула:
— А как узнать, что он… привязался?
— Он заговорит с тобой.
Казалось, у меня даже волосы на голове зашевелились от ужаса. Заговорит… Боже! И что теперь?
Я застыла истуканом. Вито помрачнел и пристально смотрел на меня. Наконец, выдавил, будто через силу:
— Он говорит с тобой?
Я не могла взять себя в руки. Боже, я так себя выдам. И себя, и Желтка! Мне нужно все это хотя бы обдумать. Нужно все взвесить. Нужно… Я не знала, что нужно. Вито говорил предельно ясно, и разумом я все понимала. Но сердце готово было просто выскочить из груди от отчаяния. Почему все так?
Я постаралась натянуть маску изумления:
— Они могут говорить? Как попугаи?
— Он говорит с тобой?
Я решительно покачала головой:
— Конечно, нет! Он свистит. Иногда рычит. Иногда каркает, как ворона. — Я улыбнулась через силу: — А когда он ест, издает такие смешные звуки! Это так мило!
Я заметила на лице Вито плохо скрываемое облегчение:
— Я рад это слышать. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я жесток. Завтра я пришлю тебе книгу, в которой ты сможешь прочесть об этом звере. Убедиться, что я не солгал.
Я кивнула:
— Хорошо. Я все прочту.
Вито помог мне, наконец, подняться:
— Я не требую от тебя избавиться от зверя немедленно. У тебя есть несколько дней, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Но я хочу, чтобы ты поняла, что в данной ситуации это единственное решение.
Я снова кивнула:
— Да, я все понимаю.
А в голове металась лишь одна мысль: какое счастье, что я не успела рассказать Пилар о том, что Желток со мной говорит…
Глава 25
Эта ночь превратилась в кошмар. Теперь я не могла думать ни о чем, кроме Желтка. Больше ничего не заботило. Бедняга удрал на свой шкаф и притаился так, что не доносилось ни малейшего звука. Я не сомневалась, что грифоныш все понял. Каждое слово моего мужа. Я очень хотела, чтобы Желток сам принял решение уйти. Но одновременно до ужаса этого боялась. Эти комнаты просто осиротеют без него. Но если это способ сохранить зверьку жизнь — пусть уйдет. Даже если сердце разорвется.
Но… он говорил со мной…
И что теперь?
Я сходила с ума от этой мысли. Ясно понимала только одно: об этом никто не узнает. Никто! Ни Пилар, ни, тем более, Вито. Я дала себе срок до завтра. Когда прочту, что написано в книге, тогда и буду принимать решение. Не сейчас. У меня была еще целая ночь. А это много-много часов…
Но когда я открыла глаза, комнату уже заливало светом. И первое, что я увидела — сидящую у кровати Пилар. Она улыбнулась до ушей, поймала мою руку и прижалась теплыми губами:
— Барышня, душенька моя, доброе утро.
Я села на постели, потерла глаза. Окинула взглядом комнату.
— Где Желток?
Пилар растерянно обернулась, пожала плечами:
— Здесь был. Куда он денется? Вчера от него орехи не убрали, так он их все съел. Изгваздал все. — Она подалась вперед, заглядывая мне в лицо: — Я-то думала, что вы первым делом спросите, где сеньор ваш супруг…
Я сглотнула:
— И где мой супруг?
Пилар блаженно закатила глаза:
— Ушел на рассвете. В добром расположении. Велел вас не беспокоить. Ну… я же не глупая! Все понимаю. Что вам подольше поспать надо! — Она буквально давилась улыбкой. Пошарила в переднике и протянула руку, на которой лежали две монеты: — Вот! Одарил меня золотыми и наказал как можно лучше заботиться о госпоже. — Она снова ухватила меня за руку: — Барышня, миленькая… Ведь по всему выходит, что вам достался хороший муж! Ведь так?
Она жадно заглядывала мне в глаза, буквально умоляя подтвердить ее домыслы. Но Пилар не должна ничего знать.
Я кивнула:
— Да. Наверное, ты права.
Та, аж, покраснела:
— Вот мегера желчью захлебнется! Уж никак она не ждала, что у вас все сладится. — Она заговорщицки понизила голос: — Едва ваш супруг за порог, так эта стерва тут же служанку прислала. Караулила, видать. Дотерпеть не может!
Я насторожилась:
— Служанку? Зачем?
Пилар многозначительно закатила глаза:
— На простыню взглянуть хочет. Ведьма старая! Так я сейчас все отдам в лучшем виде. Пусть подавится!
