— Нет, ничего. Ничего. Я слишком устала. Еще этот футляр…
Пилар материнским жестом погладила меня по голове, обняла:
— Будет вам, родненькая моя. Все уляжется, вот увидите. — Она отстранилась: — Только час поздний, того и гляди, ваш супруг пожалует. А вы совсем не готовы. Поспешить нужно.
Я растерянно кивала:
— Да… Поспешим, раз нужно.
Я рада была, что Пилар чем-то занялась — это ее отвлекло. Пусть думает, что я жду мужа. Вот только что ей отвечать, когда станет ясно, что он не придет? Она же все уши прожужжит, будет причитать. Ладно, это потом… Что-нибудь придумаю.
Она заботливо раздела меня, помогла облачиться в вышитую брачную сорочку и халат из воздушного муслина. Распустила и расчесала мои волосы. Болтала о всякой ерунде, стараясь меня развлечь. Рассказывала все сплетни, которые слышала сегодня в толпе слуг. Но большая их часть, разумеется, касалась чудаковатого королевского посланника. Будто остальных гостей никто и не заметил. Каких нелепостей только не насочиняли! Я почти не слушала, лишь кивала.
— …а еще говорят, что барышня Тельес-и-Сора скоро снова прибудет. На этот раз надолго.
Я даже повернулась:
— Вот как?
Пилар кивнула, довольная тем, что я оживилась. Даже глаза загорелись.
— Так служанка Тельес сказала. Она вместе с барышней приедет.
Я пожала плечами:
— Ведь их свадьба состоится только через год.
Пилар наклонилась ко мне:
— Говорят, так ведьма пожелала. — Она даже покосилась на дверь: — Поговаривают, что сказала так: «Одна — уже пропащая, так хоть со второй не прогадать». Вот так!
Пилар отстранилась, и ее личико многозначительно вытянулось. Она даже стала чем-то неуловимо похожа на лимонную Аниту.
Вот, значит, как. Мегера решила взять будущую невестку на воспитание. Разумеется, из самых благих намерений. Чтобы та даже не мечтала поднять голову. Что ж, приличия это позволяют. Проживание под крылом будущей свекрови никогда не бросит тень на девицу. Это демонстрирует крепость предстоящего союза.
Пилар вздохнула:
— Мне показалось, девица Тельес-и-Сора очень милая. Зря про нее всякие гадкие вещи говорят. Теперь мне ее даже жаль.
Я кивнула со вздохом:
— Меня не смогла, так теперь этого ягненка сожрать хочет.
Пилар уперла кулаки в бока:
— Да куда ей! Тем более теперь! Двести тысяч золотых — это вам не шутки! От самого короля! С таким приданым вы и сама теперь здесь самая важная сеньора! Да так и есть! Вы — супруга хозяина. А ведьма — всего лишь вдовствующая мать с номинальным титулом! Это все так, — она брезгливо махнула рукой: — все старая закваска в ней играет. По старой памяти. Никак не опомнится, что времечко ее ушло! Потому и не уймется. А хоть бы лопнула она! Вот бы и со второй невесткой зубы обломала! Вот была бы потеха!
Я снова кивнула:
— Да, было бы славно. Но, боюсь, эта бедняжка совсем из другого теста. И она так влюблена в своего жениха…
Пилар вдруг посерьезнела:
— Барышня… а с чего, вдруг, такие деньжищи? У меня едва ноги не подкосились, когда услыхала.
Я покачала головой:
— Не знаю, Пилар… Сама этим вопросом задаюсь. Я короля и видела-то всего однажды. Когда нас с сестрой представляли ко двору. И отец не в особой милости. Ничего не знаю…
Та пожала плечами и небрежно махнула рукой:
— Ну и пес с ними! Дали — и дали. Назад не воротим! Только с железячкой что теперь делать? — она кивнула на кровать.
Желток угомонился, свернулся рядом с коробкой и собрался спать. Это возмутило Пилар. Она погнала грифоныша:
— А ну, кыш! Разлегся на чужом месте! Не для тебя постелено! Мы с тобой, мой милый, сегодня за дверью ночуем!
Желток подскочил и недовольно каркнул. Почти как ворона.
— Укушу…
Я вздрогнула всем телом, и во рту разом пересохло. Но Пилар, кажется, ничего не слышала. Продолжала гнать Желтка.
— Уходи, тебе говорят!
Я сглотнула:
— Ты слышала?
Та фыркнула:
— Ворон за окошком наслушался! Вот и изображает.
— И все?
— Конечно!
Я поднялась с табурета, потянулась к Желтку, чтобы забрать его на руки. Грифоныш с готовностью пошел ко мне. Устроился на руках, зевнул.
— Не гоняй его. Лучше убери футляр. И осторожнее — это подарок короля.
Пилар кивнула:
— А железячку куда?
Я протянула руку:
— Дай сюда.
Я зажала медальон в кулаке и направилась вглубь комнаты. Делала вид, что смотрю в окно, а сама наклонилась к Желтку:
— Это ты сказал?
Висела тишина, лишь в отдалении копошилась Пилар. Сердце неистово колотилось, и я мысленно молилась, чтобы Желток молчал. Говорящий Желток — это для сегодняшнего дня уже слишком! Да и не бывает такого! Конечно, не бывает!
Но, к своему величайшему ужасу, я услышала:
— Я.
Желток поднял голову и смотрел мне в лицо своими рубиновыми глазищами.
— Врешь!
Тот зевнул.
— Не вру. Дай сладкий орешек! А то укушу!
Однажды я слышала, как говорил большой черный ворон. Эта речь отличалась от речи попугая. Была более правильной и не такой комичной. Голосок нашего Желтка больше напоминал этого ворона. Но…
Я все еще не верила ушам. Ну, нет! Не может быть!
— Повтори!
— Дай сладкий орешек, а то укушу!
Он не оставлял мне выбора, или… я сошла с ума. Но если я, сейчас же, не расскажу об этом Пилар, точно сойду!
Но сначала я подошла к комоду, повернула ключ в дверце. С тех пор, как обнаружилась необыкновенная прожорливость Желтка, Пилар все запирала под замок. Я достала вазочку с засахаренными орехами и дала один грифонышу. Тот спрыгнул на стол, уцепил орех в лапу и самозабвенно жевал, издавая свои привычные умилительные звуки восторга. Только теперь я очень отчетливо улавливала среди них слова:
— Вкусно! Вкусный сладкий орешек! — Он доел и уставился на меня: — Еще сладкий орешек!
Я дала ему еще один и смотрела на Пилар, не понимая, как это все ей объяснить. И как доказать? Ведь, как я поняла, она ничего не слышала. Слова Желтка слышала я одна…
Она замерла:
— Барышня, ну, что с вами опять?
Вдруг Желток прислушался, зажал орех в клюв и с быстротой молнии пронесся к своему шкафу. А через мгновение открылась дверь, и я увидела своего мужа в домашнем халате.
Такого я точно не ожидала…
Глава 23
Нужно было видеть лицо Пилар! Она едва не лопалась от радости. С огромным трудом скрывала улыбку, аж покраснела от натуги. Поклонилась Вито чуть ли не до пола и попятилась к двери:
— Доброй ночи сеньору. Доброй ночи сеньоре. Благослови вас бог.
Она протиснулась в дверь и старательно прикрыла створу. Ее бы воля — на засов бы заперла, чтобы никто не сбежал.
Я стояла в полной растерянности. Наконец, спохватилась, запахнула халат на груди. Медный медальон все еще зажимала в кулаке.
— Зачем ты пришел?
Муж приподнял бровь, и мне показалось, что на его невозмутимом лице мелькнуло что-то вроде иронии.
— Разве у нас не брачная ночь?
Было очень странно видеть его вот так: в вышитом шелком халате, подпоясанном кушаком, простой сорочке с глубоким разрезом на груди и мягких домашних туфлях. Это было… неловко.
Я нервно сглотнула:
— Да, но… мне казалось…
Я замолчала, не понимая, что сказать. Все это звучало очень глупо. Значило ли это, что он намерен нарушить нашу… сделку? Ой… Казалось, я разом поглупела. И уши запекло — наверняка они стали пунцовыми. Самое ужасное, я не могла понять, хочу ли этого. Но с уверенностью могла сказать, что он не был мне неприятен. И от этой мысли делалось совсем стыдно. Но приятна ли я ему? Неужели брак будет настоящим? Или он так переменил отношение после двухсот тысяч, и теперь попросту боится их потерять?
Вито подошел к приготовленному Пилар сервированному столику, накрытому от Желтка скатеркой. Сдернул ткань, которую она не успела убрать:
— Зачем прикрыли стол?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что я растерялась. Пожала плечами:
