По хребту пробежало морозцем — только этого не хватало! Предъявить я ей, само собой, ничего не могла. Да и не стала бы. Перебьется! Но ведь и Пилар, когда будет застилать постель, не смолчит. Станет задавать ненужные вопросы…
Я встала с кровати, лихорадочно соображая.
— Служанку, значит?
Пилар кивнула:
— Та с рассвета в вашей приемной сидит. Ждет. Потому как я сказала, что не позволю вас потревожить, пусть эта ведьма хоть сто раз приказала.
Я кивнула:
— Что ж… пусть ждет.
Я быстро содрала с кровати простыню, под изумленным взглядом Пилар скрутила в ком. Решительно подошла к камину и швырнула ткань в огонь.
Пилар потеряла дар речи. Наконец, опомнилась, схватилась за кочергу:
— Донья моя миленькая, да что же это! Вы что творите?! Тут одна ткань стоит за локоть больше моего месячного жалования!
Я оттеснила ее от камина:
— Подожди. Пусть немного прогорит. — Я взяла у нее кочергу: — Дай сюда. Кувшин с водой принеси.
Пилар никак не могла прийти в себя:
— Да зачем же?! Зачем?
— А затем. Неси воду!
Та послушалась, но всем своим видом выражала, что я сошла с ума. Я вытащила горящую простыню, пока она не истлела целиком:
— Лей, скорее!
Пилар вылила воду. Раздалось короткое шипение, и у наших ног теперь лежали жженые лохмотья. Я расправляла ткань кочергой, с удовлетворением разглядывая почерневшие дыры:
— Вот и прекрасно. То, что надо. Давай немного подсушим, а потом отдашь. Раз ведьма так просит. Разве можно отказывать матушке в таком пустяке?
Пилар все еще отказывалась понимать, что происходит:
— Да зачем же вы? Нужно было все отдать, как есть. Чтобы все видели! Эта ведьма язык бы прикусила, потому что крыть нечем. И никто про вас больше дурного слова не посмел бы сказать.
Я покачала головой:
— Ты слишком хорошо о ней думаешь. При любом раскладе, она найдет, к чему привязаться. Ведьма уже наверняка придумала, как меня оболгать. То, что она требует, унизительно, Пилар. А служанке так и передай: свечу нечаянно опрокинули. Если матушка чем-то не удовлетворена, пусть спросит обо всех подробностях своего сына. Уж его-то слову она может всецело доверять.
Нет, Пилар не одобряла. Но ничего не оставалось — дело было сделано. Мы просушили простыню, аккуратно свернули, и она передала ее служанке. А сама направилась на кухню за завтраком.
Наконец, я смогла остаться одна. Встала у окна, бездумно глядя на заснеженный пейзаж. Желток откуда-то спланировал и приземлился на пол. Мягко шагал ко мне. А у меня отчаянно колотилось сердце… Я взяла грифоныша на руки, почесала желтую макушку:
— Что нам теперь делать, Желток? Ты знаешь?
Тот поднял голову. Просто смотрел и хлопал огромными рубиновыми глазами.
— Желток, ведь ты все слышал вчера. Правда? И все понял. Ты знаешь, что делать? Придумай что-нибудь.
Но он снова молчал, и мне очень хотелось думать, что вчера все показалось. Что он ничего не говорил, а прочее — просто плод моего воображения. Если бы все было так! Я смотрела в окно, прижимала Желтка к себе. И становилось только хуже…
Вдруг грифоныш вздрогнул, соскочил на пол. Я увидела в дверях Пилар с подносом. Она поспешно отставила его на столик и посмотрела на меня:
— Сеньора, к вам тут слуги… от его светлости. Какую-то громадную книгу несут.
Пальцы разом заледенели. Я кивнула:
— Да! Да! Проси, скорее.
Книга оказалась, действительно, огромной. Два ливрейных лакея с немалым усилием тащили ее на носилках. Двое других несли массивную деревянную подставку, которую я велела поставить у окна.
Не помню, были ли в отцовской библиотеке такие большие книги… Но эта оказалась внушительной, толстой, неподъемной. Переплет из толстой тисненой кожи с истертыми буквами, на срезе посеревшие от времени волнистые страницы. Сверху виднелся красный язычок сафьяновой закладки. Вито заложил для меня страницу?
Сердце сжалось, во рту пересохло. Я отчаянно хотела открыть и прочесть. Но так же отчаянно боялась. И Пилар жадно глазела из-за плеча. Сначала я должна прочесть все сама. Не нужно, чтобы Пилар увидела лишнего. Иначе ее причитания меня просто добьют.
Я повернулась:
— Пилар, прошу, подожди за дверью, пока я не позову.
Та, аж, побледнела:
— Зачем, барышня? Что такого в этой книге?
Я стиснула зубы:
— Выйди, Пилар. Это приказ.
Глава 26
Мои руки дрожали. Пальцы заледенели настолько, то я их почти не чувствовала. Желток снова покинул свое укрытие и сел на полу в стороне. И меня не оставляло чувство, что он все понимал. И тоже переживал…
Я с усилием раскрыла тяжелый фолиант и теперь пролистывала страницу за страницей, подбираясь к закладке. Книга во всем походила на бестиарий, но содержала огромное количество мелкого рукописного текста на старинный манер. Глаз мельком цеплял искусные раскрашенные миниатюры, и я понимала, что многих изображенных животных видела впервые. Если бы не момент, я бы рассматривала эти картинки часами, но сейчас с каждой перевернутой страницей сердце обрывалось.
Когда я перевернула последнюю, перед закладкой, даже зажмурилась. Как ребенок. Наконец, набралась смелости открыть глаза, но увидела лишь аккуратно выведенное заглавие. С изысканной узорной буквицей, позолотой, рисованной рамкой. Надпись гласила:
«Магические твари по обе стороны зеркала. Описания и характеристики с подробным указанием особенностей, повадок, пищевых привычек, ареалов обитания. А также магических свойств и обязательных условий союзных договоров.
Часть вторая. Внутренняя сторона. Редчайшие твари».
Я вновь перелистывала страницы одну за другой и остановилась, когда увидела рисунок: желтое с золотом. И во рту пересохло. Я облизала губы, обернулась на Желтка. Тот напряженно наблюдал за мной. Он все понимал. Все на свете!
Я подозвала зверька, и он с необычайной готовностью взгромоздился мне на руки, потерся клювом о рукав. Я заглянула в рубиновые глаза:
— Что бы я ни прочла, я не изменю мнения. Слышишь? Ты все равно наш Желток.
Грифоныш молчал. Со вчерашнего вечера я больше не слышала от него ни единого слова. И теперь все больше склонялась к мысли, что мне это почудилось. От усталости, волнения. Как же я хотела, чтобы так и было! Ведь это оставляло нам с Желтком надежду. И снова разум говорил, что таких совпадений не бывает. Но сердце отчаянно искало любую лазейку.
Я поцеловала грифоныша в лоб и опустила на пол. Мне придется заглянуть в эту книгу — другого выхода просто не было. Я глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки, и прочла заголовок:
«Золотой грифон. Одно из немногих созданий, способных пересекать границу».
Границу чего?
Я растерянно перевела взгляд на картинку. Нарисованное животное не слишком напоминало нашего Желтка. Я бы даже назвала этот рисунок обычным, если бы не цвет. Перья и шерсть были старательно прорисованы тончайшей кисточкой и покрыты золотом. Но в остальном… тот же зверь из отцовского бестиария. Мощные крылья, когтистые лапы, грозно открытый клюв.
Я снова посмотрела на Желтка. Наш в сто раз лучше! Даже сравнивать нечего!
Я принялась сосредоточенно читать мелкий убористый шрифт с характерными острыми росчерками. Утверждалось, что размер животного напрямую зависит от его напитанности магией. Взрослая дикая особь чаще всего достигает размеров пони. Но размер союзной особи напрямую зависит от силы магического источника. Ну, до размера пони Желтку еще расти и расти! Сейчас это точно не имело значения.
Далее сообщалось, что зверь весьма прожорлив и почти всеяден. Это я уже прекрасно знала и без книг. Маленький грифон тащит в рот все, что видит. По мере взросления к рациону прибавляется магическая энергия. На внутренней стороне зверь напитывается ею из окружающей среды. На внешней — от союзного источника, который может иметь различную интенсивность.
Я отстранилась от книги. Союзный источник… судя по всему, это то, о чем говорил мой муж. Человек, к которому зверь привязался. Но что такое внешняя и внутренняя сторона? Это я никак не могла понять…
