Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ) - Сказка Агния

– Спросила, – недовольно морщусь. – Его зовут Рион, и на рынок он поедет сегодня. А сделал он это все потому, что хотел меня отблагодарить за помощь, – в словах Гены была доля правды, просто отчего-то я на этот момент как-то не обратила внимания, а нужно было, как мне кажется. И в самом деле, почему мужчина не уехал сразу?

– Да клинья он подбивает к тебе, – словно бы услышав мои мысли, вдруг произнес ворон. – Вот увидишь, на обратном пути свататься будет. Это если порядочный.

– А если нет? – я насторожилась.

– Если б не был порядочным, то уже б к тебе ночью наведался, – то ли хохотнул, то ли каркнул ворон.

– Да ну тебя, пошляк, – я смутилась и отмахнулась от слов говорящего ворона.

Геннадий, как всегда, в своем репертуаре. Но, несмотря на показное раздражение, его слова заставили меня задуматься. Рион действительно провел у меня два дня. Помогал по хозяйству, рассказывал забавные истории из своих путешествий и каждый вечер угощал меня душистым чаем, собранным им, по его словам, в далеких горах. И, признаться честно, его компания мне нравилась. Его улыбка, чуть кривая, но такая обезоруживающая, его тихий голос, рассказывающий о диковинных краях, и даже его неуклюжие попытки галантно ухаживать – все это вызывало во мне странное, давно забытое чувство.

С тех пор как я попала в этот мир, я была одна. Вот только ворон Геннадий составлял мне компанию, но все же ворчливый ворон – это не совсем то, чего хотелось бы женщине по вечерам.

И вот вдруг, словно весенний ветер, ворвался в мою жизнь этот странный торговец Рион. К слову, с его появлением мои грядки больше никто не посещал, и чьего-то навязчивого присутствия я больше не ощущала. Он был другим, не таким, как местные жители. В его глазах горел огонь любопытства и жажды приключений. И этот огонь, как ни странно, зажег что-то похожее и во мне.

Я украдкой наблюдала за ним из окна, пока он возился с телегой. Его движения были ловкими и уверенными, хотя вид у него был скорее интеллигентный, чем рабочий. Солнце играло в его густой бороде, делая ее почти золотой. И в этот момент я поймала себя на мысли, что он мне… симпатичен. Очень даже. И этот факт меня насторожил еще больше, чем его внезапное появление. Почему я, попаданка, выдающая себя за вдову, живущая в доме, о котором ходит дурная слава, потому что в нем обитала ведьма, вдруг начала испытывать интерес к незнакомому мужчине?

Может быть, Гена прав? А может, я просто соскучилась по мужскому вниманию? По теплому слову, по помощи по хозяйству, по ощущению, что рядом есть кто-то сильный и надежный. Но что-то все равно зудело внутри, как заноза. Что-то не давало мне полностью расслабиться и довериться Риону. Он избегал прямых ответов на некоторые мои вопросы, и его рассказы иногда казались слишком уж приукрашенными. Как будто он что-то скрывал.

Неужели я ошибаюсь? Неужели моя интуиция подводит меня? Или, быть может, я просто боюсь впустить в свою жизнь новое чувство, опасаясь разочарования и боли?

Вечером, когда Рион должен был отправиться на ярмарку, я надела свое лучшее платье, простое, но подчеркивающее мою фигуру. Расплела косу, в которой обычно были убраны мои волосы, и закрепила две прядки, чтобы волосы не падали на лицо.

Я не хотела, чтобы он уезжал, и этот факт меня пугал.

– Спасибо вам, Аэлита, за гостеприимство, – сказал Рион, протягивая мне руку. – Вы очень хорошая хозяйка и замечательный человек. Я никогда не забуду эти дни, проведенные у вас.

Его голос был искренним, взгляд теплым. И в этот момент все мои сомнения на секунду отступили. Я позволила себе улыбнуться и пожала его руку.

– Счастливого пути, Рион, – сказала я. – И будьте осторожны на дороге.

– Спасибо, но я надеюсь, мы вскоре увидимся в городе, – в глубине глаз мужчины появился какой-то блеск, а может, мне показалось.

– Да, я собираюсь завтра тоже на ярмарку, – ответила, стараясь не расплываться в глупой улыбке.

– Тогда до встречи, – махнул рукой мужчина, щелкнул поводьями.

Он тронулся, лошадь медленно потянула телегу. Я долго смотрела ему вслед, пока телега не скрылась за поворотом. И тогда я поняла, что, возможно, зря так настороженно к нему относилась. Возможно, он просто хороший человек, которому нужна была помощь. И, возможно, мне хочется, чтобы он вернулся.

Слова Геннадия, что Рион не тот, кем кажется, врезались в память, как заржавевший гвоздь в старую трухлявую доску. Мужчина уехал на ярмарку, и, несмотря на смутное предчувствие беды, я хотела с ним еще раз увидеться, да и товар свой надо было продать. В конце концов, зима не за горами, и запасы нужны всем, как ни крути.

Рано утром, еще до того, как первые лучи солнца озолотили горизонт, я запрягла свою кобылку в телегу. Наполнила ее доверху банками с соленьями, пряными травами, сушеными овощами и, конечно же, своим фирменным оружием массового поражения – аджикой. Сердце колотилось неровно, словно загнанный зверь, предчувствуя что-то неладное. Я старалась отгонять дурные мысли.

– Все будет хорошо, Аэлита, просто немного переволновалась после визита Риона, – бормотала я себе под нос, пытаясь унять предательскую дрожь в руках.

Дорога до города показалась тягучей и бесконечной, как сироп. Каждый скрип колес, каждая колдобина на пути, каждый порыв холодного осеннего ветра казались мрачными предзнаменованиями. Встречные путники бросали на меня странные оценивающие взгляды, от которых мурашки бежали по коже. Но я упрямо продолжала путь, словно зачарованная, ведомая неведомой силой.

Я прибыла на ярмарку, когда солнце уже вовсю заливало городскую площадь своим холодным осенним светом. И то, что я увидела, повергло меня не просто в шок – в ледяной ужас, сковавший все тело.

Ярмарка, обычно бурлящая жизнью, пестрая и радостная, встретила меня гнетущей зловещей тишиной. Всеобщее веселье, казалось, испарилось, оставив после себя лишь плотную атмосферу враждебности. Люди перешептывались за спиной, бросая на меня косые недобрые взгляды, полные злобы и презрения. Некоторые отворачивались, словно я была прокаженной.

Я попыталась пробиться к своему привычному месту, которое занимала в прошлый раз. Но каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что оно нагло занято грудой каких-то старомодных корзин, покосившихся бочонков и мешков с зерном. Словно бы кто-то нарочно расставил их там, чтобы не дать мне возможности торговать. Чтобы выгнать меня с ярмарки.

Я подошла к соседним торговцам, которые в прошлый раз любезно болтали со мной, выспрашивая рецепты, надеясь узнать, что происходит. Но они отворачивались, прятали глаза, делая вид, что меня не замечают. Их лица окаменели, превратились в бездушные маски.

– Что случилось? Почему вы так себя ведете? Что я такого сделала? – спросила я, чувствуя, как в горле пересыхает, а сердце сжимается от необъяснимого страха. Но в ответ лишь лицемерная тишина и испепеляющие взгляды. Все лавки были заняты, и мне, словно бездомной собаке, оставалось лишь ютиться на своей телеге, молиться, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание на мой товар.

Время тянулось мучительно медленно. Мои заготовки, обычно разлетавшиеся, как горячие пирожки в студеный день, нынче никому не были нужны. Никто не подходил к моей телеге, никто не интересовался моими продуктами. Я чувствовала себя отверженной, изгоем, попавшим в чужой, враждебный мир, где каждое слово, каждый взгляд были отравлены ядом ненависти.

И вот, когда надежда почти угасла, ко мне подошла женщина. С виду обычная горожанка. За ее юбку цеплялся мальчик лет десяти, худенький и бледный. Она внимательно, с какой-то даже болезненной сосредоточенностью осмотрела мои банки и вдруг остановилась на аджике.

– Сколько стоит? – проскрипела она хриплым голосом, не отрывая своих темных запавших глаз от заветной банки. Я назвала цену, и она, к моему удивлению, не торгуясь, выудила из-под платка монеты и протянула мне.

– Дайте ложку, – сухо сказала она, открывая аджику.

Я молча протянула ей деревянную ложку. Она, не говоря ни слова, протянула ложку мальчику.