Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ) - Сказка Агния

– Попробуй, сынок, эта госпожа готовит очень вкусную приправу. Она острая, но полезная, – прошептала она, словно заколдовывая.

Я с удивлением смотрела на это действо. Аджика была не огненной, но все же давать такое острое ребенку, да еще и без хлеба, – это уже перебор. Что ж это за мать то такая?

Мальчик, повинуясь материнскому приказу, неохотно взял ложку, зачерпнул щедрую порцию аджики и с энтузиазмом отправил ее в рот. На несколько мгновений воцарилась тишина. А затем… что-то произошло. Лицо мальчика мгновенно исказилось гримасой дикой, нечеловеческой боли. Он взвыл, схватился за живот, согнулся пополам и забился в конвульсиях на грязной мостовой.

– Мама, мне плохо! Мне очень плохо! Живот горит! – прохрипел он, падая на землю и корчась в муках.

Женщина как по команде вдруг заголосила, своим криком разрывая на части и без того напряженную тишину.

– Люди добрые, помогите! Отраву продает! Моего ребенка отравила! Ведьма! – кричала она, тыкая трясущимся пальцем в мою сторону. Ее глаза метали молнии, полные слепой ярости.

В мгновение ока вокруг моей телеги образовалась плотная злобная толпа. Люди кричали, ругались, проклинали, требуя немедленного наказания. Их лица исказились от ненависти, а в глазах горел дикий первобытный огонь. Я пыталась оправдаться, объяснить, что аджика приготовлена по проверенному, отточенному рецепту, что я сама ее ем каждый день и ничего страшного не происходит. Я пыталась доказать свою невиновность, но меня никто не слушал. Мои доводы тонули в оглушительном хоре обвинений и угроз.

– Ведьма! Отравительница! На кол ее! На костер! – кричали самые ярые, подстрекаемые кем-то из толпы. Кто-то кинул в меня гнилым помидором, кто-то – комком грязи. Я почувствовала себя загнанным зверем, окруженным стаей кровожадных волков.

Внутри меня все оцепенело от ужаса. Мои руки дрожали, колени подгибались, а в глазах застыли слезы отчаяния. Я не понимала, что происходит. Кто надоумил этих людей? Кто стоит за этой чудовищной провокацией?

– Она ведьма! Это не заготовки, это ведьмино зелье! – орет скрюченная старуха и пытается сбить с прилавка банку с аджикой.

Запах жареного мяса, щедро приправленного незнакомыми специями, густой аромат конской сбруи и терпкий дух пота – эта ядреная смесь буквально вбивалась в нос на рыночной площади. Назойливые крики торговцев, визгливый смех кружащих у ног детей, жалобное блеяние коз, привязанных к телегам, – оглушительная какофония звуков обрушилась на меня, словно ледяной водопад, лишив остатков ориентации. Я по-прежнему не могла осмыслить происходящее и поверить в эту сюрреалистическую реальность. Буквально еще вчера мои руки любовно упаковывали банки с домашней аджикой для уютного фермерского рынка в Подмосковье, а сегодня… сегодня меня пытается разорвать на части обезумевшая толпа, словно я угодила прямиком в какой-то мрачный средневековый фильм. Дыхание перехватило от ужаса.

– Ведьма! Сжечь ведьму на костре! – ревели голоса, вторя крику старухи, нарастая до оглушительного крещендо. Казалось, еще мгновение – и мои барабанные перепонки не выдержат этого неистового вопля. Сердце колотилось в груди, словно бешеная птица, готовая вырваться на свободу.

Вчерашний помидорный рай – стройные ряды банок с моей фирменной рубиново-красной аджикой, любовно расставленные на домотканой скатерти – в мгновение ока превратился в зловещий алтарь. Вокруг моей тележки, словно голодная стая волков, рыскала толпа, готовая растерзать не только меня, но и мой "колдовской товар". В их глазах читались злоба, страх и какое-то дикое предвкушение.

– Она отравит нас своими зельями! – проорал какой-то толстяк с пунцовым, лоснящимся от пота лицом, неистово размахивая кулаком. Его обвислые щеки тряслись в унисон с каждым криком, словно желе. – Вонь от ее банок сводит с ума! От нее молоко скисает.

– Да это все магия! Черная магия, не иначе! – поддержала его какая-то злобная старуха, опираясь на кривую клюку, украшенную зубами неизвестных животных, и смачно плюнув мне под ноги. Слюна, густая и желтоватая, медленно расползлась по пыльной земле. Меня передернуло от отвращения.

Я сжалась, инстинктивно пытаясь защитить свои драгоценные банки. Неужели моя аджика действительно так отвратительно пахнет? Я же готовила ее с любовью, с душой, как учила меня бабушка. Слезы подступили к глазам.

– Постойте. Пожалуйста, дайте мне хоть слово сказать, – взмолилась я, чувствуя, как в горле образовался болезненный ком, перекрывающий дыхание. – Это просто… консервация. Обычные овощи, специи, уксус… Никакой магии. Я клянусь, честно, – голос дрожал, выдавая мой неподдельный страх.

Но меня никто не слышал. Толпа надвигалась, словно неумолимая волна, их лица искажены гримасами ненависти. Один из торговцев, здоровенный детина с перекошенным лицом и дубиной в мозолистых руках, замахнулся на ближайшую банку с аджикой. Его глаза горели нездоровым блеском.

– Сейчас мы проверим, что там у тебя внутри, ведьмовское отродье! – прорычал он, обнажая кривые пожелтевшие зубы.

Я зажмурилась, вжавшись в тележку, ожидая оглушительного звона разбитого стекла, едкого запаха помидоров и хлынувшей волны липкого соуса.

Я была готова к худшему, но ничего не произошло. Лишь тихий шепот молитвы сорвался с моих губ.

Осторожно приоткрыв глаза, я увидела, что передо мной, словно нерушимый бастион, стоит высокий мужчина. Одной рукой, облаченной в тонкую кожаную перчатку, он крепко перехватил дубину торговца, не позволяя ей обрушиться на мои банки, а другой – жестом отгораживал меня от разъяренной толпы.

Он был одет в простой, но элегантный камзол насыщенного графитового цвета, выгодно подчеркивающий его атлетичную фигуру. Ткань выглядела дорого и благородно. Его волосы цвета вороного крыла, гладкие и блестящие, были собраны в низкий хвост, открывая высокий лоб и волевой подбородок. Но больше всего меня поразили его глаза… О, эти глаза. Пронзительные, пепельно-серые, словно грозовое небо, затянутое тяжелыми тучами, они смотрели на толпу с неприкрытым презрением и… казалось, с легкой, едва уловимой усмешкой. В них читались уверенность в своей силе и какая-то скрытая, опасная игра.

– Что здесь происходит? – его голос был низким, бархатистым, обволакивающим, но в нем отчетливо чувствовалась властная сталь, от которой толпа на мгновение замерла как по команде. В его тоне не было ни капли вопрошания, скорее констатация факта и требование немедленного отчета.

– Господин, эта женщина – ведьма! Она торгует отравленными зельями, сэр! – завопил толстяк, выставив вперед дрожащую руку, указывая на меня, как на опасную змею. Его глаза бегали, полные страха и подобострастия.

Мужчина медленно повернулся ко мне. Его взгляд был пристальным, изучающим, проникающим в самую душу. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, а сердце пропустило удар. Он смотрел так, словно пытался прочесть меня как открытую книгу.

– Это правда? – спросил он, не отрывая от меня своих обжигающих глаз. В его голосе звучала сталь, но в то же время нотки любопытства.

– Нет! Клянусь, нет! Это просто… аджика! Острая закуска из помидоров! Я могу это доказать, если вы мне позволите, – запаниковала я, тараторя скороговоркой, чувствуя, как мой шанс на спасение тает с каждой секундой.

Мужчина едва заметно приподнял безупречно очерченную бровь.

– Аджика? Никогда не слышал о таком зелье. Звучит… занятно.

Он снова повернулся к толпе:

– Я сам разберусь с этим. Расходитесь по своим делам, пока я не передумал.

– Но, господин… она опасна! Она может наслать проклятье на весь город, – попытался возразить торговец с дубиной, не желая упускать шанс.

Мужчина бросил на него такой ледяной взгляд, полный презрения и явной угрозы, что тот тут же побледнел, замолчал и, пятясь назад, быстро растворился в толпе. Толпа, бормоча что-то невнятное, неохотно начала расходиться, оставляя нас одних посреди опустевшей площади.

Когда последний зевака скрылся за ближайшей лавкой, мужчина наконец-то повернулся ко мне, его взгляд стал более внимательным.