Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ) - Сказка Агния

Глава 14.

С рассветом сквозь неплотно задернутые шторы, которые следовало бы заменить, но на это никак не хватало ни времени, ни средств, в комнату робко прокрался тонкий настойчивый лучик солнца. Он, словно опытный вор, проскользнул мимо всех преград и болезненно ударил мне прямо в глаза, заставив поморщиться и с трудом разлепить веки. Отдаваясь желанию хоть немного развеять тяжелое липкое наваждение ночных кошмаров, я на негнущихся, словно чужих, ногах побрела к окну.

Распахнув рассохшиеся ставни, жадно вдохнула полной грудью прохладный утренний воздух. Он был густым, терпким, настоянным на запахе росы, влажной земли и тысяч полевых цветов, распустившихся в это раннее утро. На мгновение мне показалось, что я чувствую родной степной ветер, несущий ароматы ковыля и полыни, и в глазах даже защипало от слез. Но вместо долгожданного облегчения, вместо чувства мира и покоя, на меня обрушилась новая волна разочарования, словно холодный душ.

Выйдя на крыльцо, я первым делом бросила взгляд на свой огород. И сердце болезненно сжалось от предчувствия неминуемой беды. Сон не был обманом, кошмаром, порожденным уставшим мозгом. Нет, это была суровая, жестокая реальность. Кто-то снова наведывался сюда ночью, пока я беспомощно металась на постели, терзаемая мучительными видениями.

Грядки, еще вчера пышные и полные жизни, были безжалостно истоптаны, словно по ним прошелся табун диких коней. Стебли томатов, с таким усердием подвязанные и окученные, были сломаны и поникли, как сломленные судьбы. А созревшие, налитые солнцем плоды, красные, зеленые и бурые, валялись в грязи, раздавленные чьими-то тяжелыми грубыми сапогами. Большие, маленькие, треснувшие – все перемешалось… Нет, это уже точно не было похоже на детскую шалость, хулиганскую выходку или случайный визит заблудившегося животного. Это было сделано намеренно, с каким-то злым, расчетливым намерением, с целью причинить боль и посеять страх.

– Да чтоб тебя! – со злостью выдохнула я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как внутри медленно, но верно начинает закипать ярость, вытесняя противный парализующий страх и гнетущее отчаяние.

– Кар-р! – неожиданно раздалось прямо над моей головой. От неожиданности я вздрогнула и резко подняла глаза вверх. На ветке старой раскидистой яблони, раскачиваясь на ветру, сидел Геннадий. Его маленькие черные глаза внимательно наблюдали за мной с нескрываемым беспокойством.

– Геннадий. Где тебя носило, старый ворчун? – не смогла я сдержаться, выплескивая на него всю накопившуюся с ночи обиду и раздражение. – Опять прохлаждался где-то, пока здесь творится черт знает что?

Ворон недовольно передернул крыльями, заставив черные перья взъерошиться, и нахохлился, принимая обиженный вид.

– Эй, полегче на поворотах, Аэлита, – прокаркал он в ответ своим скрипучим сварливым голосом. – Я, между прочим, тоже не сижу сложа крылья и не клюю семечки целыми днями. У меня есть и свои дела, знаешь ли. Я же не собачка комнатная, не могу быть с тобой круглосуточно, как привязанный на веревочке.

Услышав его недовольный тон, я моментально почувствовала укол совести и тут же пожалела о своих резких словах. Геннадий был единственным, кто действительно искренне поддерживал меня в этом враждебном мире. Он был моим верным другом, моим надежным советчиком, моей единственной нитью, связывающей меня с жизнью. Я не имела права вымещать на нем свою злость, свои страхи и разочарования.

– Прости, Ген, – тихо сказала я, чувствуя, как щеки заливает предательский румянец стыда. – Я просто… я очень расстроена. Испугана.

Почувствовав мою искренность, уловив нотки горечи и отчаяния в моем голосе, ворон заметно смягчился. Он перестал ерзать на ветке, слетел с нее и, грациозно приземлившись передо мной на землю, наклонил свою черную голову набок, вглядываясь в мое лицо.

– Что случилось, Аэлита? – обеспокоенно спросил он, всматриваясь в мои глаза. – Ты какая-то бледная, вся дрожишь. Что-то ты мне совсем не нравишься сегодня.

И тут меня внезапно прорвало. Все, что я с таким трудом сдерживала в себе последние часы, все страхи, сомнения, слезы, обиды – все это хлынуло наружу, словно пробка из бутылки с перебродившим шампанским, грозясь затопить меня с головой. Я рассказала ему о ярмарке, о том, как мальчик упал и начал корчиться в муках после ложки моей аджики, о том, как толпа в одно мгновение обезумела и захотела сжечь меня на костре, крича, что я ведьма и отравительница. Рассказала о незнакомце, появившемся из ниоткуда, который заступился за меня, спас от неминуемой гибели, но показался каким-то знакомым. Голос дрожал, срывался и хрипел, слезы непрерывным потоком катились по щекам, а руки тряслись так сильно, что я едва могла стоять на ногах, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Ворон слушал меня молча, ни словом не перебивая, наклонив свою черную голову набок и внимательно, немигающе глядя на меня своими проницательными глазами. Время от времени он издавал короткие хмурые "кар-р", словно что-то обдумывал или переваривал услышанное. Когда я закончила свой сбивчивый истеричный рассказ, обессиленно опустившись на ближайшее полено, он озадаченно нахмурился, словно столкнулся с чем-то совершенно непонятным и неприятным.

– А что случилось с мальчиком? – неожиданно спросил он, возвращая меня в ту кошмарную реальность. – Что с ним стало потом? Выжил ли он?

Этот простой, казалось бы, вопрос застал меня врасплох. Я на мгновение замерла, растерянно хлопая глазами и пытаясь ухватиться за обрывки воспоминаний. Но в голове царил полный хаос. Там была лишь одна сплошная каша из страха, паники, отчаяния и злобы. Когда толпа разъяренных горожан бросилась на меня, ведомая слепой верой и ненавистью, я совершенно забыла про мальчика. Все мои мысли были только о том, как спасти свою жизнь, как вырваться из этого ада и убежать как можно дальше. А потом… потом он просто бесследно исчез, словно его и не было вовсе.

– Я… я не знаю, – пробормотала я смущенно, чувствуя, как противный стыд и вина обжигают мне горло. – Я не видела, что с ним стало после того, как толпа на меня побежала. Он просто… пропал. Никто про него даже и не вспомнил.

– Значит, точно дешёвая провокация, – недовольно фыркнул ворон.

– Я приехала вчера домой и заперлась, еле уснула, а утром вон снова все разворотили, – и я махнула рукой на раскуроченный огород.

– Ты давай убирай здесь пока все, да и в себя приходи, а я полетел на разведку. Узнаю, что там за спаситель у тебя объявился, да вообще, какие слухи да сплетни по городу ходят.

И с этими словами ворон взмахнул своими черными лоснящимися крыльями и, поднявшись в воздух, улетел в направлении города, растворяясь в утренней дымке. Я проводила его взглядом, чувствуя, как внутри начинает теплиться слабая, едва заметная искорка надежды. На что – я и сама не знала. Может быть, на то, что Геннадий сможет пролить свет на эту запутанную страшную историю. Может быть, на то, что я не сойду с ума в этом чужом мире. Может быть… просто на чудо.

Тяжело вздохнув, я взяла себя в руки и принялась за работу. Бесполезно было сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Или в данном случае возвращения ворона с новостями. Нужно было хоть как-то привести в порядок грядки, собрать уцелевшие томаты и понять, что еще можно спасти, пока не нагрянули новые неприятности. Работа, как ни странно, отвлекала от мрачных мыслей, позволяла хоть на время забыть о страхе и тревоге, которые вот уже несколько дней грызли меня изнутри, не давая покоя ни днем, ни ночью.

Я старательно убирала обломки сломанных стеблей, перевязывала уцелевшие растения, подвязывала их к новым кольям, собирала раздавленные, покрасневшие на солнце плоды. Аккуратно складывала их в корзину, отделяя хорошие от безнадежно испорченных. Каждый сорванный томат отзывался болью в сердце, напоминая о том, сколько труда и времени я вложила в этот огород, мечтая о хорошем урожае и сытой зиме. Но, несмотря на это, я не сдавалась, продолжая работать, словно пытаясь доказать самой себе, что я сильнее этого страха, сильнее этой злобы, сильнее этой безысходности.