Игры иерархов (СИ) - Веден

Дом был… не узнать. Тогда, неделю назад, я запомнил только, что вся зелень в саду превратилась в пепел, а на сам особняк особого внимания не обратил. Тогда меня интересовало то, что внутри.

Сейчас же видел, как странно перекосило его стены, как где-то штукатурка отвалилась, обнажая не кирпичную и не каменную кладку, а какую-то непонятную потрескавшуюся черноту. Колонны у входа поросли мерзко выглядящим желтоватым мхом. Балконы обвалились. Лестница, ведущая в дом, зияла широкими трещинами, из которых сочилась не то грязь, не то что похуже. И запах. От дома теперь пахло болотом, гниющим мясом и какой-то едкостью.

Сила одержимых — это она тут все испоганила. И они ведь даже свой ритуал провести не успели. Даже в жертву никого еще не принесли. А если бы принесли?

— За вещами пришел? — прозвучал неподалеку чужой голос, и я повернулся на звук. Ко мне подходил Достойный Брат с бумажным свертком в руке. Лицо его показалось мне смутно знакомо — да, это был один из тех, кого я иногда видел в охране Теагана. — Вот, держи, — он протянул мне сверток. — Мы из дома вынесли все ценное до того, как гниль проникла внутрь.

Под гнилью он явно подразумевал вот это вот все, творящееся с особняком.

— Это ведь не демоническая скверна? — спросил я.

— Нет, — он покачал головой. — Со скверной бы мы быстро справились. Это хуже. Магистры сказали, что это иномирная гниль. Так что, как только да-вир даст добро, дом снесут, с земли верхний слой тоже снимут, место очистят, освятят, а там уже будут думать, что делать дальше.

М-да, а Теаган, похоже, временно остался без дома. Ну, у Таллиса дворец большой, может, какое крыло ученику выделит. Или другой дом — как уж тут полагалось по их уложениям.

Хотя казалось мне, что подобное случилось впервые и уложений на такой случай просто не было.

Разворачивать сверток и переодеваться в форму я не стал, так и пошел с ним до ворот Обители. А там, только снаружи, меня ждали полдюжины Достойных Братьев, все верхом и с одной свободной лошадью. Чтобы, значит, проводить до Академии. Я вздохнул, но даже пытаться спорить не стал. Пусть провожают.

В дормиториях было почти пусто — должно быть, сегодня проводились вечерние занятия на тренировочных полях, где на студентов выпускали специально для того пойманных монстров. Я отнес сверток и свой заплечный мешок в нашу с Кастианом комнату, а там подошел к окну, выходившему на внутренний двор. Вид открывался невеселый — я видел лишь пожухлую траву, голые ветки деревьев и кустов, да стоящей у забора новый сарай, где, как я знал, хранили уголь для отопления нашего здания.

Вот только дверь сарая была непривычно открыта, а на пороге, сгорбившись и опустив голову, сидел незнакомый студент. То есть как незнакомый — худобой, телосложением и даже печальной позой он напомнил мне Бинжи, но у того была пышная шевелюра волнистых черных волос, а парень внизу был обрит почти наголо. Так брили, насколько я знал, только узников тюрем, да и то тюрем не всех, а лишь таких, где коменданты жадничали платить за обновление заклинаний против вшей.

А потом студент поднял голову, и я выругался. Это действительно был Бинжи. Во что же мальчишка за прошедшую неделю успел влипнуть?

Когда я вышел во внутренний двор, он продолжал сидеть в той же позе, и меня заметил, лишь когда я, подойдя почти вплотную, намеренно наступил на сухую ветку. Резко вскинул голову, на лице отразились застарелый страх и такая же застарелая злость — явно был уверен, что увидит кого-то неприятного, — но за долю секунды все это схлынуло. Глаза изумленно округлились, рот приоткрылся, а потом он метнулся ко мне и обнял так крепко, что я отчетливо услышал, как хрустнули у меня ребра.

Сил у мальчишки за последние месяцы определенно прибавилось, хотя внешне он и остался таким же костлявым.

— Живой!!! Рейн, ты живой!!!

— Ага, — согласился я и попытался ослабить его хватку. Свои ребра мне было жаль.

— Живой, живой, живой, — повторял он, будто бы разом забыл все остальные слова.

— А что, должен быть мертвым? — спросил я удивленно, и он, наконец, меня отпустил.

— Они все так говорили. Что в Обитель пробрались одержимые, что они убили кучу народа, и что тебя принесли в жертву какому-то демону.

— Пытались принести, — поправил я его. — Только я не дался.

— Но ты пропал! Просто в воздухе истаял!

Хм, то ли наше с Теаганом исчезновение заложники посчитали равным гибели, то ли слухи, как с ними обычно бывает, все переврали, то ли кто-то специально пустил фальшивку.

— Так получилось, — сказал я. — Главное, что не только пропал, но и вернулся. А ты что такой покоцанный?

Бинжи шмыгнул носом и отвел взгляд.

— Рассказывай давай, — сказал я, потом огляделся. Невдалеке лежал ствол поваленного ветром дерева, который никто не спешил убирать, и как сиденье он показался мне удобней, чем порог сарая. — Вот садись и рассказывай.

История оказалась, наверное, ожидаемой, хотя меня удивила. Похоже, я действительно был слишком оптимистом, о чем не переставал говорить мне Кастиан. И оптимистом, и о людях думал лучше, чем они заслуживали.

После того, как я припугнул обитателей наших дормиторий, Бинжи доставать перестали — а больше всего доставали его, как я понял, те парни, с которыми ему не повезло жить в одной комнате. А вот как из Обители пришел тот самый слух о моей гибели, ситуация переменилась. То есть не сразу — три дня соседи Бинжи выжидали. Мол, вдруг да воскресну чудесным образом. Вернулся же я через месяц после того, как пропал на ночной охоте. Но на четвертый день решили, что нет, в этот раз не вернусь точно. Одно дело ночная охота, а другое — дюжина одержимых.

— Били тебя? — спросил я, хмурясь.

— Нет, прямо не били. Пакости делали всякие. Одежду, которая обычная, порезали, в ботинки битого стекла кинули, конспекты намочили так, что те стали нечитаемыми… Ночью, когда я спал, полголовы мне обкромсали. Пришлось, вот, все обрить.

— К коменданту ходил? — спросил я, уже предчувствуя ответ.

— Ходил, — отозвался он. — А толку?

— А здесь почему сидишь? Все, как я понял, на занятиях.

— Смысл? Экзамены без конспектов я все равно не сдам, а свои записи мне никто не даст. Да и в таком виде, — он провел рукой по своей бритой голове. — Все только насмехаться будут.

До экзаменов, как я помнил, оставалось около двух недель.

— Ладно, — сказал я. Ситуация в целом была понятна. — С твоими экзаменами я разберусь. И со всем остальным тоже. Ты давно тут сидишь? Холодно же. — Снег еще не выпал, но я ощущал его близость в морозной свежести воздуха.

— Я… живу тут… теперь, — он мотнул головой в сторону сарая. — Две ночи уже ночевал.

— Так, погоди. Если в комнате с соседями настолько погано, почему в город не ушел? Снял бы там хоть угол, если комнату в гостинице слишком дорого. Деньги у тебя есть, ты ведь третий экземпляр формы так и не купил. — Те самые деньги, часть моей награды за поимку заговорщиков-шибинов, которые я отдал Бинжи, он тратить не стал. Хранил.

— Украли… деньги, — проговорил подросток и опустил голову с таким видом, будто был виноват в том, что стал жертвой вора.

— Знаешь кто украл?

Неопределенное пожатие плечами.

— Кто-то из соседей. Чужие в комнату не заходили.

— И комендант, конечно, опять ничего не сделал, — проговорил я со вздохом, подумав, что зря позволил ему остаться на своем посту. — Ладно, с этим я тоже разберусь.

Бинжи прерывисто вздохнул, и мне показалось, что он сейчас разревется, как тогда. Но нет, когда он поднял на меня взгляд, глаза у него были совсем сухие, хотя и горели слишком ярко. Нехорошо так горели.

— Я их ненавижу, — проговорил он тихо.

— Соседей? — уточнил я.

— Их да. И всех. Всех тут. Вообще всех.

— Всех кого?

— Людей. — Чувство в его голосе было искренним, глубинным, старым, будто бы зревшим много лет. Может и в самом деле зревшим. Все же стихийная инициация в столь раннем возрасте не случается просто так. Его пытались убить? Издевались над ним? Морили голодом? Пытали?