Игры иерархов (СИ) - Веден

— Но ты рассказал о себе Теагану. По какой причине?

— На самом деле я не собирался ничего говорить и ему. Но сперва он солгал кое о чем важном. А потом мне пришло видение будущего, и я понял, что не могу позволить ему стать реальностью. Теагана необходимо было остановить до того, как он начал действовать.

Я посмотрел на да-вира, который опять, не поднимая головы, разглаживал тот самый шов на своем рукаве.

— Была и вторая причина, — продолжил я. — Если высшие демоны, если тот же Костяной Король, узнают, что появился новый посланник, они сделают все, чтобы меня убить. А я еще недостаточно силен, чтобы им противостоять.

— Церковь защитит…

Я рассмеялся снова.

— Да неужели? Та самая Церковь, в Младшем Капитуле которой оказалось шесть предателей? А может и больше — проверить всех тогда не удалось. А что творится в Старшем Капитуле? А что происходит в головах и душах тех, кто стоит на ступень ниже, чем иерархи? Может, мне напомнить о дюжине одержимых в вашем собственном ордене, бывший магистр, которые почти совершили массовое жертвоприношение в центре Обители?

Семарес стиснул зубы так, что на скулах выступили желваки, и повернул голову, глядя куда-то в стену.

— Какие у вас есть еще причины не доверять мне? — спросил я. Подождал. Подождал еще немного.

— Я не буду подчиняться приказам мальчишки, — произнес наконец Семарес, всё так же уставившись в стену.

Да, несомненно гордец.

— То есть лучше оказаться в залах Бьяра? — спросил я резко. — Так? Вы, кстати, там когда-нибудь были? Не в помещениях крепости, а в самих залах?

— Нет, — ответил он неохотно. — Что бы мне там было делать?

И впрямь…

Мне вспомнился мой собственный визит в залы, где я пережил агонию убитого мною наемника. Было неприятно, конечно, но всё же не более того. Однако я хорошо запомнил реакцию Теагана на мой рассказ и то, как прежде он отговаривал меня, как говорил, что и одно посещение — это пытка.

А еще мне вспомнилось, как несколько часов назад, случайным прикосновением к Бинжи, я «считал» воспоминание из его прошлого. Вернее, прожил эпизод из этого прошлого так же ярко, как когда-то смерть стрелка в залах Бьяра.

Если я научился видеть чужие воспоминания, означало ли это, что я так же мог делиться своими?

Как оно тогда получилось с Бинжи? Передача магии и направленная мысль. Направленная в смысле, что мои размышления о том, каким худым и оголодавшим выглядел подросток в начале учебы, совпали с его ситуацией в прошлом.

А поделиться своими собственными воспоминаниями будет, вероятно, и того проще — с момента моей смерти прошло меньше дня, так что ярко представить все детали труда не составило.

Я поднялся со своего места и подошел к Семаресу.

— Что? — тот дернулся было, но тут же явно вспомнил условия клятвы, данной им перед началом разговора, о запрете на меня нападать. И я, протянув руку, коснулся его шеи…

Реакция оказалась немедленной. Его глаза расширились, из горла вырвался хрип, а потом всё тело обмякло и не упало со стула только потому, что я удержал его магией.

— Рейн, что ты сделал? — Теаган вскочил с места.

— Не беспокойся, — я повернулся к нему. — Твой дядя придет в себя через пару минут. Я просто отправил ему воспоминание о своей смерти.

— Что⁈ Ты… Ты и это можешь?

— Теперь могу. Научился после воскрешения.

Теаган потряс головой, будто не зная, что тут сказать, и снова сел.

С парой минут я ошибся — ждать пришлось минут десять, и только потом Семарес зашевелился, приходя в сознание. Открыл глаза, торопливо прижал руку ко рту и тут же посмотрел на ладонь, явно ожидая увидеть кровь — как в полученном воспоминании. Содрогнулся всем телом. Потом перевел взгляд на меня.

— Что ты со мной сделал⁈ — голос у него сейчас звучал сорвано, болезненно хрипло, будто у человека, долго кричавшего.

— Заставил вас пережить мою предсмертную агонию. Ну как, понравилось?

Семарес содрогнулся снова.

— В залах Бьяра вы опять это испытаете, — продолжил я. — И будете умирать моей смертью до тех пор, пока не раскаетесь или не умрете по-настоящему. Судя по вашему характеру, второй вариант куда правдоподобней.

Выражение лица Семареса подсказало, что тут он был со мной полностью согласен.

Некоторое время он сидел молча, лишь порой касался то своего солнечного сплетения, то груди, то горла — должно быть, ощущал там фантомные боли после пережитого.

— Я читал о деяниях прежних посланников, — проговорил он наконец, и голос его всё еще звучал хрипло. — Они были скромны, добры и исполнены света. И они всегда провозглашали себя, лишь достигнув зрелости и мудрости. А ты… Ты обычный юнец, не похожий ни на кого из них. Вместо скромности наглость, вместо мудрости самоуверенность. А еще ты ведешь себя так, будто у тебя есть право на власть — и над иерархами Церкви, и над ней самой.

Я пожал плечами.

— Значит, сейчас миру нужен именно такой посланник, как я. Богине видней.

А еще я подумал, хотя и вслух не высказал, что про скромность и святость в священных книгах было явно преувеличено. Теаган, например, ни о том, ни о другом как о необходимых атрибутах посланника не упоминал, а он, будучи да-виром, имел доступ к более правдивым хроникам, чем красивые сказки, записанные для народа и обычных церковников. Семарес же не производил впечатление человека, который будет рыться в архивах и выискивать в старинных хрониках описание того, как оно происходило на самом деле.

— Зачем тебе моя клятва? — спросил Семарес. — На самом деле — зачем?

Как по мне, это было и так очевидно, но всё же я ответил:

— Гарантия, что вы не попытаетесь меня снова убить. Что не сможете мне навредить. Что никогда не предадите. Как я сказал — я вам не доверяю.

— Тогда позволил бы Теагану отправить меня в камеру, а потом под суд.

Я вздохнул и покосился на да-вира, который опять сидел, опустив голову, и разглаживал тот самый многострадальный шов.

— В будущем, которое я видел, Теаган, приняв титул верховного, выглядел точно таким же, как сейчас, ничуть не старше. А это значит, что Таллис долго не проживет, — сказал я и сам уловил проскользнувшее у меня в голосе недоумение.

В самом деле, ничего во внешности Таллиса не выдавало приближение смерти. Все разы, что я его видел, он был бодр, двигался легко, как юноша, мог похвастаться свежим цветом лица, да и вообще, судя по внешнему виду, лишь недавно перешагнул пик жизни…

— Стало быть, когда я объявлю себя, работать мне придется уже с Теаганом. И мне вовсе не нужно, чтобы человек, стоящий во главе Церкви, мучился из-за вас, бывший магистр, угрызениями совести.

И чувством вины, добавил я мысленно. И бессонницей. И всем прочим, что помешает ему трудиться на благо вверенной его попечению Церкви и помогать мне.

И вообще…

Семарес от моих слов нахмурился, но как-то иначе, чем прежде, и замолчал. Задумался. А потом впервые за весь разговор напрямую обратился к племяннику.

— Теаган?

Тот поднял голову.

— Что, по-твоему, я должен сделать? — спросил Семарес.

— Дать клятву, — без колебаний проговорил его племянник.

И Семарес, наконец, неохотно склонил голову.

— Тогда я поклянусь.

Дав клятву, он ушел. Задержать его Теаган не пытался, а я уж тем более — на сегодня общения со своим убийцей мне более чем хватило.

— Нам нужно решить, что делать с моим воскрешением, — сказал я, когда за Семаресом закрылась дверь и Теаган возобновил действие рун от подслушивания.

На мои слова Теаган растерянно моргнул.

— Да… — проговорил таким тоном, что чувствовалось — об этом он вообще еще не думал. Потом произнес:

— Спасибо. За дядю. Я… — и замолчал, будто не зная, что еще сказать.

— Пожалуйста, — отозвался я, махнув рукой. И подумал, что если мое вмешательство можно было счесть тем самым милосердием, свойственным посланникам богини, о котором когда-то упоминал императорский советник, то не особо мне понравилось это милосердие проявлять. С куда большим удовольствием я бы отправил своего убийцу в залы Бьяра. Но всё же я вполне мог отстраниться от собственных желаний и сделать, что нужно. Кроме того…