Игры иерархов (СИ) - Веден

Я нахмурился.

— А что, в этом есть сомнения?

Теаган взглянул на меня удивленно.

— Рейн, это единственный клан, все урожденные члены которого — маги смерти. Это единственный клан, уже полторы тысячи лет занимающийся некромагией. Пусть прямых доказательств достать и не удалось, но косвенных полно. Прежде, до появления первых энхардцев, вообще считалось, что некромагия — это врожденное умение некоторых видов демонов. А тут оказалось, что ею владеют чистокровные люди. Причем другие кланы тоже пытались, подражая энхардцам, но не получилось ни у кого.

— И Церковь ничего с энхардцами не сделала?

— Ну почему. Их предупредили по-хорошему. Как я уже говорил, поймать на горячем энхардцев не удалось — свидетели вдруг умирали, массовые захоронения исчезали, места проведения ритуалов оказывались чистыми от использования какой бы то ни было магии, а те энхардцы, которых братья Вопрошающие забирали на допросы, ничего не знали.

— Ясно, — пробормотал я. Мне действительно было ясно, особенно о «ничего не знающих» энхардцах. Они просто приказывали себе временно забыть все, что могло вызвать гнев Церкви. — А зачем им казаться обычными магами перед другими кланами? Некромагию Церковь, естественно, не одобряет, но чем смущает «серая смерть», если она направлена на демонов?

Теаган кивнул.

— Энхардцы, вероятно, рассуждали так же. Но восемь веков назад они влезли в заговор против короны, убили всю семью императора, однако, по случайности, сам он выжил и решил в отместку уничтожить их клан…

— Ожидаемо, — сказал я.

— Так вот, и от самого императора, и от его армии осталась лишь пыль, а земля, по которой они шли, превратилась в серую пустыню, где ничего не росло еще много десятилетий…

— Но если энхардцы так сильны, почему они не захватили трон?

— О, они захватили, — Теаган криво улыбнулся. — Как раз тогда, восемь веков назад, убив императора. Вот только все остальные кланы, и Старшие, и Младшие, в редком порыве единодушия отказались им подчиняться. Не сопротивлялись, не воевали. Просто закрылись в своих корневых землях.

— Почему?

Теаган бросил на меня взгляд, подразумевавший, что я и сам должен был это понять.

— Именно потому, что энхардцы настолько могущественны. Императорский клан должен быть лишь первым среди равных, первым среди других Старших кланов, но не тем, кто способен с легкостью уничтожить всех остальных.

Энхардцы это тоже поняли и отступили, будто бы ничего и не было. Разве что вместо уничтоженной ими династии воцарилась другая — Аэстус. Вскоре — в сравнительном смысле, конечно, — главы клана Энхард перестали называть себя детьми «серой смерти», и, по их настоянию, из всех официальных хроник упоминания об этом заклинании было вычищено, как и любые слухи о некромагии. Более того, угрозами, уговорами и подкупом они постепенно заставили вообще убрать само упоминание «магов смерти» из всех официально издающихся книг и учебников по магии. Ну и заодно удалили упоминание о «магах жизни» — чтобы никто не задавался лишними вопросами.

— Значит, они по-прежнему мечтают о троне? И это, по сути, игра в долгую?

— Похоже на то, — согласился Теаган. — Конечно, каждый из Старших кланов и многие из Младших ведут свои собственные хроники. Но древняя история пугает куда меньше, чем то, что видишь своими глазами.

Он немного помолчал, потом добавил:

— Завтра дана Вересия приглашена на аудиенцию к Таллису. Если хочешь, можешь тоже присутствовать.

— Зачем приглашена?

— В первый же день после нашего возвращения я приказал своим людям, находящимся рядом с корневыми землями Энхард, проверить услышанные тобой слухи. Когда все подтвердилось, я сообщил Таллису. Идея с аудиенцией была уже его собственной.

— Дана Вересия знает, почему ее вызвали?

Теаган пожал плечами.

— Таллис сказал, что придумает какую-нибудь достаточно невинную, но при этом важно звучащую причину. Не хотелось бы, чтобы дана вдруг заболела и потому не смогла посетить аудиенцию.

Значит, Вересия не будет знать о настоящей причине вызова.

— Я буду присутствовать, — решил я. — Неофициально.

— В каком смысле?

— В том, что о моем присутствии будешь знать только ты.

Теаган посмотрел на стену, сквозь которую я прошел в его кабинет, явно сделал из моих слов верный вывод и вздохнул.

— Зачем тебе скрываться?

Я поморщился.

— Дана Вересия знает меня в лицо, но при этом ей не известно ни мое имя, ни что-либо еще.

— Как понимаю, ваше знакомство прошло не очень удачно?

— Не очень, — подтвердил я. — Так что пусть дана и дальше остается в неведении.

Домой я добрался уже под утро. Добрался и завалился спать, успев наказать дежурному стражнику разбудить меня где-то в полдень. Аудиенция была назначена на поздний вечер, так что опоздать на нее я не опасался.

Увы, но нормально поспать мне не дали. До полуденной точки солнцу было еще довольно далеко, когда я проснулся из-за громких голосов, доносящихся из-за двери. Вернее, громкий голос был один, принадлежал Бинжи и звучал почти на грани истерики, а отвечали ему два других, негромких и увещевающих.

Что там стряслось?

Накинув рубашку, я подошел к двери и распахнул ее.

— Рейн! Скажи ему, что я не буду! Я не хочу! Я не собираюсь! — Бинжи немедленно вцепился в мою руку и, судя по его виду, вообще предпочел бы спрятаться у меня за спиной.

— Не будешь — что? — уточнил я, с недоумением глядя на двух других людей. Одним был приставленный к моим покоям стражник, а вторым — вчерашний целитель, лучший в столице, как сказал Теаган. Стражник смотрел виновато — явно потому, что не смог вовремя отослать нарушителей спокойствия — а вот целитель выглядел одновременно расстроенным и упрямым.

— Этот ребенок сам не понимает, от чего отказывается! — воскликнул он, вскидывая вверх руки. — У него талант! Невероятный, чудесный талант! Благословение богини! И тратить такое чудо на… на обучение обычной боевой магии! — целитель аж задохнулся от возмущения. — Это как выкладывать мостовую драгоценными камнями!

Он умоляюще уставился мне в глаза.

— Ну вы-то ведь взрослый разумный человек! Объясните мальчику…

— Я не буду лечить людей! — перебил его Бинжи. — Не хочу, ясно вам⁈

— Но… — снова начал целитель.

— Я их всех ненавижу! Всех! Ненавижу! Не буду лечить, пусть дохнут! — и с этими словами Бинжи протиснулся мимо меня в комнату и действительно спрятался мне за спину.

М-да…

Как там когда-то говорил Хеймес о своей старшей дочери? Для описания Бинжи его слова тоже хорошо подходили.

— Простите, но подростки, трудный возраст, эмоции через край, все такое, — сказал я целителю, который выглядел до слез огорченным. — Если Бинжи когда-нибудь передумает, я вам обязательно сообщу.

— Не передумаю! — донеслось из-за моей спины. — Никогда!

Целителя я сам лично проводил до ворот дома — и по дороге трижды его вежливо останавливал, когда он порывался вернуться, уверенный, что теперь точно придумал, как убедить «такого талантливого, но запутавшегося ребенка».

Там же, у ворот, выяснилось, что в особняк целитель проник при помощи обмана — заявил страже, что пришел проверить, как идет мое выздоровление. А потом наплел им, что Бинжи якобы тоже нуждается в осмотре, и что, раз я пока сплю, нужно позвать подростка. Целителем он был в городе очень известным, так что управляющий, которому доложили о его приходе, приказал немедленно его пустить… а сейчас, краснея и бледнея, извинялся передо мной за свой промах.

Сама Амана вернулась через пару часов — она опять занималась делами клана — и мы, наконец, смогли поговорить. Я рассказал ей все, что случилось, умолчав лишь о том, что увидел после смерти. Этот океан до сих пор меня сильно смущал.

Хотя чем больше я размышлял о случившемся, тем больше склонялся к мысли, что упомянутая Теаганом «ересь», касающаяся разумности и даже изначальной божественности всех стихий, ересью вовсе не была, и что бесконечный бездонный черный океан являлся зримым воплощением Воды. Правда, тогда получалось, что очень сильные маги, у которых какая-то одна стихия была особенно выражена — вот как у меня — после смерти сливались с этой стихией, а вовсе не шли на суд к Пресветлой Хейме, как считалось по церковным канонам…