Мелкий писец (СИ) - Мамин Олег

Теперь, когда Анкетсат получила урок и действительно посвящена в таинство, её служение Сатис, чья красота освещает Две Земли, будет ещё более ревностным, а гимны в исполнении великой певицы, вне сомнений, достигнут ушей Владычицы Элефантины, той, что бежит как стрела.

На этом фоне кажется странным, что тот, которого боги вернули из Полей Тростника и поместили в тело ребёнка, не владеет знаниями божественных слов. Анкетсат не могла в это поверить, пока не нашла ответ на вопрос в «Книге речений выхода на дневной свет». Проходя обряды, сердце очищается от знаний, ненужных в Дуате. А теперь мальчик-мудрец вспоминает утраченное.

Анкетсат радовалась, что помогла ему вспомнить хоть что-то, предоставив Таинственную книгу.

Афарэх творил новое волшебство, а Анкетсат смотрела на это с почтительного расстояния. Она не решилась настаивать на присутствии, если он этого не хочет. Особенно, если речь идёт о воззвании к Сехмет. Не к её милостивой ипостаси, например, Бастет или Хатхор, а именно к гневливой львиноголовой Госпоже ужаса, Повелительнице резни.

С другой стороны, она же и Та, перед кем трепещет зло, Великая в исцелении, Сильная сердцем, Чья сила подобна бесконечности. Её гнева боятся прочие боги.

Мальчик поджёг какую-то траву, окурил дымом себя и предметы, а потом начал произносить слова, которые не различить из-за гомона птиц и болтовни лодочников.

Что-то незримо изменилось, будто стало на время чуть темнее. На самом деле это не так, так воспринимается сердцем, а не глазами. Ребёнок-мудрец не боится, как сидел на коленях перед фигурками, растравленными на циновке, так и продолжает читать воззвание. Не сразу стало понятно, что изменилось: птицы смолкли, воцарилась тишина, и среди неё ломающийся голос Афареха произносил:

«…Кровь Сехмет. Иадет, сила Сехмет. Сехем, хека, магия Сехмет. Да будут они силой, защищающей и оберегающей от всякого зла…»

Он и в самом деле решился обратиться к Красной владычице!

Он не жестикулирует, не подыгрывает себе музыкальными инструментами. Только изредка пьёт что-то из кувшина. Нетрудно догадаться, что там окрашенное пиво — напиток, обманувший богиню, когда она возжелала уничтожить всех людей, предавших Великого Ра, ставшего старцем и показавшимся глупым людям ослабевшим.

Анкетсат уточнила, отчего не охрой или гематитом, как в легендах. Именно такой напиток Тот подсунул разгневанной Владычице Резни, выдав озера крашенного пива за кровь.

«Я не бог, от глины может случится непроходимость кишечника», — ответил мальчишка, подтвердив, что он сведущ и в медицине тоже.

— А я сначала и не поверил, что красавица Анкетсат покинула город в компании наджесов и двух служанок. Как беспечно! — за спиной внимательно наблюдающих за ритуалом раздался насмешливый голос.

Ещё одна лодка причаливала к берегу рядом. Она привезла нескольких мужчин, в том числе и одного из родственников номарха Хнумхотепа.

Он делает вид, что работает в храме Сатис, чтобы чаще иметь возможность видеть Анкетсат. Его навязчивое внимание весьма раздражает.

В компании с ним не менее наглые единомышленники из тех, кто добивается её внимания.

Молодой жрице стало страшно. В городе, на виду многих людей, они вынуждены сдерживаться, а вот здесь, в безлюдном месте… И они правы в том, что на мнение наджесов никто не станет обращать внимание.

— Смотри, там твой друг, ударивший тебя прилюдно! — один из подельников указал на Афарэха, которого трудно не узнать с его-то седыми волосами. Голос прозвучал с насмешкой, издевательски.

От этой интонации лицо предводителя неприятной компании стало жестоким. Рука легла на золочёную рукоять кинжала,привязанного к предплечью, а на лице появился злорадный оскал.

Рука прекрасной напуганной певицы сама собой сжалась на одном из амулетов, сделанных буквально недавно.

Одновременно мальчишка перестал творить хека, повернул голову в сторону лодки, и очень уверенно поднялся с колен, ровной походкой знающего, что делает, зашагал навстречу.

Только в этот момент у Анкетсат пропали последние сомнения в том, что никакой не ребёнок. Такого решительного выражения лица у детей не бывает.

— Сам идёт к тебе, — радостно прокомментировал всё тот же наблюдательный приятель.

Они просто ждали.

Мужчины с предвкушением, женщины с тревогой.

Афарэх шлёпал босыми ногами по камням и смотрел на вторую лодку незваных гостей, именно в их сторону он направлялся:

— Уплывайте с миром, — приказным голосом потребовал седой мальчишка, а взрослые не удержались и разразились смехом:

— Пощади, великий знающий, — издеваясь говорили они.

— Как же мне страшно, — смеясь и коверкая голос пищали взрослые, будто испуганные дети.

Никто не заметил, когда под рукой мальчишки появилась львица.

Огромная, неестественно рыжая, почти красная, с глазами сияющими огнём.

Рост её был таким, что довольно рослый мальчик, отведя руку в сторону, как раз положил её на загривок, не опуская локоть вниз и не имея необходимости тянуться вверх.

Львица лизнула щёку Афарэха языком кроваво красного цвета, и на его лице остался след, будто он измазался в крови врагов.

Она медленно повернула голову в сторону незваных гостей и оскалилась. Сделала шаг по направлению к ним, но относительно тонкая рука мальчишки схватила её за складку кожи и удержала.

— Плывите с миром, заблудшие люди, — Афарэх улыбнулся. Кажется, в его улыбке не было никакого высокомерия или гнева. Не было и насмешки. Наверное, её можно назвать понимающей.

Гребцы, не дожидаясь приказа нанимателя, одновременно оттолкнулись вёслами от каменистого берега, и тростниковый плот рывком отчалил.

Не ожидавшие этого пассажиры под действием инерции упали на колени и застыли в довольно унизительных позах, на четвереньках. Они словно кланялись ребёнку.

Лодка пустила волну, рассекала воды Нила, а мальчишка выкрикнул вдогонку:

— Эй! Возьми джед Осириса! Радуйся ему! У тебя есть его позвоночник. Он поможет держать спину прямо! — и сделал жест двумя пальцами, как если бы к ним была привязана петля пращи.

Что-то промелькнуло со свистом, пролетело от циновки, на которой мальчишка разложил свои предметы, направилось в сторону племянника правителя.

Маленький камушек впечатался ему прямо в середину лба, разорвал кожу, но не пробил черепа. Кровь брызнула и капли попали в воду, что заставило гребцов работать усерднее. Запах крови привлечёт крокодилов.

Мужчина выл, а его приятели принялись оказывать ему помощь: для начала пытались выковырять джед из раны. Безуспешно. Один даже обнажил кинжал, но раненный завопил:

— Убери, дурак! Мне нужен лекарь!

Сопровождаемая воплями, лодка уплыла в сторону Элефантины.

— Я почти закончил, подождите ещё немного, — от спокойного голоса Анкетсат вздрогнула.

Львицы уже не было, как и в случае с мангустом и ежом, она исполнила то, ради чего материализовалась. Устрашающий образ исчез.

По пути назад у Анкетсат не было настроения продолжать пение под аккомпанемент арфы. Афарэх попросил её, и наиграл что-то очень непривычное, очень грустное.

Его пальцы касались струн неумело, и тона подобраны явно неправильно. Всё, что можно извлечь из его «игры» — это ритм. Непривычный, чуждый, не из Куша и не из Двух Земель. Кажется, он подпевал, его губы двигались, но ни одного слова нельзя было прочитать по ним даже потом, когда ту же мелодию, но более профессионально наигрывала сама великая певица богини Сатис.

Ей она нравилась, но одновременно от неё щемило сердце, будто вселенская тоска заключается в каждой ноте. Одна из служанок даже всплакнула, а лодочники перестали перебрасываться своими сальными шутками.

Как можно было принять этого седовласого за ребёнка⁈

Глава 15

Саптах вернулся к службе раньше, чем я покинул город и отправился к его другу в Луксор.

Царь предпринял путешествие вверх по течению, и встреча с ним состоялась гораздо раньше запланированного срока. Точно не знаю где, но упомянутого друга Саптах посетил дважды, и на обратном пути удивился, что я ещё не прибыл.