Когда на пороге показался Лало, сердце кольнуло. Мальчик был в сопровождении Джозу и изо всех сил старался соблюдать этикет, как его учили. Но при одном только взгляде на сидящую в кресле старуху застыл и уронил прижатую к груди шапочку, которую держал в руке. Его губы задрожали, в глазах блеснула влага. Его пытались подготовить, но… Лало не мог даже поклониться матери.
Я кинулась к нему и обняла, чувствуя, как яростно колотится его сердечко:
— Все хорошо, братец. Так бывает, слышишь? Но все будет хорошо.
Он схватился за мою юбку и спрятал лицо, прижался. Я гладила его по черным кудрям:
— Успокойся, дорогой. В мире бывает столько всяких неизвестных болезней. Самых разных. И никто из нас не может поручиться, что не заболеет. Это часть нашей жизни.
Лало отстранился, робко взглянул из-за меня на мать. Снова вцепился в юбку.
— Сестрица, неужели это матушка?
Я кивнула:
— Матушка. — Щелкнула его по носу. — Но ведь совсем неважно, как она выглядит. Самое главное, что она тебя все так же любит. А, может, еще сильнее, чем раньше. Поэтому поклонись и поцелуй ее.
Тот послушно пошел к креслу, но давалось ему это с трудом. Тем не менее, он нашел в себе силы поклониться и поцеловать старухе ручку. На удивление, мать сразу узнала Лало. Наверное потому, что младшего сына действительно любила. Обняла, расцеловала, и в глазах мальчика отразилось облегчение. Он привыкнет… дети быстро привыкают.
Ромира ничем не выказывала чувства, лишь в глазах на мокром месте читался ужас. Она поприветствовала будущую свекровь, подошла ко мне:
— Донья Лорена, что же это за ужасная болезнь такая?
Я пожала плечами:
— Я не знаю. Даже врачи всего на свете не знают.
Ромира сглотнула:
— А она поправится? Станет такой… — она замялась, — как прежде?
Я снова покачала головой:
— Я не знаю. Но врачи ничего не обещают. Говорят, что эта болезнь не смертельна, но и не лечится. Едва ли матушка станет прежней…
— Выходит, теперь вы здесь главная?
Я кивнула:
— Выходит, что так. — Я взяла ее за руки: — И я даю тебе слово, что никогда не обижу свою сестрицу. Слышишь? Ты этого не заслуживаешь. Я не хочу, чтобы ты плакала. Никто здесь тебя больше не обидит.
Но вместо благодарности Ромира молниеносно разрыдалась:
— Ах, донья Лорена! Как бы вы не были добры, боюсь, что такое не в ваших силах…
Она надрывно всхлипнула, тщетно пытаясь спрятать слезы, и выбежала прочь.
* * *
Даже не верилось, что эту ночь я проведу совершенно спокойно. Разве так бывает? Я даже выставила из комнаты Пилар и теперь готовилась ко сну сама. Сидела в ночной сорочке перед зеркалом и расчесывала волосы. Слушала сверчков за открытым окном и протяжную песню жаб из замкового пруда. В теплые ночи они надрывались особенно громко. Мне нравилось…
Оставался лишь один нерешенный вопрос, который меня очень беспокоил — мой муж. Я так наверняка и не знала, что произошло с Вито. Освободился ли он? Лишь всем сердцем молилась, чтобы, наконец, это все закончилось. Раз и навсегда.
Вдруг скрипнула дверь. Послышалась возня, и в щель протиснулась голова Пилар:
— Сеньора, к вам…
Она не договорила, и я увидела на пороге своего мужа. В сорочке и домашнем халате. Я отложила щетку, поднялась. Неужели что-то случилось?
— Вито? Зачем ты здесь? Уже поздно. Я собиралась спать.
Он хлопнул дверью, едва не прищемив любопытный нос Пилар.
— Я тоже.
Я сразу заподозрила неладное, и в горле пересохло. А по спине пробежал до странности приятный озноб. Я с трудом сглотнула:
— Тогда иди к себе.
Он покачал головой:
— Я и так у себя. И никуда не собираюсь.
Я никогда не видела его таким… странным. В воздухе будто повисло что-то звенящее, а паркет уходил из-под ног. Я попятилась, чувствуя жуткую растерянность. Будто разом поглупела, не желая видеть очевидное. Пятилась, пятилась, пока не уперлась в комод. Вито настиг меня в несколько широких шагов, обхватил за талию и притянул к себе. Склонился к уху, обжигая дыханием:
— Признавайся.
Я замерла:
— В чем?
Он фыркнул:
— От Леандро пахнет твоей магией.
Я сжалась, пойманная с поличным.
— Не знаю, тебе показалось. Здесь теперь все пахнет моей магией.
Он ущипнул меня за подбородок:
— Да ты врушка!
Я покачала головой, пыталась отвернуться, спрятать глаза:
— Я не понимаю, о чем ты.
Он прижал меня к себе так, что стало нечем дышать. Приподнял, лишая опоры под ногами.
— Что ты на него наложила?
Сердце, вдруг, кольнуло. Я подняла голову:
— Разве ты все еще чуешь? Неужели… — Даже глаза защипало от мгновенно навернувшихся слез. Я вся похолодела. Не переживу, если… Я вцепилась в его халат: — Скажи мне, неужели все было напрасно? Скажи…
Он прижался горячими губами к моему виску, шумно выдохнул:
— Не напрасно, не переживай. Просто теперь стало немного… иначе.
— Иначе? Это как?
Он хищно улыбнулся:
— Расскажу как-нибудь потом, если перестанешь мне врать.
— А сейчас?
— А сейчас я хочу знать, что ты сотворила с моим братцем?
Я стукнула его в грудь:
— Пусти, ты же меня раздавишь!
Он пропустил просьбу мимо ушей.
— Я жду. Мы, кажется, договаривались, что ты не станешь применять магию к семье.
Спорить было бесполезно:
— Пусти, я скажу.
Но Вито не отпустил, а только ослабил хватку.
Я опустила голову, облизала губы:
— Да, я заколдовала Леандро. И не проси — чары не сниму!
— Это я понял и без тебя. Какие именно чары?
И тут я почувствовала, что яростно краснею. До острого жжения в щеках. Сейчас все показалось такой глупостью… С языка это слетело еще глупее:
— Я заставила его полюбить Ромиру…
Вито поджал губы. Господи… я знала, что он будет недоволен.
— Что еще?
Я покачала головой:
— Больше ничего.
Он прищурился:
— А остальные братья?
Я снова замотала головой:
— Ничего! Клянусь!
Уголки его губ дрогнули:
— Клянешься? Ты уже нарушила обещание. Я не верю твоим клятвам. Где гарантия, что ты не провернешь нечто подобное со мной?
И теперь стало совсем не смешно. Тон Вито не казался задорным. Я размякла в его руках, и в груди стало холодно, будто вместо сердца вложили ледышку.
Повисла гадкая пустая пауза. Вито тронул мой подбородок, вынуждая смотреть на него:
— Не спросишь, почему я этого не желаю?
Наверное, я не стала бы спрашивать. Няня правильно говорила: насильно мил не будешь. Спрашивай, не спрашивай. Вопрос ничего не изменит. Любовь не всегда взаимна. Может, я неправа, пытаясь решать за Леандро…
Я покачала головой:
— Нет.
Я снова попыталась опустить голову, но мой муж лишь сильнее стиснул пальцы, почти до боли.
— А я все равно отвечу. — Он пристально уставился на меня, и в его глазах сверкнули острые морозные искры. — Потому что я люблю тебя без всякой магии. И сильнее всякой магии. Полюбил еще тогда, в хижине Чиро.
Я чуть не захлебнулась вздохом, боялась поверить. Прошептала, как настоящая дурочка:
— Правда?
— Правда. И больше не могу ждать. — Он легко касался губами моих щек, по которым потекли слезы, лба, кончика носа. — Я люблю свою жену и намереваюсь жить с ней долго и счастливо. И я не согласен иметь меньше сыновей, чем принято в нашей семье. Только не таких балбесов.
Я нахмурилась:
— А…
Но Вито закрыл мне рот поцелуем, и вопрос о дочке просто повис в летнем ночном воздухе.
Эпилог
Это стало нашей семейной традицией. С легкой руки Лало.
Следующей весной, едва проклюнулись на деревьях нежные почки, мальчик чуть ли не через день просил отвести его на Лисий нос. Он хотел видеть, как просыпается Мертвый лес, и очень боялся, что тот снова станет безжизненным. Но минуло уже шесть лет, и каждый год тот буйно зеленел, а осенью покрывался желтизной и ярким багрянцем. Теперь здесь хозяйничал новый Король леса. Как и положено морозному зверью, он приходил с большим снегом, и с ним же, когда наступала пора, уходил далеко на север. Все вернулось на свои места. И теперь каждый год, когда воздух наполнялся весенним теплом, и распускались молодые листочки, мы всем семейством выбирались на пикник, любовались оживающим лесом.
