Игры иерархов (СИ) - Веден

Значит, бывший имперский маг… Но нет, даже это уточнение вспомнить его мне не помогло.

За ужином выяснилось, что у Кариссы имелся скрытый мотив нас пригласить — ее живо интересовали особенности имперской женской моды. Длина и крой юбок и брюк, высота и форма каблуков, популярные расцветки тканей, мотивы узоров вышивки — и сотни других мелочей, на которые я никогда не обращал особого внимания. А вот теперь приходилось мучиться, выуживая все это из возмущенной памяти.

Теаган же от расспросов Кариссы умело открутился и теперь чуть заметно усмехался, наблюдая за моими страданиями.

Еще за ужином я обратил внимание на одну из дочерей Кариссы. Было бы сложно не обратить. Если и сама шибинка, и ее муж были белокожи и кудрявы, то у девочки волосы были прямые и черные, а кожа — на несколько тонов смуглее. Но спросить напрямую, почему она так от них отличалась, казалось неловко.

После ужина остальные сестры разбежались по своим делам, а черноволосая осталась. Притащила откуда-то кучу цветов и села на коврике в углу плести венок. Но то и дело тревожно вскидывала голову, смотрела на мать с отцом, успокаивалась и плела дальше.

— Это наш приемыш, — вполголоса сказала Карисса, заметив, что я смотрю на девочку. — Единственная выжила в своей деревне. Та находилась недалеко от пограничья, ну и клановцы на них вышли. Сперва их хранителей убили, а потом и людей. А Милли, — она кивнула на ребенка, — успела спрятаться в подпол, из которого до леса вел тайный ход. Там, в лесу, ее через несколько дней нашли наши старшие и привели к нам в деревню. Мы с мужем тогда решили — пусть у нас еще одна дочка будет.

Поток вопросов Кариссы про женскую моду наконец иссяк, и теперь ее расспрашивал уже я — об обыденной жизни шибинов. Выяснилось, например, что они уже несколько лет как вели дела с Гаргунгольмом — и именно туда, с торговым караваном, уехали ее старшие сыновья.

— Это все большуха, — с гордостью объясняла Карисса. — Она только-только мужа взяла да в собственный дом переехала, когда старшие ее заметили и нам всем заявили — мол, выбирайте ее главной, не пожалеете. И что ты думаешь? У большухи у нашей оказалось просто волшебное чутье на то, где можно заработать денег. Сперва придумала продавать редкие целебные грибы — у нас-то их тьма растет, а вот севернее их вообще нет. Потом раздобыла рецепт настойки на грозовых травах — мы ее теперь в пять городов поставляем. А там и вовсе решила с гаргунами торговать. С ними сложно, они даже от старших наособицу держатся, не желают общаться, но она и к ним подход нашла…

— Почему ты такой грустный? — перебив Кариссу, спросил тоненький голосок. Я повернулся — но спрашивали не меня. Милли смотрела на Теагана. Все это время он слушал наш разговор и, как по мне, грустным вовсе не выглядел. Выражение его лица было привычным доброжелательно-нейтральным, но девочке отчего-то показалось иначе.

Теаган, тоже не ожидавший вопроса, недоуменно моргнул.

— Ты, наверное, по дому скучаешь? — продолжила девочка.

Теаган ответил не сразу.

— Да, — проговорил он наконец. — Скучаю.

— Я тоже, — Милли вздохнула. Потом подошла к месту, на котором сидела, взяла уже сплетенный венок и, вернувшись, с торжественным видом надела Теагану на шею. — Не грусти! — велела.

Я посмотрел на Теагана. Выражение его лица стало абсолютно нечитаемым и даже отдаленно понять, о чем он думает, было невозможно.

Глава 6

— Тяжко это, когда невозможно вернуться домой, — проговорила Карисса со вздохом. — Наши предки, когда перебрались сюда, тоже скучали по прежней родине. У нас до сих пор есть специальный дом, где собраны все вещи из их родного места, которые удалось сохранить.

— То есть музей? — уточнил я.

Карисса пожала плечами.

— Этого не знаю. Мы называем его просто «Домом Памяти».

— А когда ваши предки здесь появились?

— Да уж лет двести прошло… — отозвалась она задумчиво. — Еще предки пытались сажать тут ростки северных деревьев, покупали их втридорога через десятые руки, — но без толку все. А из северных животных только кошки и прижились…

Действительно, проходя по деревне, я видел несколько сидящих на заборах мурлык, но не слышал ни собачьего лая, ни мычания коров, ни иных привычных сельских звуков.

— Учитывая «Дом Памяти», все звучит так, будто вашим предкам вовсе не хотелось сюда перебираться, — сказал я.

— Ну конечно! Кому ж приятно бросать обжитое место? Но им не оставили выбора. Клан, на землях которого они жили, влез в усобицу с другим кланом, потерпел поражение и был вынужден отдать часть территорий. Предкам не повезло находиться на такой части. Вскоре к ним явились слуги новых хозяев. Сразу заявили, что самых красивых девиц заберут в наложницы для клановцев, те девицы, что поплоше, отправятся работать на клановые поля или еще куда придется, а все крепкие молодые парни поедут служить на Границу. Тогда Империя очень хорошо платила кланам, которые отправляли своих людей бороться с монстрами — а уж добровольно те люди ехали или силком Империи было без разницы… А еще клановые слуги добавили, что если кто будет недоволен — то глава клана велел создать «прецедент», и на центральной площади ближайшего города уже возводится виселица для бунтовщиков…

— Но это ведь… практически рабство, — не удержался я. — Нарушение свободы воли. Разве это не запрещено?

Карисса кивнула.

— Предки тоже так подумали. Тем более что прежние клановцы подобного беспредела не творили — взимали налоги, какие положено, и все. Предки кинулись тогда в ближайший храм, но жрец только развел руками. Мол, «Церковь не вмешивается в дела кланов».

До чего знакомая фраза! Не удержавшись, я кинул быстрый взгляд на Теагана. Пусть он сам так не говорил, но вот от Таллиса эти слова я точно слышал.

Но лицо Теагана все еще ничего не выражало. С тем же успехом можно было пытаться прочитать эмоции у каменной стены.

— Тогда предки решили, что дороже будет сохранить молодежь, чем дома и землю, и хотели сложить все ценности на подводы и уехать. Но додумались сперва послать человека на разведку. Оказалось, что все дороги и даже лесные тропы перекрыты вооруженными заставами нового клана, и никого не выпускают. Тогда ведь не только нашим предкам так не повезло — тогда много деревень от побежденного клана перешло, и всем их жителям, понятно, новые порядки пришлись не по нраву.

— Слуги клана, объехав все дальние деревни, на обратном пути решили заночевать в деревне предков. Ну, большак умел быть обходительным, велел поселить их в лучших покоях, а ночью его сын, который несколько лет служил на Границе и привез оттуда много разных интересных вещей, запустил в покои клановых слуг усыпляющую пыль. От такой пыли можно проснуться, только если дадут антидот… В общем, тем клановым слугам сильно не повезло…

— Их связали, разбудили и допрашивали, возможно, даже с пытками? — предположил я, и Карисса, вздохнув, кивнула.

— Предки были суровыми людьми. Сам большак в молодости тоже служил на Границе, а это место быстро выжигает в душах всю мягкость… У предков было заведено правило — только тот может стать большаком, кто выжил на Границе, умеет распознавать опасность и беречь людей… В общем, когда они узнали все, что хотели, то забрали у слуг печать клана, дававшую проход через заставы, самих их убили, сгрузили все ценное на подводы, переодели деревенских мужчин в клановую форму, научили их, как себя вести и что говорить, и отправились на юг… Так-то на юг, к демонам, им вовсе не хотелось, но по законам Империи они стали бунтовщиками и выбора не оставалось.

— Почему они были уверены, что демоны на Темном Юге их не убьют? — спросил я.

Карисса улыбнулась.

— Среди многих интересных вещей, которые сын большака привез с Границы, было особое письмо-приглашение, сплетенное из разноцветных нитей. Когда сын большака его брал, то вовсе не думал, что пригодится. Просто захватил на всякий случай.

Тут мне вспомнилось подобное же письмо, так и оставшееся вшитым в подклад моего камзола, сейчас висевшего в шкафу в дормиториях, за много сотен миль отсюда. И ведь прибрал я его тоже на «всякий случай», как и тот безымянный сын большака.