Возмездие (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович

Кадровик, очевидно, отреагировал на шум, он вышел наружу, посмотрел на меня.

— Хантер, — проговорил он. — Он тебя не допустил. Впрочем, это неудивительно, его уже половина компании прижать хочет, пытается выслужиться, думает, что он святее патриарха.

— Тогда я стал бы местным героем, если бы все-таки придушил его, — мрачно ответил я.

— Не смешно, — кадровик покачал головой. — Лечение ему придется компенсировать, лицо ты ему попортил. Счет мы тебе пришлем. А сам… Может быть в санаторий на реабилитацию к нам, а? За счет компании тебе выбью все, месяц в спокойной обстановке проведешь, в Карелии или в Суздале. А как в себя придешь, так снова на дело двинешь?

— Не, — я покачал головой. — Пожалуй откажусь. Пойду я, мужики.

Я все понял. Во мне бушует гнев. И этому гневу нужно куда-то выйти.

— Хантер, — сказал мне уже в спину Костя. — С тобой все нормально будет?

— Посмотрим, — ответил я.

Глава 4

Бар был «ирландским». Да, именно так, потому что от настоящей Ирландии в нем не было ничего. В более дорогих заведениях реально можно купить импортный алкоголь, ну а здесь его нет, все местное, причем, не лучшего качества. Но тут было тихо, и это я посчитал несомненным плюсом.

Сегодня был сложный день. Очень. Сперва перелет, потом новости, потом неудачная попытка подписаться на контракт. Да и тест этот психологический, он зазря не прошел. Я слышал, что некоторые кончали с собой после такого. Но я собирался просто выпить.

Я прошел мимо нескольких посетителей, который вышли покурить, и кивнул охраннику. Тот посмотрел на ствол у меня на бедре, но ничего не сказал. Понял, что если я таскаю его вот так, открыто, то, значит, у меня есть лицензия.

Вошел в помещение, и по ушам ударила музыка: это был металл с народными мотивами. Инструменты были мне незнакомы, мои познания в этнических штуках ограничивались дудкой и варганом.

Но в общем-то музыка тут могла быть любой. Когда ты привыкаешь к звукам стрельбы и грохоту взрывающихся снарядов, никакая музыка уже не будет тебя напрягать. Хотя некоторые шарахаются, скажем, от фейерверков. Я их понимаю, но у меня таких проблем нет.

Я прошел к стойке, уселся за нее и жестом подозвал к себе бармена. Точнее барменшу, здесь это была женщина, высокая блондинка, одетая в кожаную куртку. Что там у нее ниже пояса я не видел, стойка мешала. У нее были разные глаза: один зеленый, а другой — синий. Интересно, это оптика или реально гетерохромия? Если бы у меня стояла оптика, я бы понял это, но обычным глазом, даже через «Око», этого не различить.

— Два темных стаута, — сказал я.

— Ты друга ждешь, здоровяк? — спросила она.

— Нет, — я покачал головой. — Это мне два темных стаута.

Она показала на считывающую панель, а я приложил к ней ладонь и подтвердил списание. Секунду спустя она уже наливала мне пиво.

Справа от меня никого не было, слева сидел какой-то панк. Парень в кожаной куртке с кучей металлических цепей, в рваных джинсах и тяжелых ботинках. Не военных, а таких, позерских. Из носа торчало кольцо, здоровое, такое, что пролез бы мой большой палец. На голове у него был зеленый ирокез, и он наверняка считал себя крутым мужиком, но при этом цедил через трубочку какой-то коктейль. В ирландском пабе. Коктейль.

Надо бы поесть. У меня ни крошки во рту не было со вчерашнего вечера, последний раз мы ужинали во время пересадки в Каире. Но что-то не хочется. Что-то совсем не хочется.

Надо. Силы нужны. Чтобы дальше жить.

Я взял меню, провел пальцем по строкам в поисках чего-нибудь. Экономить смысла не было, все равно теперь мне не для кого копить эти деньги, но тут все было недорого. Я остановился на колбасках по-баварски. Искусственная съедобная оболочка, искусственное растительное мясо, все это щедро сдобрено вкусовыми добавками. И много-много перца. Перец настоящий.

— И вот это, — ткнул я пальцем в строку.

Глаза барменши на секунду расфокусировались, она передала заказ на кухню. Я оплатил и его, взял кружку и сделал несколько глотков. Это было самое крепкое пиво, которое можно было купить в баре, но даже его здоровяку вроде меня нужно выпить немало. Однако не на пустой желудок, и не после бессонной ночи.

Я глотал горьковатый пенный напиток, и в голове словно разжималась какая-то пружина. День сегодня совсем уж безумный. Удивительно, насколько же круто может поменяться твоя жизнь, да еще и так быстро.

Вчера я еще был востребованным профессионалом, у меня были любящая жена и маленький сын. Ну, точнее их уже не было, но я был уверен, что были. А сегодня? Сегодня я одинок, а в моем деле стоит отметка о психической неустойчивости. Я сорвался на адвоката компании, а потом чуть не убил доктора.

В голову закралась мысль: может быть, он специально меня провоцировал? Может быть, это какой-то заговор? Возможно, что тот адвокат, которого я толкнул на глазах у людей, просто не хотел, чтобы меня допускали на службу? Черт его знает.

Возможно, что и так.

Я залпом допил остатки пива в своей кружке, отставил ее в сторону. К тому моменту мне принесли колбаски на тарелке и приборы. Я воткнул вилку в брызнувшую соком сосиску и снова задумался.

С другой стороны, Костя ведь предлагал реабилитацию за счет компании. Я знал, эти санатории были совсем не плохими, скорее даже наоборот. Причем, там лежали не только парни, что крышей повредились на войне, но и те, кому не повезло словить приступ киберфрении. И их вытягивали, пусть часть имплантов и приходилось отключить, те, что не были жизненно важными. А это уже совсем редкость, чаще всего киберфрения — это все, конец пути.

Может быть, надо было согласиться? Там ведь вояки вокруг, среди них я был бы своим. Почти как на войне, разве что убивать никого не надо. Зато надо ходить на тренинги, процедуры и прочее.

Разрезав сосиску пополам, я сунул кусочек себе в рот, который тут же наполнился соком. Вода — она и есть вода, но со всеми вкусовыми добавками реально может сойти за мясной сок. В отличие от, наверное, восьмидесяти пяти процентов жителей Новой Москвы, я ел настоящее мясо. В Африке. Местные кормили, они-то там не отказались от земледелия и скотоводства в пользу синтетики. Впрочем, у них и не было такой возможности, просто потому что не было денег на постройку заводов.

А население было не такое уж большое. Бешеные темпы рождаемости компенсировались бешеной же смертностью. Видел я по историческому каналу, что когда в начале века стали развивать все эти программы помощи бедным странам, смертность резко снизилась, и многие говорили даже о том, что африканцы станут доминирующей расой во вселенной.

Но этого не произошло. Просто не успели. Сперва началась Война, а потом африканским странам вернули роль колонии.

Я отрезал еще и еще, запил пивом, и тут меня словно пыльным мешком ударили по голове. И до меня внезапно дошла вся ситуация.

Весь день я был в шоке, весь день я ходил, словно робот, весь день я хотел заплакать, но не мог. А теперь… А теперь алкоголь и еда расслабили меня, и из моих глаз сами собой в два ручья потекли слезы.

Алиса… Ваня… Их больше нет.

Я закрыл лицо руками и зарыдал. Громко играла музыка, и я надеялся, что никто вокруг не обратит на меня внимания. Секунду спустя кто-то дотронулся до моего плеча. Я открыл глаза и увидел перед собой барменшу.

— Все нормально, здоровяк? — спросила она.

— Все… Нормально… — ответил я.

— Точно?

Панк посмотрел на меня, и на его лице отчетливо можно было прочитать чувство собственного превосходства. И меня вдруг накрыло злостью по отношению к нему. Какого хрена? Этот сопляк наверняка ни разу не покидал Новой Москвы, не бывал в передрягах, в которых бывал я. Если ему и приходилось убивать, то только забить толпой какого-нибудь бедолагу. Он ни хрена не знал, вообще ничего.

Руки действовали раньше мозга, секунду спустя голова панка уже оказалась прижата к стойке. Я схватил его двумя пальцами за кольцо в носу, и опустил вниз. Недостаточно резко, чтобы вырвать, но так, чтобы заставить нагнуться.