— Курс под углом к траектории, — скомандовал я. — Булыжники раздробить. Подойти в зону работы квадробластеров. Затем — полный огонь.
— «Сердолик» фиксирует такую же тройку с другой стороны «Гефеста». Идёт на перехват. Помочь?
Это было, конечно, замечательно. Но вот догонит ли? На «Сердолике» стояли весьма слабые маршевые. Он был неплох как ракетный атакующий крейсер, но как оборонительный.
— Отставить. Справятся. Когда они обогнут Гефест — они будут уже в зоне поражения или нас, или Лифтов.
Один из «Опарышей» попёр к нам навстречу. Интересно, что он пытается сделать?
А, ясно. Лёгкие ракеты с пылевой завесой и радиоглушением. Ох, вспомнился кубок Герберы по орбитальному биатлону. Там, пожалуй, даже посерьёзней было.
И что? У них тоже какая-то особая тактика? Или же на этот раз они просто тупые?
Когда не справляется человеческий мозг и опыт — всегда имеет смысл привлечь кибернетический.
— Октавия, — тихо спросил я. — Произведи оценку их действий. Мне нужно подтвердить подозрение.
Она на миг задумалась и кивнула.
— Всё указывает на то, что они не ждали двух крейсеров на орбите Гефеста. Думали, что все будут на Гиацинте. А средств подпространственного сканирования на судах такого малого класса нет.
— Значит, снова повезло. Что ж, спасибо Творцам…
— «Опарыш» в зоне поражения, командир, — сказал «Принц Евгений». — Призываешь сбить?
— Нет. Он мой…
Я разделался с ним самостоятельно. Влепил статический «Щит» прямо перед носом, а затем выдержал десяток секунд, глядя, как лёгкая костлявая био-механическая дрянь он на полной скорости врезается и превращается в лепёшку. Особое, знаете ли, такое изощрённое удовольствие глядеть на разрушение технических средств врага.
«Сколопендру» и второго «Опарыша» догнали наши ракеты — простые, даже не потребовалось тратить ядерки. Зато ордынским истребителям второй группы удалось изрядно потрепать «Сердолика». Он ушёл в сторону зализывать раны, и последнего недобитка успокоила противоорбитальная оборона верфи.
А потом заорали масс-детекторы, сигнализируя о выходе из подпространства крупного корабля.
А затем появился он. «Тарантул-Щекотун».
Очевидно, это был флагман флотилии вторжения. На пятьдесят метров больше «Принца Евгения». Щетинистая, с десятком ловчих лап бронированная скотина. Он сам — одна гигантская десантная капсула. Обычная тактика: подавить все средства обороны противника, дать ему расстрелять весь боекомплект, после чего сесть ему на спину и буквально прогрызть изнутри.
Сейчас ждать того, что корабли расстреляют боекомплект — не нужно было. После того, как мы порезвились с мелочью из первой ударной группы — и у «Принца Евгения», и у «Корнея Кучина» оставалось слишком мало ресурсов.
Не считая «красных» ракет. Их я приберёг на сладкое.
Членистоногая стальная тварь всплыла у самой поверхности Гефеста. Так близко, как это возможно. У верфей — как раз между мной и Дашей.
Значит, вторая фаза боя?
Даша вышла на связь через две минуты.
И тут уже не пахло самообладанием.
— Саша! Саша! Они совсем рядом! Мне страшно!
— Даша, не бойся, хорошая моя.
— Ты успеешь?
— Я успею. Я скоро буду.
— Саша, мне страшно! Я сейчас… сейчас подниму «Геркулеса»… Подниму «Геркулеса» и ухреначу его из главного орудия…
— Тише, Дашенька, тише. Успокойся, Может, не надо, а? Из главного-то. Вы же его ещё не пристреливали.
— Надо… у нас батареи пустые. Некомплект же. И ты же сам учил — «Тарантула» оно не берёт.
— У «Геркулеса» же ещё мозгов нет?
— Нету… так я за него.
— И ходовую не проверяли.
Даша кивнула.
— Не проверяли. И реакторы на полный режим не выведены, сборки хватит только на один залп.
— Эх, ладно… ладно.
Аргументы кончились.
Пришло время, видимо, опробовать недостроенный «Геркулес» в боевых условиях.
— Береги себя, Даша. Я скоро буду.
Затем я обратился к команде.
— Солнышко — на выход. Будешь потом подбирать раненых.
Волнительный корабль согласился.
— Ох-ох… Страшно что-то на выход… тут всё сверкает и гремит. Будет сделано!
— Далее. Видели, какой манёвр осуществил «Песецъ»? Во. Делаем то же самое. Набираем скорость, затем — нырок.
— Вы предлагаете протаранить эту погань? — спросил Макс.
— Нет. Сначала квадробластеры по всем входящим мишеням. Остаток кинетики — по основанию хватательных опор «Тарантула». А на излёте — из всех орудий по жалу.
— Вы куда-то собрались? — насторожилась Октавия, уже без слов улавливая мой настрой.
— Ага. Оставлю вас ненадолго. Прогуляюсь. Ну-ка, парень, помоги мне запрыгнуть в броню…
— Куда вы, господин рыцарь⁈ — уже совсем напряглась Октавия.
— Держите курс ровно. И не скучайте тут без меня.
Парень из гиацинтовой сотни помог мне упаковаться в тяжёлый абордажный скафандр. В моей руке у меня был Чёрный Молот, во второй — сжатый кулак, в котором я сжал и скомкал, кажется, всю ненависть к Орде в этой части галактики.
— Женя, — обратился я к кораблю. — Отстрели-ка одну красную из отсека. Выведи из зоны действия и положи в дрейф.
— Но командир…
— Никаких но. Пришли айдишник, реквизиты и переведи систему прицеливания ракеты в моё ручное управление.
Затем я упаковался в абордажную капсулу переднего отсека… и отстрелил себя прямо по ходу движения «Принца Евгения».
Ускорение корабля, плюс ускорение капсулы…
А ещё и Чёрный Молот. Гравитационные воронки от него летели налево и направо, корректируя движение и разгоняя меня ещё сильнее.
Тише, Саша, не спеши. Ты и так стараешься — не стоит расшибаться в лепёшку в прямом смысле этого слова.
Я летел лишь чуть медленнее отлетающих оставшихся кинетических болванок с рельсогана. Лицо под скафандром размазалось в гримасу парашютиста, вокруг меня пылало зарево подрывающихся торпед.
Красота.
«Тарантул» не спешил. Он ждал, когда и мы, и Гефест потратят все ресурсы, весь заряд энергосборок на квадробластерные выстрелы. К тому же он понял, что находится между Сциллой и Харибдой — и решил, похоже, разобраться сначала с одним, а потом с другим.
Гефесту, на самом деле, в этом плане было несколько проще. Его термоядерные электростанции, спрятанные глубоко в толще ледниковой коры, в течение достаточно короткого времени зарядили бы все накопители в противоорбитальных квадробластерах обратно.
Только вот квадробластеры не брали панцирь «Тарантула». И даже осколочные ракеты не брали. И магнитно-детонационные. И кумулятивные торпеды не брали. Дроны-плазморезы, возможно, и взяли бы, но у меня таких диковинных и дорогих расходников не было — я решил действовать сам.
И за пару десятков секунд до моего приземления «Принц Евгений» вмазал со всей мочи в жало — плазменно-телепортационный буровой агрегат, которым «присосавшийся», словно клещ, ордынский корабль намеревался вонзиться в тело «Геркулеса».
И промазал. Да, такое бывает — ловкий поворот корпуса на пару градусов, и лучи вместе с кинетикой пролетели мимо, прямо по поверхности Гефеста. Надеюсь, не повредят ничего.
И «Принц Евгений» резко ушёл в бок. А затем, едва преодолевая притяжение Гефеста — в подпространственный нырок.
— Вот мы с тобой, Дашенька, и остались вдвоём, — пробормотал я.
— Да, остались, — послышалось в ответ. — Я уже подняла. Ты где?
Это она про «Геркулес», конечно. Ха. А я и не думал, что у нас продолжается радиоканал.
— Я здесь, — очень информативно ответил я. — Я всегда. Я везде.
«Таратнул» заметил меня уже на самом подлёте. Ударная волна прокатилась по всему корпусу, заныло в висках, вдавило в закрутившуюся капсулу — это знаменитая «погремушка», гравитационный щит ордынцев, который сметает с близкого расстояния все подлетающие снаряды. Такое есть только у их самых крупных кораблей, и то — не у всех.
Но я был готов к этому. После десятка разворотов я скомандовал створкам абордажной капсулы раскрыться. Теперь я болтался в вакууме в какой-то полусотне метров от бугристой, отвратительной поверхности инсектоподобного корабля — чуть правее его передней части.
