Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Кайя пошатнулась, чуть не упав. Дартт резко набирал высоту, попутно закрывая боковые двери.

— Немедленно сядь! — рявкнул второй галеат.

Не став спорить, она развернулась, но вместо того, чтобы занять одно из пассажирских кресел, прошла в кабину пилота. По правую сторону от Мэла пустовало место, и Кайя нерешительно опустилась рядом.

— Уйди!

Она вспыхнула, не ожидая подобного от галеата.

Тот метнул сердитый каре-синий взгляд, на что она демонстративно расположилась в кресле. Холодно сцепила руки. Если хочет, чтобы ушла, пусть выпроводит силой.

Мэл лишь дернул плечами. Отвернулся.

В свете вечернего солнца, после длинного тяжелого дня он выглядел старше, каким-то измотанным, другим. Мыслей коснулось понимание, что не только Равах с полученным увечьем, и доведший себя до изнеможения Киран, серьезно пострадали во время сражения с варши, растраченная же при спасении выживших сила только усугубила состояние галеатов. И то, что она не видела этих ран, не умаляло мучений последних. Им было больно. Всем троим.

— Мы не договорили. Я только хотела спросить…

— Не стоит! — вновь предостерег парень. — Лучше молчи!

Кайя едва стерпела, чтобы не ответить на грубость. Подобного в общении с ней Тамерлан ранее не допускал. Подшучивал, отвешивал грязные намеки, явно давал понять, что она его привлекает, но не показывал истинной власти. Сейчас же галеат вел себя жестко, с тоном, не разрешающим возражений, и голосом, и внешним видом напоминая своего ал-шаира. Общее сходство, которого она раньше не замечала, поразило.

Она озвучила свое предположение.

— Кто ты ему?

Мэл коротко напряг скулы, но вопрос понял.

— Вы похожи. Очень.

— Думаешь?

— Вижу.

Парень скривился, не поддержав разговор. Она тоже не решилась настаивать, отсела подальше.

Практически весь оставшийся перелет оба провели в неловком молчании.

Кайя смотрела в окно. Взгляд отстраненно следил за сменяющимися зелеными пейзажами нагорья, красивыми, не волновавшими сердце. Но когда дартт миновал хребты старых гор и внезапно юркнул вниз, она не сдержалась, в удивлении приоткрыв рот. Под ними раскрывалась степь. Зеленая, будто только умытая влагой, ожившая после сезона дождей. Всеми красками, изгибами сопок, гулявшим в травах ветром напоминавшая Леваар. Родная. Такая свободная.

Внутри тут же защемило от тоски, на глазах навернулись слезы.

Кайя еще сильнее прильнула к стеклу, пряча взгляд, но галеат почувствовал ее настроение. Тихо, без прежнего раздражения, задал вопрос:

— Нездоровится?

Она огрызнулась, резко оборачиваясь.

— Тебе какое дело?

— Дерзишь, госпожа? — он вяло улыбнулся, наградив прижившимся, вызывающим в ней отвращение прозвищем. — Значит и правда здорова.

Кайя нервно одернула подол платья, собираясь встать, но галеат продолжил.

— Племянник.

— Кто?

— Интересуешься степенью нашего родства? Так вот, я его племянник. По отцу. — он нарочито спокойно посмотрел ей в глаза. — Еще вопросы будут, госпожа?

В его облике читалось обратное, просьба, даже приказ, оставить его в покое, молчать, но Кайя не утерпела:

— А ты ответишь?

— Зависит от того, что ты захочешь узнать?

Она быстро спросила:

— И что дозволено?

Парень покачал головой.

— Ничего, ни-адда. — опережая ее реакцию, галеат добавил. — И прежде всего потому, что спрашивать ты должна не у меня. Понимаешь?

Да, Кайя понимала. Более чем. Живущая в рамках строгого патриархального общества, даже при добром отношении отца, своем статусе дочери главы знатного рода, она все равно помнила об ограниченности собственных прав. Покуда был жив родитель, такое положение вещей сказывалось на ней мало. Суровый быт степных поселений накладывал отпечаток на действующие в халифате устои. В чем-то усиливал, где-то давал слабину негласным правилам, но Фалади редко ограничивал ее свободу. Дозволял самой управлять хозяйством, решать торговые вопросы, выезжать и по несколько дней оставаться в степи, отчего у многих благовоспитанных матрон семейств, услышь они подобное, побледнели бы лица.

Она не знала запретов. Пользовалась ли предоставленными ей вольностями — разговор другой. Но что привыкла к свободе, это правда. И теперь остро реагировала даже на общепринятые порядки: надобность подчиняться тем, кого ненавидела и боялась, склонять голову перед завоевателями, молчать, слепо принимая действительность. Быть послушной вещью в руках мужчины. Того, кто по непонятным, пугающим догадкам, решил присвоить ее жизнь. Ждать его снисходительности, ответов на свои вопросы, доброты. Просто ждать и… снова опускать глаза.

Как во всем этом выстоять? Не потерять себя?

Кайя развернулась к галеату, прервав затянувшеюся паузу.

— Ты помог мне там, в мечети. — правая бровь парня тут же взметнулась в саркастичном удивлении, и она быстро поправила сказанное. — Ты меня спас, и я благодарна.

Дотронулась к лежавшей на панели управления мужской ладони, дольше положенного задержав прикосновение.

— Спасибо.

Осторожно сжала тёмную, покрытую пылью руку.

Тамерлан отреагировал молчанием. Неторопливо, словно борясь с собой, обвел запястье, переплетая их пальцы. Но практически сразу высвободил руку, сбросив ее кисть со своей.

Раздраженно процедил.

— Спас? В таком случае не забудь поблагодарить нашего ал-шаира. — галеат бросил на нее холодный взгляд, недвусмысленно добавив. — Как следует поблагодари, ни-адда. Это он тебя спас. Дважды. Он заметил опасность и передал нам приказ. Что же касается меня, госпожа, то я тебя даже не видел. Уж извини, был занят другим.

Кайя поникла, теряясь где-то посреди бескрайней сизой зелени просторов. Кивнула вниз.

— Я знаю, как выжить там, в дикой степи, но понятия не имею, что делать в вашем мире. Он сломает меня. — скованно добавила, опять вернув к нему взгляд. — Тамерлан, помоги мне. Пожалуйста.

Она вновь почувствовала отклик недавней борьбы в нем, что-то похожее на жалость в глазах собеседника, его позе, но голос галеата прозвучал безучастно.

— Не в моей власти.

— Помоги мне сбежать. — отбросив любые предосторожности, настаивала Кайя.

Мэл ненадолго с гневом возвел глаза к небу.

— Думай, о чем говоришь!

Кайя откинулась назад, браня себя за свою несдержанность, терпя унижение. Быстро прошлась ладонями по лицу, осушив кожу от все же скатившихся по щекам слез.

Тамерлан шумно выдохнул.

— Даже если бы и мог… — но она лишь мотнула головой, призывая того к молчанию.

Степь впереди мешалась с разбросанными тут и там желтоватыми пятнами озер, а вскоре и вовсе оборвалась устьем полноводной широкой реки. Вдали, сквозь мутный вечерний воздух, уже рисовались силуэты самых высоких построек в городе правителей. До Ирида оставалось не более пяти минут и в это время Кайя сама не стремилась возобновлять разговор.

Какой в том смысл?

— Если действительно хочешь понять диаров, мой народ, или… своего ал-шаира, — без предисловия, обратился к ней Мэл, — тебе стоит уяснить одну вещь.

Кайя искоса посмотрела на парня.

— Мы не всесильны. Смертные полубоги, заигравшиеся во власть презренные люди. Неважно, кем ты нас считаешь. Помни одно. Диары — заложники собственного величия.

Какой бы по уровню ни была наша сила, без постоянного контроля, в потворстве слабостям, в отступничестве Пути, она обернется против хозяина и в итоге погубит. Убьет.

Ты просишь невозможного — предать, забывая или же не зная главного.

Клятва, что мы даем халифату, правителю, главе своего дома, и прежде всего, Всевышнему, сильнее крови. Я принес ее давно и не собираюсь отступать даже ради… — он оборвал сам себя. — Забудь. Единственное, чем я могу тебе помочь — дать совет. Никому еще не удавалось уйти от начертанного свыше, своего пути. И потому…

Тамерлан встретился с ней глазами, твердо закончив:

— Смирись, ни-адда. Не противься судьбе.

Глава 20

Кайя не стала отвечать.