Решившись, я сделал несколько шагов внутрь. Магниты ботинок глухо щёлкали, будто я шёл по металлу, хотя стены выглядели органическими. Луч фонаря дрожал вместе с моей рукой, выхватывая то гладкие плиты, то похожие на застывшие жилы наросты. Всё было чужим и мёртвым.
Вдруг слева блеснуло. Я повернул запястье с фонарём, освещая новый участок. В стене шла трещина, узкая, но глубокая. Корпус повело от удара, и металл с органикой разошлись, открывая внутреннюю полость. Я наклонился ближе и свет фонаря скользнул внутрь, освещая небольшое помещение.
Там клубился белый туман. Он медленно переливался, словно дышал. Я застыл. Вакуум не позволял существовать подобному. Это не мог быть газ. Не могло быть ничего.
А потом туман дрогнул.
Он двинулся в мою сторону, будто почувствовал свет. Я машинально отступил, поднял руку, но было поздно. Туман вышел из трещины и скользнул прямо на меня. Он не встретил преграды. Прошёл стекло шлема и корпус костюма, будто их вовсе не существовало.
Холод ударил в грудь. Я ахнул и зацепился перчаткой за край стены, пытаясь удержаться. Туман уже был внутри. Я чувствовал, как он вливается в меня — лёгкий, скользкий, чужой. Он не жёг, не душил. Просто входил и занимал пустоты.
Последнее, что я успел заметить, — свет фонаря дёрнулся и выхватил пустой проход впереди. И эту тишину. Слишком мёртвую, чтобы быть настоящей.
А потом всё захлестнуло белым.
Глава 2
— Анализ завершён. Совпадение структуры — восемьдесят два процента. Совместимость допустима.
Голос прозвучал в моей голове. Не по каналу, не через динамики. Внутри меня.
Я моргнул, прогоняя остатки света. Белого тумана не было. Яркого света — тоже. Только мёртвый корабль, тусклый луч фонаря и тишина.
Зелёные надписи визора привлекли внимание. Запасы воздуха — ещё на десять часов работы, энергии — на двадцать. Фильтры в штатном состоянии, повреждений костюма не обнаружено. Значит, жив?
— Давление крови стабилизировано. Нейронная активность выше нормы. Синхронизация завершена.
Я замер. Это было похоже на отчёт костюма, если бы мой костюм умел говорить. Но таких продвинутых моделей в наше захолустье не завозили. Да даже если бы завозили, тратить на него свои накопления я не мог.
— Так, очень похоже на бред кислородного голодания, — пробормотал я для собственного успокоения. Когда проблема понятна и озвучена, она перестаёт быть проблемой. Она превращается в последовательность шагов для устранения. — Походу, фильтры шалят. Надо вернуться к «Ветру».
— Отрицательно. Уровень кислорода в норме. Отклонений в ментальном состоянии не выявлено.
По спине пробежал холод. Это уже не походило на бред.
— Кто ты? — выдавил я.
— Информация отсутствует или не определена. Известна функция: сопровождение носителя.
— Носителя? Ты обо мне? — переспросил я.
— Подтверждение. Совместимость восемьдесят два процента.
— Почему не сто? — спросил я у своего бреда.
— Обнаружено восемнадцать процентов дефектов, — припечатал голос. — Подлежат утилизации. Возможность утилизации отсутствует. Дефекты принимаются как дополнительные ограничения.
Я хрюкнул. Глюки, которые твоё же тело считают браком — это сильно.
— Почему я жив? — спросил я, стараясь говорить спокойно.
— Уровень совместимости достаточен для функционирования. Функционал закреплён.
— Какая ещё совместимость? — процедил я сквозь зубы.
— Информация отсутствует. Текущий функционал составляет пять процентов от номинального. Для увеличения мощности необходимы наноструктурные единицы. Отсутствуют. Поиск альтернатив… Отсутствует.
Я моргнул. Пять процентов? Наноструктуры? Всё это звучало как техническая инструкция, которую мог бы зачитать сломанный дрон.
— Значит, я всё же сошёл с ума, — пробормотал я. — Только сумасшедший станет разговаривать с собственным глюком.
— Отрицание. Уровень когнитивных искажений в норме. Я реален.
— Ты? Ты осознаёшь себя как личность? У тебя, может, ещё и имя есть? — ошарашенно спросил я.
Ответ пришёл мгновенно, но я не понял ни слова. Набор звуков, или даже хрип, который невозможно повторить.
— Стоп! — перебил я. — Если продолжишь — я точно с ума сойду. Нужно что-то короткое и ёмкое. Раз ты сидишь в моей голове, будешь Эхо.
— Принято. Определение изменено. Эхо.
— Ладно, Эхо, и на что ты влияешь? — спросил я. — Что за сопровождение? И самое главное — что ты такое?
— Информация отсутствует. Есть доступ к функционалу сопровождения. Анализ, синхронизация, поддержка носителя. Номинальная мощность — пять процентов.
— И что мне с этого? — процедил я. — Пять процентов чего-то, о чём я даже не слышал.
— Функционал ограничен. Требуется доступ к наноструктурным единицам. Отсутствуют. Возможности урезаны.
— То есть ты сам не знаешь, что ты такое и что можешь? — понял я.
— Подтверждение. Я — функция. Я — сопровождение.
— Прекрасно, предтечи меня раздери! — пробормотал я. — У меня в голове сидит какой-то обрезанный «функционал», который не знает, кто он такой. Отличное начало безумия.
— Уровень когнитивных искажений в норме. Вероятность безумия: ноль целых четыре сотых процента.
Что-либо отвечать на это я посчитал лишним. Чужой голос в голове говорит о том, что я не сумасшедший. Как такому не поверить? Всё, что я сделал — это прижался спиной к мёртвой стене ксорхианского корабля и устало закрыл глаза. Видимо, боевая академия фронтира в этом году обойдётся без меня, а семья облегчённо выдохнет, что нерадивый отпрыск исчез. Возвращаться к людям нельзя. Во мне сидит чужой разум. Что, если это опасная зараза, от которой нет лекарства? Вернувшись на Агрис, я заражу семью, слуг, весь мир! Фронтир и так еле держится, а я стану тем, кто его угробит.
— Отрицание, — сказал голос. — Невозможно покинуть носителя или тиражироваться.
— Слова, — подумал я, осознав, что голос читает мысли. — Ты запросто можешь врать, лишь бы получить доступ к людям.
— Отрицание. Ложь недоступна. Я функционал. Задача сопровождать.
— Чем твоё сопровождение может быть полезно? — спросил я.
— Запрос неясен. Требуется уточнение термина «полезно». Что полезно для носителя? Еда? Энергия? Кислород?
— Хорошо, давай уточню, — раздражённо произнёс я. — Мне нужны ресурсы. Может найти их для меня?
— Требуется уточнение определения. Что есть «ресурсы»?
Я нехотя поднялся. Сидеть и страдать смысла не было. Даже если придётся умереть, лучше делать это, общаясь с собственным бредом, чем тупо смотреть в одну точку. Добравшись до «Ветра», который неожиданно стал казаться таким чужим, я открыл грузовой трюм и указал на несколько слитков металла.
— Вот это ресурс. Называется «фазовый сплав». Он мне необходим.
— Уточнение принято. Добавлен термин «ресурсы — фазовый сплав».
Тишина повисла секунд на десять. Я уже решил, что голос навсегда замолчал, когда он снова ожил:
— Проведён анализ возможностей носителя. Предлагается модернизация. При использовании шестидесяти процентов текущих наноструктурных единиц будет сформирован поисковый анализатор.
— И что это даст? — нахмурился я.
— Коррекция сенсорных функций. Новая схема восприятия. Требуется подтверждение.
— Хорошо, корректируй, — согласился я. Хуже всё равно уже не будет.
Ошибся! В глазах резануло болью. Я выругался, выхватил воздух сквозь зубы и едва не ударился шлемом о корпус «Ветра». Мир поплыл, потом сфокусировался. Но зрение не вернулось к норме.
На поверхности металла, прямо передо мной, сияли тонкие прожилки. Серебристая паутина света, вплетённая в панели. Каждая линия отличалась оттенком и яркостью.
— Обнаружен ресурс. Фазовый сплав. Чистота материала — шестьдесят процентов.
