Хроники Тириса. Книга 1 (СИ) - Маханенко Василий Михайлович

Воздуха не было, и всё же я чувствовал запах. Не носом — воображением. Пыль, гарь, перегоревшая биоплазма. Даже мёртвый, корабль продолжал напоминать, что здесь когда-то бурлила жизнь. Чужеродная, но всё же жизнь.

— Навигация корректна. Вероятность ошибки — ноль целых одна сотая процента, — спокойно произнёс Эхо, будто я и без того не замечал светящуюся линию под ногами.

— Ты хоть понимаешь, что ведёшь меня в самую пасть чудовища? — буркнул я.

— Определение «чудовище» некорректно. Падальщик мёртв.

Я не ответил. Просто шёл. Каждый шаг отдавался стуком в груди. Я привык к железу, к станции, к плитам и болтам, к резаку и переработчику. Здесь же не было ничего знакомого. Только тело, огромное, мёртвое, и зелёная нить, что уверенно вела меня всё глубже.

Полоса навигации вдруг оборвалась и превратилась в зелёный крест, чётко застывший на стене. Я остановился, поднял фонарь и осветил стену. На первый взгляд — ничего. Та же высушенная органика, сморщенная, словно пергамент. Но крест мигал, показывая, что я в нужном месте.

— Первая точка, — произнёс Эхо. — Необходимо уничтожить канал.

— Чем? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Резак.

Я медлил. Корабль был мёртвый, но всё же это был корабль чужих. Мы всегда считали, что он опасен даже в мёртвом состоянии. А теперь голос в голове предлагает ткнуть его плазмой, словно в дохлую тушу.

— Первый канал должен быть отсоединён, — продолжил Эхо. — Без этого формирование Сердца невозможно.

Оставалось только согласиться и достать резак из крепления. Металл зажужжал, плазма высекла яркую дугу. Я провёл по стене, и высохший слой органики с лёгкостью раскрылся. Изнутри хлынуло нечто тёмное, плотное. Оно плеснуло прямо в меня. Капля ударилась в грудь и зашипела, прожигая верхний слой покрытия. На визоре тут же вспыхнули предупреждения: «Угроза разгерметизации. Повреждение внешней оболочки — критично».

— Да чтоб тебя! — выдохнул я и, не раздумывая, ударил ладонью по панели на предплечье. Система мгновенно выпустила тонкую плёнку гермопасты, которая сомкнулась поверх разъеденного участка и закристаллизовалась. Шипение стихло.

— Да чтоб тебя! — выдохнул я. — Что это было⁈

— Всё в рамках допустимых погрешностей, — ответил Эхо. — Первый канал отсоединён. Процесс формирования Сердца запущен.

— В следующий раз предупреждай о подобном, — приказал я. — Если я умру, ты себе носителя не найдёшь.

От дальнейших выяснений отношений с Эхо меня отвлёк луч фонаря. То, что он высвечивал, совсем не подходило под определение «обычное». Стена, на которую падал луч света, перестала быть твёрдой и хрупкой. Она медленно становилась мягкой, живой. Ткань под ногами дрогнула. Я перевёл луч света в глубину коридора и увидел, как тусклый налёт, покрывавший биомассу, стал отваливаться, обнажая влажную поверхность.

— Ты сказал, что корабль мёртв! — воскликнул я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не убежать прочь из этого проклятого места.

— Корабль мёртв, — невозмутимо ответил Эхо. — Идёт частичный процесс восстановления. Формируется Сердце.

— Ты хочешь сказать, что я только что оживил корабль падальщиков? — у меня едва дыхание не перехватило от такой новости.

— Организм не будет возрождён в полном объёме. Только Сердце. Это необходимо.

Я повёл лучом света по сторонам. Мир вокруг меня менялся. Мёртвое железо становилось телом. Лёд превращался в плоть. И каждый шаг отныне мог оказаться шагом внутрь чего-то, что снова начинало жить. Мерзость, как она есть!

Минут через десять зелёная линия снова превратилась в крест на стене.

— Необходимо отсоединение, — спокойно сообщил Эхо.

Мне оставалось лишь вздохнуть и включить резак. Плазма прожгла слой органики, и снова изнутри плеснуло что-то вязкое. Но в этот раз оно не коснулось костюма — я был настороже, и чёрная гадость прошла мимо.

— Второй канал уничтожен.

На этот раз всё изменилось быстрее. Потолок дрогнул. Я поднял фонарь и на лице появился недобрый оскал — биомасса на своде едва заметно сжималась и разжималась. Корабль пытался дышать.

Третий, четвёртый, пятый каналы падали один за другим. Каждый раз органика шипела, выделяла потоки тёмной слизи, каждый раз коридоры оживали всё сильнее. Плоть, которая раньше казалась камнем, начинала блестеть, подёргиваться, под ногами иногда чувствовались слабые толчки, как пульс.

На десятом кресте резак вошёл глубже, чем прежде, и в ответ стена содрогнулась. Раздался низкий гул и по кораблю прошла вибрация. Я отшатнулся, но Эхо произнёс привычно спокойным тоном:

— Десятый канал уничтожен. Процесс в норме. Сердце формируется.

— В норме⁈ — воскликнул я. — Ты слышал, что этот труп только что вздохнул?

Ответить Эхо не успело. На визоре мигнуло красным:

«Внимание! Неопознанная активность. Объект рядом с кораблём ведёт себя нестабильно».

«Ветер». Мой «Ветер» слал сигналы тревоги. Сенсоры корвета фиксировали то, что и так было видно невооружённым глазом — корабль падальщиков оживал. Своды дрожали, стены мерцали влажным светом, в глубине проходов раздавались глухие щелчки, будто где-то заработали замершие механизмы. По моей спине пробежал холод. Все походило на то, что зверь, внутри которого я бродил, просыпался.

Что, если Эхо ошибся? И корабль ксорхианцев сейчас сорвётся и атакует ближайшую цель, до которой может дотянуться. Крейсер имперцев такой махине на один зуб, так что он её даже не заметит. Единственная достойная цель для падальщика — Ардан. Ошибка чужого голоса в моей голове может стоить жизни целой планеты. Стоит продолжать?

— Что, если ты ошибся, Эхо? — всё же спросил я. — Если падальщик оживёт и сожрёт всё живое в системе? Имперцы его не остановят.

— Вероятность ошибки: меньше одной сотой процента, — отозвался голос в голове. — Формирование должно быть завершено. Построен маршрут к последнему каналу.

Прямо перед глазами зелёная линия дрогнула и вытянулась дальше, глубже, туда, где свет фонаря едва цеплял тёмные изгибы прохода. Конечная точка вспыхнула уже не крестом — ярким зелёным восклицательным знаком.

Я застыл. Последний канал. Один шаг — и процесс будет доведён до конца. Один шаг — и я либо получу Сердце, либо выпущу на волю монстра, который заснул тридцать лет назад.

— Промедление нежелательно, — безэмоционально сказал Эхо. — Вероятность ошибки увеличивается на одну сотую процента каждую секунду.

Промедление нежелательно… Какая простая фраза для того, кто, возможно, сейчас решает судьбу планеты.

Я поднял резак, не сводя глаз с мигающего знака. Рука дрожала, будто знала лучше меня, что сейчас произойдёт. Плазма ожила с резким треском, и я провёл по стене. Органика вспыхнула мягким светом и привычно раскрылась, позволяя мне разрушить последний канал.

В тот же миг корабль содрогнулся. Своды, которые ещё секунду назад шевелились, застыли. Влажный блеск погас. Щелчки, доносившиеся из глубины, оборвались. Всё вокруг застыло в неподвижности.

— Что происходит? — прошептал я, хотя и так знал, что Эхо слышит каждую мою мысль.

— Завершение. Финальная стадия, — прозвучал голос.

Прямо передо мной стена отступила, будто растворилась. На её месте образовалась чёрная пустота. Я отшатнулся, но магнитные ботинки удержали на месте. Пространство сложилось и в его центре медленно вспыхнуло сияние. Сначала это была искра. Потом пульсирующий огонёк. Затем из пустоты выдвинулось нечто, от вида чего я забыл, как дышать.

Кристалл. Огромный, красный, с рваными гранями, он парил в пустоте, занимая собой весь коридор. Размером он был с половину «Северного Ветра», не меньше! Целый дом из красного огня. Грани переливались, будто внутри бились молнии, и каждый их всплеск освещал стены, превращая мёртвый металл в багровую пещеру.

— Это и есть Сердце? — ошарашенно спросил я.