— Терпи, Женя, — прошептал я, чувствуя, как тяжелеют веки. — Терпи. Выдержи.
Им тоже несладко приходится. Компенсация перегрузок не способна полностью снять последствия столь резких маневров. Скоро, уже скоро, вот-вот он сделает ошибку. Одну, всего одну ошибку — и мы насадим его на кукан.
И он её сделал! На мгновение, в начале перехода к следующей каскадной эволюции, его корабль замер, выравнивая траекторию. И тут-то мы его и догнали.
— Попался! — прошептал я, фиксируя перекрестья всех пушек на разрешенных к поражению секторах его корпуса, и крикнул: — Давай, Ильюха!
И Илья начал вколачивать в него весь наш боезапас противоракетной дроби. Звук стрельбы внутри башенки должен был быть оглушительным.
— Пятнадцать, двадцать, двадцать пять пробоин! — прокричала Даша, её голос звенел от напряжения.
Мы его добивали. Почти добили.
— Тридцать, тридцать пять, — выкрикнула Даша. — Сорок!
И вот тут у нас кончились боеприпасы. Магистрали подачи опустели, стволы замолчали. Воцарилась звенящая, обманчивая тишина.
— Блин… — проговорил я, быстро оценивая состояние орудийных танков. Пусты. И будут пусты ещё двадцать секунд. А за это время эти аккуратные, умные торпеды, которые одну за другой, с адской точностью, сбрасывал «Лахезис» с дистанции пистолетного выстрела, до нас неизбежно доберутся. Все шесть.
Им лететь-то тут секунд пять, и на скорости под сто километров в секунду.
— Блин! — воскликнул я, когда первые торпеды начали взрываться у нас под брюхом, раскачивая многотонный корабль, как лодку. — Ух ты! А так можно было⁈
Каждый такой близкий разрыв шел в зачет как одно попадание. Но в отличие от наших вольфрамовых шариков, каждый этот взрыв выбивал из нас душу. От первой пары взрывов в глазах задвоилось, от второй — затроилось, а потом я уже и не смотрел, даже если бы захотел. Мир превратился в оглушительный грохот и ослепительные вспышки.
Я пришел в себя быстро, буквально через пару секунд бессознательности. Пересекающаяся интерференция нескольких взрывов, пробежавших по корпусу «Принца Евгения», вытрясла из меня и из всех остальных душу. Пару секунд я не понимал, кто я и где.
Потом мозги в черепе перестали вибрировать, и я осознал происходящее. Я все еще в пилотском кресле. Все еще живой. Гравитации — ноль. Алые шарики крови, словно диковинные бусины, отделились от кровоточащей раны на моей щеке и уплыли вдаль, сверкая в свете аварийных ламп.
Я потрогал лицо, отнял ладонь — все пальцы в липкой, теплой крови.
Нехило нас так приложили. Неплохо так прилетело. А давненько я так сознания не терял.
Слева от меня, в кресле второго пилота, на ремнях болталась Даша, без сознания, но живая.
— Даша, — хрипло позвал я. — Даша, слышишь?
Она не отвечала. Илья тоже молчал.
— Евгений? — произнес я, пытаясь пробиться к корабельному ИИ. И тоже — молчание на всех каналах. Нехило нас так приложило, что даже искусственный интеллект на кремниевой основе выбило, перегрузило системы.
Это он нас славно подловил. Это он нас, пожалуй что, и уделал.
А потом на треснувшем главном экране прямо перед собой я увидел быстро вырастающий в размерах, зловещий силуэт «Лахезис». Крылатая богиня в образе боевого корабля неумолимо надвигалась на нас, чтобы решить нашу судьбу. Орудия наводились для последнего, добивающего залпа.
Я даже услышал где-то вдали, словно сквозь стену крик Епифании в общем эфире:
— Мстислав, стой! Немедленно остановись! Дуэль окончена!
Ага, щас. Остановится он такой.
«Лахезис» надвигалась на нас стремительно и неотвратимо, ради одного.
Добить.
Глава 23
Из последних сил
Ну, вот. Похоже, мы и допрыгались.
Сейчас «Лахезис» нас и разнесет.
В это мгновение очнулся Евгений, загудели его двигатели, он сам заворчал нечто невнятное.
— Женя! Очнись! — выкрикнул я. — Женя!
«Принц Евгений» не слышит. Перезагрузка систем ещё не завершилась. Крейсер, дестабилизированный взрывами вражеских торпед — обычных и магнито-ионных, медленно вращается сразу по трем осям навстречу противнику. И открывает ему для решительного удара слабозащищенные магистрали двигательных выхлопов маршевых…
Вот сейчас он нас прямо туда и отправит из главного калибра на все деньги, болельщики — плачьте. А тёте Епифании скажет, что это нелепая случайность, на любой войне бывает, и вообще это они всё сами…
Да вот щаз! Я злобно оскалился:
— Ключ на старт, — это безусловная команда, при прямом управлении участие высокоуровневого корабельного сознания не требуется. — Зажигание!
Двигатели взревели, пропуская через себя поданную массу разогретую до температур внутри звездного вещества. Видать, Дашин дедушка реально от души вложился в разгон нашего двигателя. Выхлоп долбанул впечатляющий, бело-голубой интенсивности, сто километровой длины, и угодил прямо в «Лахезис»!
Её лобовые щиты тут же сдуло, с половиной активной брони вместе. Вражеский крейсер бросился в сторону, потеряв ещё часть бортовой обшивки, получив совокупные повреждения сравнимые с эффектом от близкого взрыва термоядерной боеголовки. От души отхватил! Но выбрался.
Нам этот впечатляющий удар даже засчитали. Итого сорок одно наше попадание, против их шестнадцати в нас!
Девять! Всего девять выстрелов, чтобы его добить!
— Женя! — заорал я. — Женя! Очнись, блин! Уходит! Уходит же.
— Фу-у-у-х-х, — отозвался вдруг вернувшийся в эфир «Принц Евгений». — Что я пропустил?
— Ты сейчас мой удар ногой по стойке с мозговым кластером пропустишь! — выкрикнул я. — Добивай гаденыша! Девять попаданий! Давай, пошел.
— Вас понял, — деловито отозвался Евгений, навел на отползаюшую в сторону «Лахезис» успешно перезаряженные кинетические пулеметы и один за другим в полной тишине всаживая в очерченный в боевом интерфейсе дозволенный сектор три коротких очереди по три тяжелых шарика.
Один-два-три!
Один-два-три!
Один-два-три!
Телескоп показал яркие вспышки на корпусе закопченной «Лахезис» и выброс мелких обломков.
Победа? Ну? Победа?
Да! Пришло оповещение! Два-один в пользу сборной Герберы по пулемётному сумо! Мы затащили этот раунд!
— Да! Да дети мои! — внезапно вернулась к жизни прерванная взрывами трансляция великого герберского подпольного тотализатора. — Вы видели это⁈ Вы это видели⁈ Вот апофеоз герберского духа! Вы видели это! Запомните и передайте внукам! Истинный герберец бросится на вас даже из полузарытой могилы и загрызет насмерть. Просто пристрелить его не достаточно! Какой день! Какой день! Истинно говорю вам, этот день войдет в историю! Что? Что это такое ты мне суешь под нос? Моя ставка выиграла? Да конечно она выиграла, а как иначе то? Убери! Убери это от меня, свои никчемные деньги! Такой день сегодня! Такой день!
Кажется, он там с ума сковырнулся от избытка верноподданических чувств.
Знал бы он, какой меркантильный договорнячок стоит за событиями, вызвавшими у него столь интенсивный прилив искренних чувств.
Впрочем, учитывая тотализатор — меркантильными тут были весьма многие.
— Мы, что ли, победили, Саша?
А вот и мой второй пилот, очнулась, наконец.
— Да, Даша, — улыбнулся я ей. — Мы победили.
Я протянул руку, пожал дашино плечо и спросил:
— Ты как? Можешь продолжать?
— Да, — бледно улыбнулась Даша. — Конечно, Саша. Конечно могу.
— Ладно, — улыбнулся я.
Медсистема сигналила, что она чувствует себя хуже, чем показывает. Потому я и спросил. Не мог не спросить. Если бы она отказалась, я бы её высадил и продолжал бы уже без неё.
Но она осталась.
— Ильюха⁈ — крикнул я. — Ты там как? Вижу, что живой! А самочувствие?
— Более или менее, — медленно отозвался Илья. — Еле выгребли.
— Это да, — пробормотал я, оценивая масштаб повреждений.
Расковыряли нас знатно. Хотя всего суммарно шестнадцать попаданий в разрешенные сектора и куча поражений в неучитываемых, но куда более важных.
