Я так не мог. Я был твёрдо уверен, что не люблю её, и что нам не быть вместе. Свой выбор я сделал. Но ребёнок, которого Лу Олдрина носила под своим сердцем, был моим. Выходит, ему было суждено стать моим бастардом.
Как-то забавно вышло, подумалось мне. Он ещё не родился, а у него уже есть неизвестный ни ему, ни мне — племянник.
Внук. Загадочный внук.
Кто бы это мог быть? Подумалось, что лучше всего будет называть его Люком.
— Я твой дед, Люк! — усмехнулся я. — Или, может, лучше Морти?
Между тем, письмо для Лу Олдриной вышло примерно следующего содержания.
Я спрашивал, всё ли в порядке, и как проходит беременность.
Сообщал, что теперь ношу графский титул, а значит — вполне мог бы узаконить рождения ребёнка, но — увы, увы. Насильно мил не будешь.
Сообщал, что не держу зла на Лу и её деда за проявленное на меня давление после той гонки, и что вспоминаю о Лу и проведённых вместе часах с большой теплотой — это, в общем-то было правдой.
Я высказал надежду, что все обстоятельства и причины её поступка всё ещё остаются в тайне.
Я сообщал, что в случае сохранения тайны и установления дружеских взаимоотношений между моим графством и Олдриными — заранее выделю ребёнку часть наследства, и что могу в любой момент принять своего бастарда себе под защиту.
Что могу обучать его в своей Академии.
Что обязуюсь не применять ни в отношении клана Олдриных, ни тем более к Лу и её близким никаких карательных мер в случае спорных вопросов, и что признаю их законными владетелями своих территорий на Первопрестольной.
И, наконец, я сообщал, что через месяц, а может, и раньше, готов навестить Первопрестольную и Лу лично.
— С большой теплотой и пожеланиями здоровья и благополучия, Александр, — подписал я письмо.
А дальше… Дальше я выспался, проспал до обеда.
Включился в работы по подготовке дня десантника, принял парочку посетителей, проинспектировал суда и провёл лекцию в Академии.
«Генеалогия известных флотских фамилий», вот как звучала моя лекция. Весьма познавательная и увлекательная, с погружением в историю и юридические тонкости.
На следующее утро провёл деловой завтрак с Ольгой Сергеевной — на этот раз всё было куда серьёзнее, обсуждали вопросы товарообмена системы Сефирота и Помпады, согласовали коммюнике, выразили согласие — все дела.
После принял делегацию с Коварола, тот самый инженерный корабль, прибывший с Ковыля. Нормальные ребята прибыли, хорошие прорабы, толковые архитекторы.
Мы ещё раз вместе изучили проект, скатались на будущую площадку и подписали все документы. Средства в фонде для первого транша были успешно собраны.
Всё. Стройка мегазавода началась!
Все важные дела были сделаны. А две детективные истории — про нападение и про убийство Меркурьева — или разрешились, или были близки к этому.
Но даже не это меня радовало больше всего.
На следующее утро я проснулся от того, что Октавия, одетая в карнавальный костюм пустынгерской девушки-кочевницы, принесла здоровенную корзинку фруктов.
— Господин рыцарь, Саша… — тихо сказала она. — С днём рождения!
Да, и это был не просто день рождения — день Десантника! Как много в этой фразе, для сердца моего отозвалось!
Гуляем!
…А ещё, как я уже потом посчитал — это были ровно двухсотые сутки после моего пробуждения из Пантеона. И уже больше чем полгода я трудился на благо этого города и этой планеты.
И на благо империи. Уж очень хотелось мне отдохнуть. И отпуска хотелось.
Мда уж. И отпуск я получил.
Сполна.
Глава 23
На дне десантника
Я твердо вознамерился вознаградить себя за фиаско с шашлыками и отгулять свой профессиональный праздник тщательно, со вкусом и не привлекая внимания санитаров.
По первой военной специальности я командир абордажной и десантной группы, это уже позже замысловатый извив карьеры сделал меня флотоводцем и адмиралом. Ух мы, господами офицерами, моими товарищами по курсу ставили Академию и весь город на уши! Как сейчас помню! Вся Первопрестольная вздрагивала! Десантура гуляет.
А ещё никто в этом городе не знает, кроме Октавии, что у меня сегодня день рождения. Знают только имперские историки и хронисты. Собственно, это судьбоносное совпадение было одним из мотивов пойти в Академию, и с тех пор у меня праздник в квадрате.
Кроме того, меня снедало невыносимое желание малость погарунальрашидить надосуге, коль уж выпал такой удачный случай. То есть взглянуть инкогнито, как там реально живут мои в основном весьма свежеиспеченные имперские подданные. Не как губернатор города или планетарный граф, не через призму статистики и полицмейстерских докладов, а самому, лично, собственными глазами, как простой человек посмотреть на простых людей.
Ну, и в целом — хотелось немного побезобразничать.
Потому я заказал Октавии совершенно секретно собрать мне художественный гарнитур, прикид для олдового космопроходца, не чуждого темных делишек, нынче проездом на Гербере и мимолетно отдыхающего на грунте. С целью спустить всю неправдено нажитую зарплату с толком и расстановкой. Чтоб, значит никто не догадался и подумать не мог, чтобы заподозрить во мне фигуру калибром покрупнее. Там у нас по сусекам осталось разное из трофеев, взятых на «Викинге», так что кое-что аутентичное собрать было можно.
Ну, Октавия и собрала.
— Не понимаю, господин рыцарь, — брезгливо процедила моя киберсекретарша, подавая мне продезинфицированный, но тем не менее уже порядком поношенный подскафандровый комбез. — Зачем облачаться в это вторсырье? Мастерские госпожи эрцгерцогини Иоланты за пару часов соорудят для вас что-то куда более впечатляющее и гигиеничное.
— Ага! И украсят халцедоновыми стразами, — заржал я натягивая комбез на голое телом. — И ничто их не удержит. Они так видят. А художника каждый может обидеть. Нет уж. Я лучше так. Простенько и со вкусом.
— Со вкусом высохшего пота, — поморщилась Октавия. — И запахом соотвествующим.
— Значит, настоящее, — усмехнулся я. — Я на тебя посмотрю как ты будешь пахнуть после месяца в закрытом помещении без смены тельника.
— Отлично я буду пахнуть, — пожала плечами моя кибердама. — Розами. Но могу и лавандой, у меня парфюмерный блок крайне разнообразный.
— Люди так не могут, — улыбнулся я.
Октавия дернула плечиком, видимо, подразумевая: «А то я и так не знаю вас, приматов».
— Ты лучше вот что мне скажи, — потребовал я. — Фонтаны наполнены? Квас по бутылкам разлит? Закуски хватит?
— Все как вы приказывали, господин рыцарь, — подтвердила Октавия. — У меня все под контролем. Я не уверена по поводу полного соответствия рецепту кваса, но по вкусу очень похоже. Это ваше празднество отдельного рода войск подготовлено и пройдет четко по расписанию, я гарантирую. От вас ожидается речь на торжественном открытии.
— Пусть Семёныч речь скажет, — отмахнулся я. — Как начальник космодрома. Ему по должности положено.
— Это ваша обязанность, господин рыцарь, — с неуловимым укором произнесла Октавия.
— А я занят, — весело отозвался я. — Решаю задачи высшего приоритета. Так всем и отвечай, если будут спрашивать.
— Да, господин рыцарь, — скорбно отозвалась Октавия.
Я натянул на ноги модные палубные ботинки с титановыми носами и умными подошвами, встал перед Октавией, развел руки:
— Ну как я?
Выглядел я предельно колоритно. В распахнутый на груди подскафандровый комбез сияет оранжево-черный полосатый нательник, фирменная расцветка космической пехоты. Широченный резной ремень, умные боты под колено.
На плечах бронзово-черный пыльник из кожи раперадской токсичной рептилии с мелкими шипами в каждой чешуйке, с длинными обтрепанными от длительной носки полами. Выглядел я как разнузданный слабогравитационный бродяга, вознамерившийся выплеснуть на грунт всё, что на душе накипело за шесть месяцев непрерывного полета. Трепещи, Гербера! Я иду!
— Красавец, — усмехнулся я. — Только чего-то не хватает.
