Космический инженер 2 (СИ) - Берс Виктор

СУБЪЕКТ: Алекс Карран

КОЛИЧЕСТВО СЕССИЙ: 247

ПЕРВОЕ ПОДКЛЮЧЕНИЕ: Возраст 6 лет, медицинская диагностика

ПОСЛЕДНЕЕ ПОДКЛЮЧЕНИЕ: Текущая сессия

Алекс смотрел на экран, не в силах поверить своим глазам. Двести сорок семь сессий. Почти всю свою жизнь он регулярно подключался к нейроинтерфейсам — для обучения, медицинских обследований, психологических тестов.

— Это невозможно, — прошептал он. — Я бы помнил…

Но когда он открыл подробную запись первой сессии, воспоминания начали возвращаться. Шестилетний мальчик в медицинском центре на Кореллии. Врач в белом халате, который говорил, что это всего лишь обычное обследование. Странный шлем, который надели ему на голову…

Каждое подключение к нейроинтерфейсу было не просто диагностикой или обучением — это была коррекция, превращение его в того, кем кто-то хотел его видеть.

Алекс чувствовал, как мир рушится вокруг него. Кем он был на самом деле? Какой была его настоящая личность до всех этих вмешательств? Были ли его мысли, его решения, его чувства подлинными, или все это было результатом многолетнего программирования?

— Проверь себя, — сказал он Верене дрожащим голосом. — Найди свои записи.

Верена села за компьютер, ее пальцы быстро двигались по клавиатуре. Через несколько минут на экране появилась ее запись.

СУБЪЕКТ: Верена Вессра

КОЛИЧЕСТВО СЕССИЙ: 23

ПЕРВОЕ ПОДКЛЮЧЕНИЕ: Возраст 19 лет, реабилитационный центр Корусанта

ЦЕЛЬ: Терапия посттравматического стрессового расстройства

Алекс помнил, как привез ее туда после спасения из рабства у Горга Хатта. Верена была сломлена — месяц пыток и издевательств, воспоминания о том, как на ее глазах ранкор пожирал ее семью, оставили глубокие шрамы в ее психике.

Он посмотрел на Верену, которая читала свою запись с растущим ужасом на лице.

— Алекс, — сказала она тихо, не отрывая глаз от экрана. — Я… я не знаю, что и думать.

Молчание повисло в воздухе, тяжелое и удушающее. Два разумных сидели в лаборатории корабля, окруженные мерцающими экранами и древними артефактами, и каждый задавался вопросом — кто они на самом деле?

Алекс чувствовал, как в его груди поднимается паника. Экзистенциальный ужас накрывал его волнами — страх перед тем, что его личность может быть не более чем иллюзией, созданной чужой волей. Каждое воспоминание, каждое решение, каждая эмоция теперь подвергались сомнению.

Кто принимал решение стать исследователем древних технологий — он сам или заложенные в него программы? Кто спас Верену из рабства — человек, движимый состраданием, или запрограммированный автомат, выполняющий заложенные директивы?

— Может быть, — сказала Верена, нарушая тишину, — проблема не в нейроинтерфейсе. Это всего лишь инструмент.

Алекс поднял на нее глаза, в которых читалась боль и растерянность.

— Как ты можешь так говорить? После всего, что мы узнали?

— Потому что, — она повернулась к нему, и в ее голосе звучала удивительная твердость, — нож может убить человека или спасти ему жизнь в руках хирурга. Бластер может защитить невинных или уничтожить их. Инструмент сам по себе не добр и не зол — важно, кто его использует и с какой целью. Мы те, кто мы есть сейчас. Я люблю тебя таким какой ты есть. Даже если это сделал нейроинтерфейс, мне плевать.

Она встала и подошла к нему, положив руки на его плечи.

— Меня лечили с помощью нейроинтерфейсов. И знаешь что? Я благодарна за это. Без этого лечения я бы до сих пор просыпалась в холодном поту, видя во снах, как ранкор пожирает мою семью, как пытают меня. Я не смогла бы любить, доверять, жить полной жизнью.

— Ты спрашиваешь себя, а вдруг наша любовь появилась из-за программирования? — перебила она. — Тогда объясни мне, почему я влюбилась именно в тебя, а не в врачей, которые меня лечили? Почему не в персонал реабилитационного центра?

Алекс смотрел в ее глаза и видел там искренность, которую невозможно было сымитировать или запрограммировать.

— И твоя пониженная эмоциональность, — продолжила Верена, — может быть, это и к лучшему? Ты видел, какими бывают люди, полностью отдавшиеся эмоциям. Фанатики, которые убивают во имя своих убеждений. Тираны, которые правят, руководствуясь только гневом и жаждой власти.

Она села рядом с ним, взяв его руки в свои.

— Ты спас меня не потому, что был запрограммирован на это. Ты спас меня потому, что не мог поступить иначе.

Алекс почувствовал, как что-то в его груди начинает оттаивать. Страх и паника медленно отступали, уступая место более сложному пониманию.

— Но как я могу быть уверен, что мои решения принимаю я, а не заложенные программы? — спросил он.

— А как любой разумный может быть уверен в этом? — ответила Верена. — Наши решения формируются нашим опытом, воспитанием, генетикой, случайными встречами. Разве это так сильно отличается от программирования? Разница лишь в том, что наше формирование было более… направленным.

Она была права, и Алекс это понимал. Каждый разумный в галактике был продуктом множества влияний — семьи, общества, культуры, случайных событий. Его формирование было более искусственным, но это не делало его менее человечным.

— Знаешь, что самое важное? — сказала Верена. — Сейчас ты знаешь правду. А знание — это власть. Власть над самим собой.

Алекс кивнул, чувствуя, как в нем просыпается новая решимость. Да, его личность была частично искусственной. Да, его решения могли быть влиянием заложенных программ. Но теперь он знал об этом. И это знание давало ему возможность выбора.

Он мог принять то, что было сделано с ним, и использовать это как инструмент для достижения своих целей. Или он мог попытаться найти способ обратить изменения, восстановить свою "изначальную" личность. Но в любом случае, выбор теперь был за ним.

Алекс посмотрел на нейроинтерфейс, который лежал на столе, его кристаллы больше не светились. Инструмент. Не добрый и не злой сам по себе. Все зависело от того, кто и как его использовал. Но чёрт!

Когда "Странник" достиг безопасной орбиты, Алекс задержался у навигационной консоли, не вводя координаты прыжка в гиперпространство. Его взгляд был устремлен на планету, медленно вращающуюся под ними — зеленовато-голубую жемчужину, окруженную тремя серебристыми лунами.

— Подожди, — сказал он Верене, которая уже готовилась к прыжку. — Мне нужно кое-что сделать.

Он вернулся в лабораторию и активировал один из ракатских нейроинтерфейсов. На этот раз подключение прошло легче — устройство словно запомнило паттерны его сознания и приспособилось к ним. Боль была минимальной, а ментальное погружение — почти мгновенным.

Алекс снова оказался в цифровом пространстве планетарной системы управления. Защитные протоколы спали, их энергетические узлы тускло мерцали в режиме ожидания. Он мог бы оставить все как есть — планета навсегда осталась бы беззащитной перед любыми захватчиками.

Но это было бы неправильно.

Осторожно, блок за блоком, он начал восстанавливать систему обороны. Не полностью — он оставил "черный ход" для экстренного доступа, если когда-нибудь понадобится вернуться. Но основные защитные функции должны были работать, охраняя покой трех разумных рас и древние тайны, скрытые в горах.

Процесс занял почти час. Когда Алекс наконец отключился от системы, он чувствовал странное удовлетворение. Планета снова была защищена, ее обитатели могли продолжать свою простую жизнь в гармонии с природой.

— Готово, — сказал он, вернувшись в кабину пилотов. — Теперь можем лететь.

Но вместо того чтобы активировать гипердвигатель, Верена задумчиво смотрела на планету через иллюминатор.

— Посмотри на нее, — сказала она тихо. — Такая прекрасная. Такая мирная.

Алекс подошел к иллюминатору и встал рядом с ней. Планета действительно выглядела как рай — континенты, покрытые изумрудной зеленью лесов, сапфировые океаны, белоснежные облака, дрейфующие в прозрачной атмосфере. Даже с орбиты было видно, как солнечный свет играет на водной глади озер и рек.