Гагарина не было. Ни весточки. Ни намёка. Только тишина, которую я училась заполнять рутиной.
Тревожный вызов
И вот — сообщение от командования:
«Фэйла, срочно на мостик. К нам движется судно швархов „Белая тень“. Требуют стыковки. Ты знаешь их язык?»
Я рассмеялась — резко, почти истерично.
— Никто не знает язык швархов, — пробормотала я, чувствуя, как желудок скручивается в ледяной узел. — А весь экипаж этого корабля говорит на межгалактическом. Я вам не нужна…
Но тело уже действовало само: ноги несли меня к лифту, ладони вспотели, в висках стучало: «Только не это. Только не сейчас».
Я заперлась в каюте. Воздух стал густым, как вода, и я тонула в нём, хватая ртом пустоту.
— Как? Зачем? — прошептала я, сжимая край стола так, что побелели пальцы. — Неееет…
Только-только начала учиться жить без них — и вот они тут.
Стук в дверь.
— В-войдите… — выдавила я.
На пороге — он.
Корв.
Руки сжаты в кулаки. Глаза горят, как два маленьких солнца. Рога светятся приглушённым янтарным светом. Хвост дёргается — как всегда, когда он нервничает или… злится? Но на теле нет тех световых отметин, что раньше вспыхивали при сильных эмоциях и моих касаниях…
Он делает размеренный шаг вперёд. Я вжимаюсь в стол, точно он может стать щитом.
Корв останавливается. Складывает руки на груди.
— Ну что, отродье бездны, — его голос звучит ровно, но в нём вибрирует что-то незнакомое, — добилась своего?
Моё сердце падает в пропасть.
— Что… что я опять сделала? Или не сделала? — шепчу я, чувствуя дежавю: опять этот тон, опять эта дистанция.
Но он не даёт мне времени на панику.
Наклоняется. Два пальца касаются моего подбородка — легко, почти невесомо. И тут же по его телу расходятся светящиеся узоры, как паутина света, плетущая невидимую сеть между нами.
Он отводит взгляд от моего лица — смотрит на свою руку, на светящиеся линии. Хмыкает.
А потом — прижимается своим лбом к моему.
Тепло. Знакомое. Настоящее.
— Ты… ты вспомнил? — выдыхаю я, боясь поверить.
— Нет, — отвечает он, и его голос звучит тише, чем раньше. — Это не воспоминания. Это знание. А воспоминания нам придётся создавать новые.
— Бездонная чёрная дыра… Я… я не знаю, что сказать, — шепчу я, и слёзы, которые я так долго держала внутри, наконец прорываются наружу.
— Наверное, впервые в жизни? — усмехается он, и в этой усмешке — тот самый Корв, которого я знала.
— Наверное… — соглашаюсь я и, не выдержав, обнимаю его. Крепко-крепко. Так, чтобы почувствовать: он здесь. Он настоящий.
Мы стоим так долго, что я забываю про время,
про «Прыгун»,
про унитазы,
про всё.
Потом — тихо, почти шёпотом прошу:
— Расскажи мне…
Он не отстраняется. Только крепче прижимает меня к себе. И начинает.
***
Тишина в моей каюте была почти осязаемой — как густой туман, в котором тонули звуки корабля. Корв стоял у двери, не решаясь подойти ближе. Его рога мягко светились в полумраке, а на предплечьях мерцали едва заметные световые узоры.
— Когда ты улетела… — начал он, коснувшись груди, — я чувствовал, что потерял что-то важное. Тут. — Он сжал пальцы, пытаясь удержать неуловимое. — Но не только я. Все мы — Дар, Лира, Риэль, даже Док… Каждому чего-то не хватало. Ощущалось из нас вырвали кусок, а мы даже не могли понять, какой именно.
Я молчала, глядя на него. В его глазах читалась боль — та самая, которую я так старательно пыталась забыть последние полгода.
— У нас была миссия — исследовать галактику ФО-5693, — продолжил он. — Мы погрузились в работу, как в омут: карты, пробы, аномалии, переговоры с местными. Полгода… — Он усмехнулся, но без радости. — Полгода мы делали вид, что всё в порядке. Что это просто работа. Что мы — целы.
— Но пару недель назад, — Корв сделал паузу, подбирая слова, — капитан прислал всем оповещение: «Ко мне в каюту. Все. Срочно». Когда я пришёл, не хватало только Лиры, но и она вскоре появилась — с таким лицом, точно только что обнаружила, что её любимый цветок научился ругаться.
Я невольно улыбнулась. Лира и её растения — отдельная история.
— Риэль тогда изрек: «Мне надо вам что-то поведать», — продолжил Корв. — И начал рассказывать про свои сны. Видения. Чего-то непонятного. Там был таракан…
— Таракан?! — я не сдержала смешка.
— Да, — кивнул Корв, — он всерьёз думал, что начинает бредить. Пошёл к Элиону.
Тут все засуетились.
— Как?! — воскликнул Дар. — К нему нельзя пройти! А через стены он не отвечает. Да и молчит последние полгода, даже по навигации корабля!
— Я всё знаю, — перебил Риэль, — но попробовал. Спустился в самый низ, приложил руки к двери и попросил его совета. Очень-очень попросил. Как никогда не просил.
— И что? — не выдержали мы.
— Он ответил! — Риэль расплылся в улыбке. — Сказал: «Считывай корабль. Он помнит. Его стены, его предметы, растения — особенно. И ты найдёшь, что нужно.
Наша „Белая Тень“ — не просто металл и схемы. Она впитывает эмоции, как губка. Каждый наш смех, каждое прикосновение, даже случайный взгляд — всё оставляет след в её памяти. И теперь она отдаст это нам обратно.»
— Так я и делал почти две недели, — усмехнулся Риэль. — Мне кажется, я облапал всё, что есть на корабле: от пола до потолка, от шлюза до мостика. Даже капитан начал коситься подозрительно.
— Ты проверял его коллекцию редких минералов, — вставил Док, не поднимая глаз от планшета.
— Это было случайно! — отмахнулся Риэль. — Но зато…
Он развернул на всю каюту огромную объёмную голограмму.
На ней — ты, Фэйла! Во всем своем великолепии:
в спасательной капсуле, с удивлённым взглядом и вечной улыбкой, с тараканом на плече;на допросе у меня и Лиры — такая серьёзная, объясняла нам, как варить кофе;исчезаешь, а потом требуешь еды — явно недовольная, что тебя оставили голодать;делишься воспоминаниями — с таким видом, будто рассказываешь анекдот;я на коленях перед тобой в медблоке — в этот момент я вспыхнул огнём, а все… засмеялись, представляешь?ты в медблоке, смотришь на спящих — с нежностью, которую я от тебя не ожидал;я визжу в душе — снова вспышка пламени, и все снова смеются, аж бесят;пьёшь с капитаном в комнате отдыха — он явно пытается тебя перепить, но проигрывает (за этот момент я потребую отдельный отчёт от тебя);целуешь меня на смотровой площадке — в этот миг мои предплечья вспыхивают и гаснут;беседуешь с Лирой у дерева — она смеётся, а ты делаешь вид, что не понимаешь, над чем;обедаешь с Риэлем в столовой — он пытается украсть твой десерт, а ты бьёшь его ложкой;принимаешь свою участь избранной — с таким выражением, точно это просто очередная работа;держишь за руку меня, а я весь свечусь, как новогодняя ёлка;и наконец — ты одна посреди огромного корабля, одна посреди суеты и хаоса обычного дня «Белой Тени», всеми забытая.
— Это я ещё по каютам не шарил, — ухмыльнулся Риэль, — а то у Корва наверняка нашлось бы парочка… других горячих сцен.
Смех взорвал тишину. Даже Док не сдержал тогда улыбки.
— После этого я развернулся и ушёл, — продолжил Корв. — На следующий день пришёл к Дариэну и спросил: «Где она?» Он не стал скрывать. И вот мы тут.
Он посмотрел на меня — долго, пристально.
— И все мы хотим… новые воспоминания о тебе, Фэээээйла.
Как он произнёс моё имя… Все волосы мигом встали дыбом, а тело прошила дрожь.
— Скажи… — он чуть наклонился ко мне, подмигнув, — если бы Риэль походил по моей каюте, он нашёл бы что-то интересное?
— Нет, — вздохнула я, в глазах Корва мелькнуло разочарование.
— Потому что мы занимались всем интересным в моей каюте, —подмигнула я.
Смех снова заполнил пространство, но на этот раз он был тише, интимнее. В воздухе повисло невысказанное — то, что не нуждалось в словах, но жгло кожу, заставляло сердце биться чаще.
