Чай давно остыл, но никто не спешил уходить.
— Зелёные Когти не берут силой, — начал Дариэн, и его голос, обычно приглушённо-мягкий, звучал особенно вдумчиво. Он провёл пальцем по краю чашки, и на поверхности чая вспыхнули фиолетовые блики — отголоски его силы. — Вы соединяете. Ваше оружие — не сталь, а знание ритма жизни. Вы не лечите — вы настраиваете.
Вейра кивнула; её хвост плавно покачивался, отбрасывая голубоватые блики:
— Каждый клан вносит свою ноту в общую симфонию. Ледяные Хвосты — разум и точность. Огненные Рога — страсть и решимость. Сумеречные Гривы — осторожность и проницательность. А Зелёные Когти — гармонию и исцеление.
Столовая на «Белой Тени» была тихой — даже голографические проекции маршрута к Зар Халису мерцали сдержанно, боясь нарушить равновесие. Чай давно остыл, но никто не спешил уходить.
— Зелёные Когти не берут силой, — начал Дариэн, и его голос, обычно приглушённо-мягкий, звучал особенно вдумчиво. — Вы соединяете. Ваше оружие — не сталь, а знание ритма жизни. Вы не лечите — вы настраиваете.
Вейра кивнула; её хвост плавно покачивался, отбрасывая голубоватые блики:
— Каждый клан вносит свою ноту в общую симфонию. Ледяные Хвосты — разум и точность. Огненные Рога — страсть и решимость. Сумеречные Гривы — осторожность и проницательность. А Зелёные Когти — гармонию и исцеление.
— Гармонию и исцеление, — повторила я, отставляя чашку. — Звучит благородно. Почти как «мы не ломаем нервы, мы просто временно перенастраиваем их на частоту космического воя».
Вейра усмехнулась — не губами, а хвостом: тот дёрнулся вверх, и на стене вспыхнул резкий синий отсвет.
— Ты всё ещё боишься, — заявила она.. — Но твоё тело уже не чужое. Оно перестроено. Язык швархов — это не слова. Это вибрации. А ты — переводчик. Ты слушаешь вибрации с детства. Просто раньше они приходили извне. А теперь — изнутри.
— Да, только раньше я переводила приказы дронов, а теперь мне предстоит говорить со старейшинами, не зная ни одного их звука.
— Они уже дали согласие заочно, — вмешался Дариэн. — Я улаживал это последние дни. Но разговор всё равно будет. На Зар Халисе. Не для проверки. Для связи. И ещё… — он сделал небольшую паузу, — тебе предстоит обряд принятия в клан.
Я невольно выпрямилась:
— Обряд?
— Да. Это не формальность. Это момент, когда ты не просто узнаёшь язык света — ты становишься его частью. Ты войдёшь в Зал Кристального Сердца. Там, в присутствии старейшин, ты услышишь песню леса. Она звучит в твоём сердце. И когда ты позволишь ей выйти наружу — ты станешь Зелёной Когтем.
— А если я не смогу? — прошептала я. — Что, если я не услышу эту песню?
— Ты услышишь, — твёрдо пообещала Вейра. — Потому что она уже звучит в тебе. Обряд не создаст её — он лишь даст ей голос. Ты не учишь новый язык. Ты вспоминаешь тот, что всегда был в тебе.
Я кивнула, хотя внутри всё сжалось. Разговор со старейшинами. Обряд принятия. Всё это было так близко — и так неизведанно.
— Но ты не одна, — тихо добавил Корв, впервые заговорив. — Мы будем рядом.
В груди снова зашевелилось то самое трепетание — не страх, не радость, а что-то вроде ожидания, когда старый переводчик наконец получает оригинал, а не копию.
Корв вдруг встал. Не произнес ни слова. Просто посмотрел на меня — и этого было достаточно.
— Пойдём, — позвал он.
— Куда?
— Туда, где ты перестанешь объяснять, почему боишься быть собой.
Остальные не возражали. Вейра кивнула. Дариэн вернулся к проекции. Они знали: некоторые вещи не обсуждаются за столом.
Коридор был тих. «Белая Тень» даже дыхание заглушила — видимо, решила, что и корабль может быть вежливым.
— Я соскучилась, — протянула я, когда дверь каюты закрылась.
— Ты же знаешь, я никуда не уходил.
— Два месяца ты учил меня, как не споткнуться о хвост, как не паниковать, когда рога вдруг начали светиться в такт чужому дыханию. Ты был рядом — да. Но мы не были нами. Мы были «инструктор и та, кто всё ещё не верит, что заслуживает быть здесь».
Он молча притянул меня ближе. Одна его рука скользнула к затылку, вторая обвила талию, а хвост мягко сомкнулся вокруг моего запястья — закрепляя связь, которую мы оба так долго сдерживали.
— Инструкции отменяются, — прошептал он, и в тот же миг его губы нашли мои.
Поцелуй был глубоким, жадным — он пытался впитать каждую ноту моего дыхания, каждый отблеск света, пульсирующего под кожей. Я ответила мгновенно, прижимаясь ближе, чувствуя, как его тепло проникает в меня, пробуждая что-то древнее, забытое.
И тогда случилось нечто неожиданное.
Моё тело ответило — но иначе, чем прежде. По коже, от основания рогов до кончика хвоста, заструились тонкие изумрудные линии. Они вспыхнули мягко, почти робко, словно впервые пробудились к жизни.
Я замерла, отстранившись на миг, глядя на светящиеся узоры, которые теперь оплетали мои руки, шею, лицо.
— Это… это впервые, — прошептала я, касаясь пальцами светящейся линии на щеке.
Корв улыбнулся — медленно, с каким-то глубоким удовлетворением. Его янтарные линии уже сияли, отвечая на мой свет.
— Я ждал этого момента, — прохрипел он. — Ждал, когда же ты наконец засветишься по-настоящему.
— Ждал? — я подняла взгляд, удивлённая.
— Конечно. Эти линии — не просто украшение. Это твой голос. Твой язык. Твой ритм. Я знал, что они появятся, когда ты перестанешь бояться быть собой. Когда позволишь себе звучать. Потому что сам прошел через это. Принял себя.
Он снова притянул меня к себе, и на этот раз поцелуй был не только страстным — он был наполненным светом. Мои изумрудные линии мерцали в ответ на его янтарное сияние, сплетаясь в узор, который казался древней, но наконец-то услышанной песней.
А «Белая Тень» — умница — сделала вид, что ничего не видела.
***
«Белая Тень» медленно снижалась, скользя над изумрудными лесами Зар Халиса. Я прильнула к иллюминатору, не в силах оторвать взгляд от открывшегося зрелища. Планета дышала светом — не холодным и искусственным, а живым, пульсирующим, как биение огромного сердца.
— Всё здесь — свет, — тихо произнёс Корв, стоя за моей спиной. — Швархи не возводят строения. Мы сливаемся с планетой, становимся её частью.
И это было правдой. Город не возвышался над землёй — он вырастал из неё. Здания напоминали гигантские кристаллы, пронизанные внутренним сиянием. Их грани отражали сияние Аэлы — звезды, дарующей жизнь этой планете, — рассыпая по улицам радужные блики. Дороги были живыми: они мягко пульсировали под ногами, направляя потоки энергии. Деревья переливались всеми оттенками зелёного, их листья мерцали, как усыпанные крошечными звёздами.
Мы сошли на посадочную платформу. Я ощутила, как моё тело отзывается на вибрации планеты: рога потеплели, глаза расширились, улавливая оттенки, недоступные прежде. Воздух был напоён тонким ароматом цветущих растений и лёгким металлическим привкусом энергии.
Вокруг нас двигались швархи. Их рога и глаза излучали свет — то яркий, то приглушённый, как дыхание. Я заметила: в моменты радости рога вспыхивали ярче, а когда кто-то задумывался, свечение становилось мягче, глубже. Но ни у кого из них на коже не было светящихся линий — только у меня и Корва. У него — янтарные, у меня — изумрудные.
Я невольно коснулась своей светящейся линии на предплечье.
Я огляделась. Швархи двигались с удивительной грацией, их хвосты плавно покачивались, рога мягко светились, создавая причудливую симфонию света. Вдали виднелся Зал Кристального Сердца — величественное сооружение, выросшее из единого куска прозрачного кристалла. Он переливался всеми оттенками радуги, впитывая и отражая энергию планеты.
