Книга ведьм - Хоу Кэтрин

Свидетель также поведал суду, что в течение двух месяцев, когда его дочери продолжали страдать от недуга, он в перерывах между приступами заставлял их читать Новый Завет. При этом читали они достаточно бойко, пока не доходили в тексте до имен Господа Нашего или Спасителя Нашего Иисуса Христа, и тогда не могли они произнести эти имена, начинали заикаться, а припадки могли возобновляться. Но если встречались им имена Дьявола или Сатаны, то девочки роняли книгу и кричали: «У меня пальцы горят!», но все же произносили прозвания нечистого.

Когда дочери свидетеля приходили в себя после приступов, вызванных, по мнению свидетеля, необходимостью произнести имя Иисуса Христа, он спрашивал их, что помешало им назвать имя Спасителя Нашего, и они отвечали, что Эми Денни запретила им упоминать это имя.

Также после приступов девочки рассказывали, что Эми Денни и Роуз Каллендер являлись им, грозили кулаком и пугали их тем, что если девочки проговорятся кому-нибудь об этих появлениях и указаниях, то начнут ведьмы мучить их в десять раз сильнее.

Кроме того, во время некоторых припадков принимались они кричать: «Вот стоит Эми Денни! Вот стоит Роуз Каллендер!», указывая при этом на разные места. Иногда принимались они метаться по комнатам, словно бы пытаясь догнать и ударить видимых ими привидений, а иногда рассказывали, что призраки ведьм водят вокруг них хоровод, угрожая девочкам и пугая их [225].

Глава 16

Кэтрин Харрисон,

Уэйерсфилд, Коннектикут, и Вестчестер, Нью-йорк

1669

Дело Кэтрин Харрисон, с одной стороны, кажется обычным для обвинений в ведовстве в Раннее Новое время в Северной Америке, а с другой стороны, имеет свои особенности. Первой из них является то, что суд над ней состоялся не в штате Массачусетс. В остальном же портрет Кэтрин Харрисон весьма типичен: ее отношения с другими членами общины изобилуют конфликтами, вплоть до взаимных обвинений в клевете [226]. Со страниц приведенного ниже судебного протокола слышится голос Кэтрин Харрисон в собственную защиту – она пункт за пунктом последовательно опровергает поданные на нее жалобы. Кэтрин даже описывает случаи порчи соседями ее имущества и изведения домашнего скота только по той причине, что у нее сложилась репутация колдуньи. Следует отметить, что Харрисон стала «легкой жертвой» соседей после смерти ее мужа, когда ей пришлось самостоятельно обрабатывать землю и воспитывать детей. Возможно, по той причине, что суды над ведьмами в Коннектикуте были не так популярны, как в Массачусетсе, Кэтрин Харрисон удалось избежать смертной казни, хотя она и была признана виновной. Суд удовлетворился решением о том, что она должна была навсегда покинуть Уэйерсфилд.

В отношении показаний, данных против меня, милостиво прошу суд рассмотреть следующие мои возражения.

Что касается свидетельства Джоан Фрэнсис, то я отрицаю все сказанное ею, ибо ее дитя, по ее же собственным словам, умерло от болезни легких, а свидетельница настроена против меня по причине того, что я не подала ей милостыню, о которой она просила. Свидетельство миссис Уикэм также лживо, ибо как могла она оставить своего ребенка на моем попечении, если, по ее словам, раньше она видела призрака, и это видение якобы доказывает мою вину в колдовстве. Расспросите ее подробнее об этом призраке и поймете, что она все придумала. В показаниях матушки Джонсон нет ни слова правды: свидетельница сама признает, что сначала мы дружили с ней и с ее мужем, и я всегда помогала им чем могла, а потом нашей дружбе пришел конец, и они затаили на меня зло. Потому-то она утверждает, что видела ночью привидение, но тут же заявляет, что закрылась простыней с головой, чтобы рассмотреть его получше. Слыханное ли это дело? Что же касается свидетельства матушки Гаррет, то требую я, чтобы зачитали те показания, которые она ранее дала нашему старосте и капитану Талкотту, и сравнили их с ее нынешними показаниями. Они разнятся так сильно, что последние теряют всякий свой вес. Видно, надеялась она, что о ее предшествующем свидетельстве никто и не вспомнит. Теперь что касается показаний Сары Деминг: я не отрицаю, что действительно обсуждала с ней торговца солью, но никогда не угрожала ей. О призраках, о которых она толкует, мне ничего не известно, а узнать, что же она имела в виду, невозможно, так как она из наших мест уехала. Что же до второго свидетельства означенной Сары Деминг, то про меня там вообще речи нет, потому его я и обсуждать не буду.

В отношении показаний Майкла Гризволда и его жены могу сообщить следующее: они через суд потребовали двадцать фунтов выращенного мною урожая и получили их, после того как я подала на них иск о клевете, – чем не свидетельство неприязненного отношения ко мне! Стоит упомянуть, что раньше, когда еще был жив мой муж, между нашими семьями существовали взаимная приязнь и дружеские чувства. Когда их ребенок умер, они пригласили нас на его похороны. Почему после смерти моего супруга переменились они ко мне, я не имею ни малейшего понятия, а сегодня могу лишь еще раз сказать, что в их показаниях нет ни слова правды.

Что касается свидетельства Мэри Хейл, то в той части, где речь идет обо мне, оно не соответствует истине. Да и если вдуматься, как кто-то может утверждать, что видел в слабом свете очага собаку, у которой была моя голова? [228] Почему она дала такие показания, мне неведомо. Когда удалось мне ознакомиться со свидетельствами против меня, то я обратила внимание, что вообще не была в том доме, который там упоминается, кроме одного раза, когда пришла взыскать должок с миссис Долман.

О показаниях Брейса могу сказать одно: они – ложь от начала и до конца, и он испугался повторить их в моем присутствии в суде, потому они не могут считаться доказательством, особенно по такому делу, как мое. Когда человек заявляет, что видел голову теленка на телеге, он просто не может говорить правду. Он мог видеть свинью и слышать ее визг – как-то раз мы действительно везли свинью с луга на телеге, где также были навалены сжатые стебли кукурузы или сено, но не более того.

Показания Элизабет Смит я отрицаю целиком и полностью как ложные. Также учтите свидетельство мистера Майгатта под присягой в суде: он прямо сказал, что мой хозяин капитан Каллик меня рассчитал потому, что у меня вышла ссора с одной вдовушкой, что также была у него в услужении. Кроме того, когда капитан Каллик оказался в Уэйерсфилде и встретился со мной, он прямо сказал, что не поверил ничему из того, что на меня наговаривают.

То же самое могу сообщить и по поводу показаний Томаса Уэйпла: меня они не касаются, а коли в конце упоминает он матушку Гринсмит, то уж и не знаю, какая у них там приключилась история.

Относительно свидетельства Уильяма Уоррена могу заявить одно: он толкует о том, что вроде как случилось семнадцать лет назад. Как такое возможно? Он же тогда был совсем мальчишкой… [229]

Свидетельство мистера Трита не может быть правдой, и оно меня глубоко оскорбляет. В тот день, о котором он толкует, Кэтлин ко мне не приходила. С мистером Тритом я общалась в присутствии моей дочери, а когда ко мне пришла Кэтлин, я была одна, и больше со мной никого не было.

Показания Филиппа Гоффа также не соответствуют истине ни в чем, кроме одного: мы действительно разругались с ним, но случилось это давно, еще при жизни моего мужа, когда мы поспорили с ним из-за лошади, а он попытался привлечь нас за клевету.

Относительно показаний Ричарда Маунтина и его дочери могу сказать следующее: они ложные и специально давались в мое отсутствие, чтобы я не могла их оспорить.