Книга ведьм - Хоу Кэтрин

Хочу также указать, что еще до этих признаний днем в субботу девушку осмотрел врач и пришел к выводу, что недуг ее проистекает от естественных причин. Доктор упомянул расстройство желудка и болезнь крови, приведшие к образованию в ее мозгу тумана, вызвавшего, в свою очередь, грезы и галлюцинации. Мы отправили Элизабет к ней домой, чтобы ее семья обеспечила ей необходимый уход, и всю следующую неделю она принимала прописанные лекарства. Ее припадки стали слабее, что давало надежду на полное выздоровление, а в промежутках между ними она сначала утверждала, что вообще не помнит об одержимости Дьяволом, а когда ее домашние ей об этом напомнили с приличествующей строгостью, заявила, что Сатана прекратил преследовать ее. В доме родителей Элизабет собрались родственники и друзья, проведшие с ней целый день в молитвах, но это не очень помогло. Припадки средней силы продолжались, во время которых она могла потерять сознание или забиться в судорогах, но ничего не говорила. Всякую связь с Дьяволом она по-прежнему отрицала. В среду на следующей неделе был проведен еще один день общей молитвы, после чего приступы у Элизабет усилились, а в ходе одного из них язык у нее завернулся вверх и прилип к небу. Высвободить его не удалось даже тем, кто пальцами пытался раскрыть девушке рот, чтобы она не задохнулась. В субботу из уст Элизабет вновь послышались признания в появлениях нечистого пред ней, которые мы уже слышали, к коим добавилась история о том, что дважды она разрешала бесу сопровождать себя во время поездок из Гротона в Ланкастер и обратно, и он сначала бежал за ее лошадью в образе черного пса, потом загнал ее коня в болото, а затем сам вывел на торную дорогу. Весь оставшийся путь ее от ее спутников отделяло не менее 40 родов [236]. При этом девушка продолжала настаивать на том, что она поссорилась со своим мучителем, отказавшись скрепить своей подписью договор с ним. Больше ничего достойного упоминания с ней в то время не происходило, кроме того, что как-то утром воскликнула она: «Господь – наш отец!», а на следующее утро в то же время: «Господь – отец мой!» таким странным голосом, что ухаживающие за ней заподозрили, что ее устами говорил в то время враг рода человеческого [237].

Поскольку я подозревал, что Элизабет не была с нами искренней, я несколько раз строго вопрошал ее о том, обещала ли она Дьяволу заключить с ним договор, и она каждый раз пылко это отрицала, признавшись лишь, что однажды помыслила о такой возможности. Затем 26 ноября тело ее стали сотрясать судороги сильнее обычного, да такие, что шесть человек с трудом удерживали ее, а затем она вырвалась из их рук и принялась метаться по дому с диким рычанием и криками, после чего впала в полуобморочное состояние, издавала жалостные стоны, словно сердце ее рвалось наружу из груди, открыла глаза и вперила взгляд в одну точку, к ужасу ее домашних. Этому припадку и я оказался свидетелем. Тотчас мы послали за врачом, который явился и в этот раз признал дьявольскую сущность недуга Элизабет и потому отказался пользовать ее дальше, посоветовав в качестве возможного лечения только самый суровый пост. Тогда-то и решили мы призвать к больной священнослужителей. Муки девушки меж тем продолжались без перерыва, а с утра понедельника принялась она лаять, как собака, и блеять, как овца. Во вторник, как подтвердили ее домашние, несчастная Элизабет заходилась лаем даже тогда, когда люди просто проходили мимо их дома, словно получила от Сатаны дьявольское чутье. В тот же день около полудня приступ прекратился, а длился он без малого 48 часов. К Элизабет вернулась речь, как и осознание своих прегрешений – принялась проливать она горькие слезы, вздыхать, жаловаться и умолять помолиться за нее. В час общей молитвы выразила она свою признательность пришедшим в их дом, а когда я вновь завел речь о ее связи с Дьяволом, повторила она прежний рассказ о том, как попыталась вырваться из его тенет, а он проник в ее комнату по печной трубе, уселся ей на грудь, угрожал ей, а затем пытался прельстить благами этого мира и твердил, что коль скоро она в его власти, то нет ей пути назад, а должна она лишь крепче держаться служения нечистому. Также посоветовала она нам быть в единении с Господом и не тратить время нашей жизни зря, как получилось у нее. Один из присутствовавших посоветовал ей самой примириться с Господом и пойти под руку Его, на что она ответила, что для нее уже слишком поздно. На следующий день вновь было решено провести торжественную службу, на которую пришли мистер Балки, мистер Роулендсон, мистер Истаброк и ваш покорный слуга. Мы обнаружили Элизабет в странном состоянии – она как будто бы отупела. Много раз обращались мы к ней, но внятного ответа не получили, хотя приступов у нее в тот день не было, и полная немота ее не поражала. Когда спустя один-два дня она так и не вышла из обуревавшей ее меланхолии, ее спросили о причине столь подавленного состояния, она ответила, что расстроилась потому, что на нее уважаемыми людьми было потрачено столько усилий, и они не увенчались успехом. В таком виде пребывала она до понедельника, когда поведала нескольким пришедшим проведать ее соседям новые сведения о своих отношениях с Дьяволом. В частности, она сообщила, что с того дня, когда он впервые явился ей, прошло примерно пять лет, а затем перечислила те обличья, в которых он преследовал ее. Самым важным в ее пространных речах было признание, что после многих таких встреч она решила все же заключить договор с Сатаной, потому что не могла больше терпеть этого ужаса. По ее словам, однажды, когда она жила в Ланкастере, Дьявол явился к ней и возжаждал ее крови, и она бы удовлетворила его просьбу, будь у нее нож. Но в тот раз провидение Господне хранило ее, послав ей моего отца, который отвратил ее от страшных дум. Во второй раз Князь Тьмы явился ей уже в нашем доме и вручил ей нож, но вновь на его пути встал мой отец. Когда девушка принялась искать нож, брошенный ею в страхе, она так и не смогла его найти, а потом увидела его торчащим из верхней балки амбара.

Также повторила она с подробностями историю (не вошедшую в мой отчет выше) о том, как Дьявол был готов исполнять ее желания и предложил ей натаскать вместо нее дров, а она отказалась, но когда вошла в дом, то дрова уже лежали у камина. Случай этот произошел в нашем доме, и я хорошо помню, что сам сидел тогда у огня и велел Элизабет подбросить дров в огонь, а она повернулась и быстро вышла из комнаты, притворившись, что не расслышала. Также девушка пространно рассуждала о том, что Господь справедливо наказывает ее тем, что позволяет Дьяволу управлять ею, так как она вела и ведет жизнь грешную, о чем даже самые близкие ее не ведают. Спустя некоторое время попросил я ее объяснить, что она имела в виду, и она вновь выразила надежду, что нечистый ее оставил, и Господь неизреченной милостью Своей не позволил заключить союз с Сатаной, на что она уже почти совсем тогда решилась, и что она не устает благодарить Господа, отвратившего ее с пути зла.

В тот же день с Элизабет вновь случился припадок, после которого она впала в буйство, схватила палку, била ею во все стороны, а потом оседлала ее, энергично двигая взад-вперед [238]. Затем она выглянула в окно и воскликнула, что ее преследует ведьма в теле собаки, но с головой женщины. Эту женщину она описала весьма подробно, ибо, по словам девушки, та вдруг вернулась в человеческое обличье и взлетела по трубе, оставив перед этим отпечаток собачьей лапы на глине, которой была обмазана труба. Чуть позже я осмотрел это место, и там действительно был некий отпечаток, но не могу поклясться, что он напоминал собачий след.

Поведение Элизабет в ту ночь и следующие два дня продолжало оставаться весьма странным, она временами принималась отчаянно жестикулировать, жалобно стонала, объясняя потом, что не могла говорить, ибо некто находился в ее комнате, прятался в трубе, нападал на нее, царапая грудь, толкая в бок или впиваясь в горло, и в эти моменты окружающим казалось, что она и впрямь задыхается. Она заявила, что коли назначен день общей молитвы в их доме, то на нем она исцелится, но не раньше. В то же время отец девушки договорился о посещении ее той женщиной, которую его дочь обвиняла, и та явилась вечером в четверг. Мне удалось поприсутствовать на этой встрече, и я могу свидетельствовать, что нечистый, вселившийся в тело девушки, заставил ее вопить и корчиться, когда та женщина в числе прочих вошла в комнату, хотя Элизабет не могла ее видеть, так как глаза ее были плотно закрыты. Впрочем, памятуя о прошлых обвинениях, мы не предпринимали никаких действий, выжидая, как ситуация разрешится. Мы верили, что Господь даст нам знак и не позволит обвинить невиновную или дать виновной уйти безнаказанной. И Бог внял нашим молитвам: дважды женщина дотрагивалась до Элизабет, и дважды та не узнала в ней свою мучительницу [239]. Более в тот день одержимая о являвшихся ей призраках не заговаривала. В дополнение к не подтвердившимся обвинениям женщины в ведовстве девушка также ранее рассказывала, что иногда ту сопровождает сам Сатана в образе маленького мальчика. Всю пятницу Элизабет была терзаема жестокими припадками, один из которых продолжался 2–3 часа, и после него она под давлением родных призналась, что поклялась в верности Дьяволу на крови. За мной тотчас послали, но, явившись в дом Нэппов, я понял, что поговорить приватно с девушкой не удастся, ибо свои заявления она сделала во всеуслышание. Когда я начал задавать вопросы, Элизабет в который раз начала увиливать от прямого ответа и рассказала гораздо меньше, чем явствовало из ее признания родным.