Медь и серебро (СИ) - Медведская Наталья Брониславовна

– Дядя Данила, – негромко позвала она, опасаясь без спроса зайти вглубь двора.

– Проходи, не менжуйся. – Данила Сергеевич, услышав робкий зов девочки, выглянул из-под навеса.

Оля прошагала по тропинке к большой пристройке рядом с домом.

– Я сейчас докрашу кресло-качалку и будем пить чай. Молодчина, что пришла. Я тут совсем заскучал. Уже с воробьями разговаривать начал.

Увидев, что вторая «лыжа» кресла ещё не прокрашена, Оля предложила помочь. Вдвоём они быстро закончили работу, а после принялись угощаться чаем с пирожками. Оля не заметила, как под наводящими вопросами Монаха, поведала о своих делах.

Так началась их дружба взрослого и ребёнка. Данила Сергеевич никогда не поучал, не воспитывал, но ухитрялся так подводить её к нужным и правильным выводам, что ей казалось, будто она дошла до всего своим умом.

Разговаривал с ней уважительно, как с равной себе, иногда даже советовался насчёт рисунков к наборным столешницам. У Оли оказался хороший художественный вкус, она чувствовала дерево не хуже самого Данилы Сергеевича. Едва вернувшись со школы, почти каждый день бежала к нему в столярную мастерскую. В ней она делала уроки, помогала ему шлифовать заготовки будущей мебели, покрывала лаком готовые изделия, придумывала узоры для спинок стульев и кресел. Данила Сергеевич попытался возражать, мол, лучше пусть книжку почитает или мультик посмотрит, она не обязана ему помогать. На что Оля со всей серьезностью отвечала:

– А вы не обязаны меня кормить. К тому же мне интересно с вами работать.

Ей нравилось не только работать, но и общаться. Впервые она ощущала себя так, словно находилась дома, с родным и близким по духу человеком. Ей было уютно и хорошо в компании Монаха, и это чувство оказалось взаимным. Если Оле он заменил отца, то она для него стала дочерью. Данила Сергеевич упустивший взросление собственного сына, теперь радовался нечаянной возможности почувствовать себя отцом, пусть и неродной, но ставший близкой его сердцу девочки. И он не понимал мать Оли, как можно не любить такого удивительного ребенка?

К радости Данилы Сергеевича сын Саша, иногда его навещавший, спокойно воспринял отцовскую дружбу с Олей. Он и сам проникся к ней добрыми чувствами. Разница между ними в семь лет, конечно, чувствовалась, Саша покровительственно общался с Олей, но никогда не насмехался и не задирал её. Кажется, он воспринял девочку кем-то вроде младшей сестрёнки, и был доволен, что она вытащила отца из затяжной депрессии. Благодаря ей, тот ожил и занялся любимым делом.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока увлечённая своей личной жизнью Лидия, не заметила частого отсутствия дочери дома. К тому же та запустила домашнюю работу, а по выходным перестала надоедливой мошкой мелькать перед глазами.

– Ты где шлялась? – Накинулась Лидия на дочь, едва та переступила порог. – Уже семь вечера. – Оглядев её с ног до головы, обнаружила на Ольге новую клетчатую рубашку и джинсы. – Откуда вещи? Кто тебе их купил?

Оля бросила на мать угрюмый взгляд.

– Сама купила. Я на них заработала.

В этот момент в её школьной сумке раздалась мелодия входящего звонка.

Не обращая внимания на мать, она достала простенький телефон, нажала на кнопку.

– Всё в порядке. Я благополучно добралась домой. Да. Хорошо. До завтра, – ответила она невидимому собеседнику.

– Ничего себе! У тебя появился телефон. Тоже заработала?

– Нет. Подарили на день рождения, про который ты как всегда забыла.

– Не велика важность помнить день, когда ты появилась на свет и угробила мою жизнь. Кто интересно тебе такие подарки делает? И чем ты зарабатываешь? Не выросла ещё. Кто на тебя позарится, – презрительно усмехнулась мать.

От её откровенного, отвратительного намёка Ольга побагровела. Спазм от обиды и возмущения перехватил горло. Не умея сдерживать эмоции, она просипела:

. – Не сравнивай с собой. Я никогда не стану шлюхой, как ты!

Рассвирепевшая Лидия, подскочила к дочери и залепила ей такую оплеуху, что голова Ольги дёрнулась в сторону и врезалась в притолоку двери.

– Не смей! Никогда не смей меня обзывать! Шлюхи продаются за деньги, а я покоряю мужчин. Тебе, идиотке, эту разницу не понять.

Приложив руку к горящей огнём щеке, шатаясь, Оля поплелась в свою комнату.

Мать отправилась за ней следом.

– Я это так не оставлю. Говори, как заработала, иначе за себя не ручаюсь.

Ольга поняла: она не отстанет.

– Я немного помогаю столяру, выполняю лёгкую работу Он хороший человек. Если я ответила на вопрос, то оставь меня в покое.

Поймав ненавидящий яростный взгляд дочери, Лидия пожала плечами.

– Доски что ли стругаешь? Делать тебе нечего… ты точно не в меня… Настоящая женщина не должна работать, а лишь украшать жизнь, – хрипло засмеявшись, добавила: – преимущественно свою. И не смотри на меня волком. Подумаешь, немного поучила. На то я и мать.

– Только ты об этом редко вспоминаешь.

– Новый работодатель научил огрызаться? – процедила она. – Я посмотрю, какой он и подумаю, разрешать тебе эту работу или нет. Так что не беси меня.

Ольга промолчала, не желая нарваться на ещё большую грубость.

Утром она проснулась с опухшим лицом. Кожа на скуле в том месте, где она приложилась к двери, стала красно-фиолетовой. Чтобы в таком виде пойти в школу не могло быть и речи. Увидев «красоту» на лице дочери Лидия скривилась.

– Это не от пощёчины, ты сама о притолоку ударилась.

– Я останусь дома, – предупредила Ольга.

– Вот и хорошо. Супчика свеженького свари и пропылесось в комнатах. – Положив на стол несколько купюр, мать оглядела себя в зеркало. – Это тебе на расходы. Я в парикмахерскую. Пора привести себя в порядок.

Ольга покосилась на неё. Она выглядела ухоженной. Блестящие светлые волосы до плеч уложены в причёску. Новое алое платье с большим вырезом на груди подчёркивало хорошую фигуру с тонкой талией и крутыми бёдрами. По мнению Ольги, мать выглядела бы красавицей, если бы не раздражённый взгляд зеленовато-голубых глаз, не трепещущие от едва сдерживаемого гнева ноздри и не сердито поджатые губы. В таком состоянии она пребывала до начала охоты за следующим мужчиной. Во времена «гона», так Лидия называла завоевание следующего кандидата в сожители, она становилась говорливой, агрессивно-весёлой, брызжущей радостью и азартом. Хорошее настроение не покидало её, но главное, она переставала цепляться к Ольге.

Кое-как наведя порядок в доме, быстро сварив рисовый суп на воде, наложив толстый слой тонального крема, взятого у матери в спальне, Ольга отправилась к Даниле Сергеевичу. Она не подумала, как он её встретит с таким фингалом, просто ей не хотелось торчать дома.

Наставника Ольга отыскала в саду, тот срезал отцветшие розы. Кусты посадил Саша, привёз из краснодарского питомника.

– Пусть будет красиво. Каждому по кусту, – пояснил он. – Мне, тебе, Ольке. А этот, – показал он на четвёртый куст, – в память о маме.

Увидев Ольгу, Данила Сергеевич удивился.

– А ты почему не в школе?

– Решила прогулять, – беспечным тоном заявила она.

Присмотревшись к лицу девочки, он нахмурился.

– Сама или маменька поспособствовала?

Ольга не стал скрывать.

– Я обозвала её, она ударила. Я сама виновата.

Данила Сергеевич заскрипел зубами.

– Подожди, я сейчас.

Вымыв руки под краном во дворе, направился в дом. Не прошло и пяти минут, как он вышел на улицу.

– Пойдём со мной.

– Куда?

– В амбулаторию. А вернее в травмпункт.

Ольга подняла брови.

– Синяк сам пройдёт, его не надо лечить.

– Может и не надо, но врачу показаться необходимо.

Ольга не знала, что умный Данила Сергеевич по психотипу, составленному им на Лидию, понял, что женщина может доставить неприятности. Он не доверял ей и был настороже. Поэтому на всякий случай отвёл девочку к знакомому врачу на осмотр. Травматолог расспросил её, зафиксировал повреждения лица в медицинской карточке, выдал справку.