Медь и серебро (СИ) - Медведская Наталья Брониславовна

– Я не претендую на наследство. Всё принадлежит моей матери, – буркнула Ольга.

Сиделка поднялась на ноги.

– До вечера. Извини за нотации, после бессонной ночи нервы ни к чёрту. Налетела на тебя коршуном. – Зевнув, она поправила платье на груди. – Если вдруг Зинаиде Фирсовне станет хуже, звони сразу в «Скорую», а потом мне. Я тут неподалёку живу. Сразу прибегу.

– Ваш телефон? – заикнулась Ольга.

Клавдия Игоревна достал из кармана белый квадратик визитки.

– Чуть не забыла. Держи.

Проводив сиделку, Ольга вымыла руки, умылась и нерешительно направилась в спальню к бабушке. Она что угодно ожидала увидеть, но только не сморщенную, худую, с посеревшим лицом мумию. Зинаида Фирсовна выглядела на все девяносто и не скажешь, что ей исполнилось шестьдесят девять лет. Платочек на макушке, белая ночная рубашка в мелкий цветочек, делали её похожей на привидение. Укрытая одеялом по пояс, сложив руки на груди, с заострившимся носом, впалыми щёками и провалившимся ртом она выглядела как покойница. Ольга вздрогнула. Ничего от прежней бабушки не осталось. У изголовья кровати притулился небольшой прета-лок. Уродливое лицо лучилось довольством, чёрные глаза оживлённо мерцали, брюхо подёргивалось, будто получало очередную порцию энергии. Голодный дух сожаления, вины и неисправленных ошибок был старым, его и хозяйку связывали прочные давние нити. Вглядываясь в прету, классифицируя его, Ольга не заметила, что Зинаида Фирсовна открыла глаза.

Глава 10(часть1)

– Хотела… видеть… тебя… – прошептала она едва слышно.

Ольга наклонилась к ней.

– Вам что-то нужно?

– Я просила Лиду, – просипела Зинаида Фирсовна и надолго замолчала

Ольга терпеливо ждала продолжения, разглядывая прето-лока. Его тонкие скрюченные пальцы были пусты, поэтому из-за чего мучается угрызениями совести бабушка, понять не получалось.

– Позови батюшку… хочу исповедаться… Лида не позволяла… Ты помоги. – Зинаида Фирсова закашлялась. Слова давались ей с трудом.

– Хорошо, – успокоила её Ольга. – Только я не могу вас оставить одну.

– Соседка… Даша…пусть…

– Ладно. Я приглашу бабушку Дашу, пусть она побудет с вами, пока съезжу за священником.

Выслушав её просьбу, баба Даша согласилась присмотреть за больной. Посоветовала обратиться к батюшке, который служил при храме в Капустино.

– Отец Василий добрый и понимающий, он быстро откликнется на твою просьбу.

Поблагодарив соседку, Ольга отправилась в Капустино. Ей повезло, в этот день служба в храме не проводилась, батюшка Василий сразу согласился исповедать больную.

В Камышовку он отправился на своей машине. Ольга прибыла в село чуть раньше его. Баба Даша хоть и была ровесницей Зинаиды Фирсовны, выглядела лет на десять моложе, этому способствовал живой любопытный взор тёмно-карих глаз, чёрные с лёгкой сединой волосы и немного излишняя подвижность, даже юркость, как у ящерки.

– Как она? – поинтересовалась Ольга, ставя мотоцикл на подножку.

– Молчит. Не хочет разговаривать. Но уже хорошо, что попросила батюшку исповедать её, снимет тяжесть с души, станет легче.

Попрощавшись, соседка ушла.

Тёмно-зелёная «Нива» батюшки притормозила у дома Гараниных. Ольга, видевшая прежде отца Василия в гражданском, поразилась насколько его изменила ряса. Длинное мрачное одеяние сделало его строже и недоступнее. Огладив окладистую бороду, он посмотрел на Ольгу внимательным взглядом строгих серых глаз.

Она приглашающим жестом показала ему на входную дверь.

В комнату к больной зашла первой, следом за ней показался батюшка Василий. Ольга с удивлением наблюдала, как заметался голодный дух. Он словно проказливый кот, сразу юркнул в открытую форточку.

«Получается, преты боятся не только звона колокольчиков, они опасаются и священнослужителей. Интересно почему? Чувствуют что-то от них? Или ощущают какое-то излучение?»

– Вам что-то нужно? – обратилась Ольга к батюшке.

– Нет. Просто плотно притвори дверь и оставь нас одних.

Кивнув, Ольга вышла, закрыла за собой дверь.

Подумав немного, направилась к холодильнику, проинспектировала содержимое. Варить ничего не понадобилось. Протёртый суп отыскался в маленькой кастрюльке. В литровой банке стояло молоко, рядом в тарелке, накрытой плёнкой, лежал творог. Набрав в таз воды, она прополоскала тряпку, принялась на кухне протирать пол.

Спустя минут сорок из комнаты бабушки вышел священник. Ольга быстро вымыла руки, собираясь проводить его до калитки. Батюшка приблизился к ней. Перекрестил её троекратно.

– Пути господни неисповедимы. Всё у тебя будет хорошо.

Ольга растерянно пробормотала:

– Спасибо.

Потом она долго глядела вслед уже скрывшейся за поворотом «Нивы». Что во взгляде и голосе священника её насторожило.

Войдя в комнату Зинаиды Фирсовны, обнаружила её спящей. Прето-лока рядом не было.

Проснулась больная только в третьем часу пополудни. Ольге удалось немного покормить её супом, пить она отказалась наотрез. Вымыв посуду, Ольга заглянула в спальню.

– Может что-то почитать или включить телевизор?

Зинаида Фирсовна скривилась, помахала рукой, прогоняя её.

Посмотрев на прето-лока, снова висящего над изголовьем кровати и уже восстановившего связь с бабушкой, отправилась надевать браслеты. Ольга собиралась срочно изгнать голодного духа, ведь он вредил больной, забирая остатки сил.

Места в спальне было катастрофически мало, но она ухитрилась на небольшом свободном пятачке пола двигаться так, чтобы полностью задействовать все колокольчики. Удивительно, но их мелодия не разбудила бабушку, её исхудавшее тело под махровой простынёй мелко подрагивало, по измождённому лицу прокатывались судороги, как от боли. Ей хватило десяти минут, за это время прета впал в кататоническое состояние. Видя безвольно поникшую голову, верёвками повисшие конечности голодного духа, Ольга остановилась. Открывать портал в другой мир в столь узком небольшом помещении опасно. Она не знала, что предпринять. Прето-лок не выбрался из дома, не выскользнул в форточку, избегая звона колокольчиков, а замер прямо в спальне. Заметив, что нити, прежде связывающие его с бабушкой, оборваны, Ольга решила вытащить уродца на улицу. От омерзения и страха её слегка потряхивало, не хотелось даже смотреть на безобразного, гнусного духа, а уж дотрагиваться до него и вовсе гадко до тошноты. Надев на руку резиновую перчатку, новая пара отыскалась в ящике под мойкой, она вернулась в спальню. В глубине души она думала: у неё ничего не получится. Ведь если преты для большинства людей невидимы и неосязаемы, то и ей не удастся дотронуться до духа, нельзя же схватить воздух. Встав на цыпочки, потянувшись, Ольга прикоснулась к тонкой руке прето-лока. К её огромному изумлению, ощущение было такое, будто под её пальцами мягкая, но упругая резиновая трубка. Потянув на себя духа, поняла, что он сдвинулся в её сторону. По весу прето-лок напоминал пару-тройку воздушных шариков. Она потащила его за собой решительнее, он поплыл за ней к выходу из комнаты. Выбравшись из дому в сад, Ольга отыскала укромное место и завершила обряд. Духа безвольной куклой быстро втянуло в воронку. Сняв перчатку, выбросила её в мусорное ведро. Ощущение чего-то инородного в руке никак не проходило. Ольга дважды вымыла руки с мылом, потом отыскав одеколон, протёрла ладони салфеткой. Из спальни послышалось невнятное мычание. Бросившись на звуки, Ольга обнаружила, что бабушка пытается приподнять голову. Подложив под спину пару подушек, помогла ей улечься удобнее.

– Как… мне… сейчас легко, – прошептала она медленно. – Спасибо… привела… батюшку. – Голос затих. Спустя минуту она продолжила: – Пить.

Ольга принесла детский поильничек, помогла ей напиться. Подождав ещё немного, поняла, что больше бабушка ничего не скажет. Устроившись в кресле, достала телефон. Обнаружив пропущенные звонки от Дениса, перезвонила ему. Коротко рассказав, что она делает в Камышовке, уверила его, что вечером будет дома и ничего не помешает им встретиться.